возможно — показатель агрессивных намерений, но это было неприятно. Я встал и сел на стол.
— О’кей, Берт, — сказал я. — Я хочу, чтобы вы отдали мне все вещественные доказательства из ее дома.
— Не дождешься.
— В таком случае я пошлю копии дневника Энн Кэмпбелл всем значащимся в телефонном справочнике Мидленда.
— И я тебя убью.
Это уже был серьезный разговор, поэтому я предложил:
— Тогда давайте обменяемся материалами.
— Черта с два! У меня достаточно улик, чтобы прижать почти всех главных лиц в этом гарнизоне, сынок. Ты хочешь этого?
— У вас только их фотографии в масках. А у меня ее дневник.
— Ты забыл об отпечатках пальцев! Мы их пропустим через соответствующие службы ФБР и армии.
— Так вы еще не вывезли из потайной комнаты имущество?
— Это мое дело, сынок.
— А как насчет того, чтобы все это сжечь? Предлагаю начать с записей, касающихся ваших утех. Можно использовать их вместо спичек.
— Я могу положиться на твое слово? — подумав, спросил Берт.
— Слово офицера!
— В самом деле?
— А вам можно верить?
— Нет, но я не хочу, чтобы ты обо всем этом дерьме разболтал своим поганым языком моей жене и моему сыну.
Я встал и посмотрел в окно. Журналисты все еще толпились внизу, хотя кордон военной полиции и оттеснил их метров на пятьдесят к дороге напротив здания, чтобы освободить проход. Я подумал, чем грозит мне осуществление уговора с шефом Ярдли. По крайней мере, несколькими годами тюрьмы. Но и разрушать чужие жизни не входило в мои служебные обязанности. Я обернулся к Ярдли и, подойдя к нему, произнес:
— Будем считать, что договорились.
Он встал, и мы пожали друг другу руки.
— Погрузите все ее барахло, включая мебель, белье, ковры, видеокассеты, и отвезете на городскую свалку, где и сожжете в печи, — сказал я.
— Когда?
— После того как я произведу арест.
— И скоро это произойдет?
— Уже скоро.
— В самом деле? Нельзя ли узнать подробности?
— Нет, нельзя.
— Знаешь, сынок, договариваться с тобой о чем-либо — все равно что подтираться наждачной бумагой.
— Благодарю за комплимент, — ухмыльнулся я, вручая ему компьютерную распечатку. — Как только улики будут уничтожены, я уничтожу записи. Можете при этом присутствовать.
— Хорошо. Мне стало немного полегче, сынок, от этих слов. Мне хочется тебе верить, потому что ты настоящий джентльмен и офицер. Но если ты надуешь меня, то Бог свидетель, я тебя убью.
— Мне кажется, я все понял. Со своей стороны обещаю сделать то же самое. Можете сегодня спать спокойно, шеф. Будем считать, что с этим покончено.
Мы вышли в коридор и вернулись в мой кабинет. По пути я сказал Берту:
— Распорядитесь, чтобы мои личные вещи доставили в гостиницу для офицеров. О’кей?
— Можешь не волноваться, сынок.
Синтия и Уэс, сидевшие за столами и о чем-то оживленно беседовавшие, при нашем появлении замолчали.
— Мы вам не помешали? — с ухмылкой поинтересовался Берт.
«Ты просто болван!» — смерила его выразительным взглядом Синтия, а Уэс вскочил и подошел к двери.
— Что это у тебя? — кивнул он на бумаги в руках отца.
— Так, кое-какая армейская чушь, с которой мне следует ознакомиться, — отмахнулся тот. — Весьма рад был с вами снова повидаться, — поклонился он, коснувшись шляпы, Синтии. — Держи меня в курсе событий, сынок, — кивнул он мне, и оба Ярдли удалились.
— Бейкер тебя нашла? — спросила Синтия.
— Да, — ответил я.
— Горячий материал?
— Берту от него стало дурно, — сообщил я. — Мы договорились уничтожить все компрометирующие материалы из потайной комнаты, но чем меньше ты будешь знать об этом, тем лучше для тебя.
