Берт явно был обеспокоен развитием событий, и нельзя его было не понять. Между армией и местным населением всегда складываются довольно странные взаимоотношения, особенно на Юге. В худшем случае они напоминают отношения между оккупантами и жителями занятой ими территории. В лучшем же — аборигены понимают, что большинство личного состава гарнизона составляют выходцы из этих же мест, а беспокойства от военных не больше, чем от крупного автомобильного завода. Только на заводе нет своих законов и традиций, в жизни же все не так просто и не обходится без компромисса. Я тоже решил на него пойти, поэтому и сказал Берту Ярдли:
— Как только я выясню, кто из сотрудников ФБР поведет это дело, я тотчас же представлю ему вас и в самом выгодном свете отражу в своем рапорте оказанное вами содействие.
— Это будет по-честному, Пол. Ты уж постарайся расписать все как следует в своем рапорте. Кстати, Билл Кент как раз сейчас этим и занимается. Почему бы нам не позвать его сюда и не потолковать всем вместе, как полагается?
— Шеф, у меня нет времени на долгие разговоры, — ответил я. — Вас непременно привлекут к расследованию, можете не сомневаться.
— Пол, скажи на милость, почему у меня такое ощущение, что ты навешиваешь мне лапшу на уши?
— Вам виднее.
— А я тебе скажу, почему мне так кажется: потому что ты не догадываешься, что у меня есть кое-что чертовски важное для тебя, а даром ты ничего отдавать не привык. Скажу прямо: сдается мне, что у меня есть то, что нужно, чтобы побыстрее покончить с этим дельцем.
— Это правда?
— Можешь не сомневаться, я обнаружил в доме убитой некоторые улики, которые ты проглядел, сынок. Но сперва нам предстоит с тобой о многом договориться.
— Верно. Вы имеете в виду вещи из спальни в подвале.
У него глаза полезли на лоб, и на некоторое время он проглотил язык, что доставило мне истинное удовольствие. Но все же он совладал с собой и спросил:
— Но почему ты оставил там все это дерьмо?
— Потому что решил, что вы слишком глупы, чтобы докопаться до него, шеф.
— Так кто же из нас остался в дураках? — расхохотался он.
— Я не все там оставил, — соврал я. — Мы прихватили с собой несколько коробок фотографий и видеопленок. — Это было моим упущением, конечно, но я надеялся, что Берт проглотит эту наживку.
Он некоторое время изучал меня, явно расстроенный таким поворотом событий.
— А ты действительно шустрый малый, — наконец выдавил он.
— Да, я такой, — согласился я.
— И где же этот материал?
— В моем трейлере. Вы его не нашли.
— Не морочь мне голову, сынок! В трейлере ничего не осталось.
— А почему вас так волнует, где этот материал?
— Потому что он принадлежит мне!
— Вы заблуждаетесь, шеф.
Он прочистил горло и сказал:
— Кое-кому из перебывавших в этой комнатке чудаков придется давать кучу объяснений, когда я сниму там отпечатки пальцев и представлю для сравнения с их голыми задницами фотографии и видеозаписи из подвала.
— Верно. В том числе — и вам тоже.
Он вытаращился на меня, но я выдержал его взгляд. Наконец он сказал:
— Не советую меня пугать.
— Дело в том, шеф, — пояснил я, — что между Уэсом и Энн, как мне думается, отношения были серьезнее, чем он теперь их представляет. Как-никак, они встречались почти два года, хотя и не все у них ладилось. И насколько мне известно, роман их протекал довольно бурно. И вот теперь у меня к вам вопрос: ваш сын знал, что вы спите с его подружкой?
Шеф Ярдли, похоже, впал в задумчивость, поэтому я задал ему еще один вопрос:
— А миссис Ярдли знала, что вы трахаете генеральскую дочку? Признаться, не хотелось бы мне сегодня вечером оказаться в вашем доме за семейным столом, Берт.
Начальник полиции продолжал обдумывать услышанное, поэтому я продолжал:
— Комнату в подвале вы обнаружили не случайно, как сказали Уэсу. Возможно, он и догадывался о том, что Энн время от времени изменяет ему с кем-то на стороне, но сам-то он забавлялся с ней в ее спальне, а не в подвальной комнате. Если бы он узнал о ней и хотя бы раз побывал там сам, он отлупил бы ее до полусмерти и бросил раз и навсегда, как любой уважающий себя джентльмен с Юга. Вам же, в отличие от него, о ней все было известно, но вы ничего не сказали своему сыну, потому что Энн Кэмпбелл посоветовала вам этого не делать. Ей нравился Уэс, а с вами она спала, поскольку вы могли повлиять на Уэса. Да и замять какое-нибудь дельце было в ваших силах. Короче говоря, она держала вас при себе на всякий пожарный случай, для подстраховки, и вы, видимо, приходили ей несколько раз на помощь. Так что с Уэсом вас связывают не только кровные узы, вы оба обязаны Энн Кэмпбелл новыми острыми ощущениями. Полагаю, она предупредила вас, что бесполезно пытаться силой забрать имеющийся у нее компрометирующий материал, поскольку она предусмотрительно запаслась копиями фотографий и видеокассет и хранит их в другом месте. Опознать среди других вашу жирную задницу не составит никакого труда, смею вас заверить. Так что рекомендую подумать о своей жене, своем сыне, своем положении в обществе, о тридцати годах службы и тому подобных вещах и решить, что вам делать с попавшей к вам в руки бомбой замедленного действия. Вы со мной согласны, шеф? — выразительно взглянул я на него.
Багровое лицо Ярдли не побледнело, а наоборот, еще больше налилось кровью. Наконец он сказал:
— Я не настолько глуп, чтобы позволять себя фотографировать.
— Вы уверены? А как насчет записи на аудиокассету вашего голоса?
— Этого еще не достаточно.
— Этого с лихвой хватит, чтобы мэр вызвал вас к себе на ковер и смешал с дерьмом.
Мы замолчали, пытливо разглядывая один другого, прежде чем сделать очередной ход. Ярдли прищурился, шумно вздохнул и произнес:
— Пару раз у меня было желание убить ее.
— Серьезно?
— Но я не смог заставить себя убить женщину из-за собственной глупости.
— Оказывается, рыцари еще не перевелись!
— Короче говоря, в ночь, когда это случилось, я был в командировке в Атланте. Это могут многие подтвердить.
— Хорошо. Я хотел бы поговорить с этими людьми.
— Валяй, выставляй себя на посмешище! — усмехнулся Берт.
— Но у тебя-то не было причин ее убивать! — заметил я. Признаться, я и не думал, что Энн убил Берт Ярдли, мне просто нужно было вывести его из равновесия: люди всегда нервничают, когда сообщаешь им о намерении проверить их алиби. У них тотчас же пропадает спесь, а спесивцев и упрямцев полицейские не любят.
— Можешь засунуть все эти свои мотивы для убийства себе в задницу, сынок, — сказал Ярдли. — Меня больше интересуют компрометирующие материалы. Что у тебя есть против меня?
— Фотография, на которой вы лежите на ее кровати.
— Сомневаюсь, должен тебе прямо сказать.
— А я должен вам прямо сказать, что далеко не случайно утверждаю, что ваша задница побывала в той комнатке.
— Вот что, сынок, — Берт сделал вид, что намеревается уйти, отодвинувшись вместе с креслом от стола. — Не морочь мне голову, у меня нет времени, чтобы выслушивать весь этот бред.
В дверь постучали, и вошла с большим опечатанным пакетом в руках специалист Бейкер. Передав пакет мне, она вышла. Я открыл его и извлек с десяток листов бумаги с текстом. Без всякого вступления, которое могло бы смягчить удар, я взял наугад один из листов и стал читать вслух:
«22 апреля. Берт Ярдли заехал ко мне около девяти вечера. В это время я работала, составляя отчеты, но ему не терпелось спуститься в подвал. Слава Богу, что такое желание возникает у него не чаще чем раз в месяц. Мы спустились в потайную комнату, и он велел мне раздеться для осмотра. Мне думается, что он раздевает и осматривает при случае любую женщину, попадающуюся ему в лапы. Я разделась у него на глазах, и он, насладившись этим зрелищем, приказал мне повернуться к нему спиной и наклониться. Потом он велел мне растянуть щеки, что я и сделала, а сам засунул палец мне в задний проход, сказав, что ищет там наркотики, или яд, или секретное послание. Затем он положил меня на кушетку, чтобы осмотреть как следует влагалище, и…»
— О’кей, сынок, — промычал Берт.
— Этого достаточно? — поднял я на него глаза.
— Ну, я бы так не сказал. Откуда это у тебя?
— Из ее компьютера.
— Мне кажется, суд не примет подобные материалы в качестве улики.
— А мне думается, что примет.
— Все это может быть плодом ее больного воображения. Сам знаешь: навязчивые идеи и все такое. Чего только женщины не нафантазируют!
— Возможно. Я передам все это судебным психоаналитикам и прокурору штата Джорджия, может быть, вас и признают невиновным. Специалисты разберутся.
— В чем это им разбираться? Даже если все это и правда, я не нарушил никаких законов.
— Я не эксперт по части законов Джорджии о половых извращениях. Но мне кажется, что вы нарушили клятву о супружеской верности.
— Послушай, сынок, довольно пороть эту чушь! Ты мужчина или нет, в конце концов? Тогда веди себя, как мужчина, черт подери! Думай, как мужчина! Или ты педик? Ты сам-то женат?
Я пропустил все это мимо ушей, просматривая распечатку.
— Боже мой, Берт! — воскликнул я. — Да вы подсвечивали себе фонариком, когда заглядывали ей в… А здесь вы засунули ей дубинку в… Ох, и даже пистолет! Это круто. Я смотрю, вы неравнодушны к манипулированию длинными твердыми предметами. Но что-то здесь ничего не говорится о том, чтобы ваш собственный причиндал стал длинным и твердым…
— Советую тебе поберечь свою задницу, сынок, когда окажешься в городе, — прорычал Берт, вскакивая с места. — Я ее точно поимею, едва ты высунешь нос из гарнизона.
Он направился было к двери, но я и бровью не повел, поскольку знал, что никуда он не денется. Он действительно вернулся с полдороги к столу, взял стоявший рядом со мной стул, развернул его и уселся, положив руки на спинку. Что это означало, я точно не знал, но, во всяком случае, не расслабление. Возможно, это жест защиты,