— Не надо обо мне беспокоиться, Пол. Мне это не нравится.
— Я бы пожелал того же любому другому офицеру. Рано или поздно, тебе придется давать показания, поклявшись на Библии, и тогда лгать будет нельзя.
— Мы обсудим это в другой раз, — сказала Синтия. — Кстати, этот Уэс Ярдли не такой уж и крутой, как выяснилось.
— И его папаша тоже.
— Верно. Знаешь, смерть Энн Кэмпбелл действительно потрясла его, и он роет копытами землю, чтобы найти убийцу.
— Хорошо. У тебя не возникло ощущения, что он считал ее своей собственностью?
— Мне так показалось. Я поинтересовалась, разрешал ли он ей встречаться с другими мужчинами, и он ответил, что она могла ужинать с ними или посещать бар по каким-нибудь официальным поводам. Как он выразился, у него не было желания повсюду таскаться за ней, поэтому он и позволял ей пользоваться услугами всяких этих дураков офицеров.
— Что ж, он поступал как настоящий мужчина.
— Однако он упустил из виду, что у нее могли быть свои планы, и она их успешно осуществляла.
— Вот именно, так все и обстояло.
— И вряд ли бы он обрадовался, если бы узнал, что его папаша тоже путается с его возлюбленной.
— Он пришел бы в ярость.
— Замечательно. Никогда еще не держал в своих руках нити судеб стольких людей.
— Послушай, лучше бы тебе выбросить это из головы.
— Но я всего лишь выполняю свою работу.
— Хочешь сандвич?
— Угощаешь?
— О чем разговор! — Синтия встала. — Мне нужно прогуляться. Заскочу в офицерский клуб.
— Купи чизбургер, жареного картофеля и кока-колы.
— А ты пока приберись здесь.
Она ушла. Я вызвал Бейкер и вручил ей свой отчет о деле Далберта Элкинса, чтобы она отпечатала его на машинке.
— Вы дадите мне рекомендацию в школу СКР? — спросила она.
— Это не столь забавно, как может показаться со стороны, — ответил я ей.
— Но я хочу стать детективом, — возразила она.
— Почему?
— Мне это нравится.
— Почему бы вам не поговорить об этом с мисс Санхилл?
— Я уже с ней разговаривала вчера. Она сказала, что в восторге от своей работы: много путешествий, встреч с интересными людьми.
— Верно, но потом их приходится арестовывать.
— Она сказала, что вы с ней познакомились в Брюсселе. Это звучит так романтично!
Я промолчал.
— И еще она сказала, что, когда она закончит это дело, ее переведут в Панаму.
— Не могли бы вы принести мне кофе?
— Хорошо, сэр.
— Можете быть свободны.
Бейкер вышла из кабинета.
Панама.
Глава 25
В шестнадцать сорок пять позвонил полковник Фоулер, и я сделал Синтии знак поднять вторую трубку и слушать разговор.
— Моя супруга ждет вас у нас дома в половине шестого, — сообщил он. — А миссис Кэмпбелл готова принять вас у себя ровно в шесть. Генерал назначил вам встречу с ним в шесть тридцать у себя в штабе. Не опаздывайте.
— Не так уж и много времени в нашем распоряжении, — заметил я.
— Постарайтесь уложиться, — отрезал полковник Фоулер.
— Постараемся, — сказал я.
— Все эти люди перенесли серьезное потрясение, мистер Бреннер.
— Благодарю вас, но и я тоже.
— Мистер Бреннер, вам не приходило в голову, что вы можете еще больше расстроить людей?
— Приходило.
— Похороны состоятся завтра утром. Почему бы вам с мисс Санхилл не ввести в курс дела сотрудников ФБР, посетить траурную церемонию и после этого не отбыть домой? Расследование прекрасно завершат и без вас, а убийца предстанет в конце концов перед судом. Спешка здесь неуместна.
— Я тоже так считаю, но эти умники из Вашингтона думают иначе. Меня постоянно торопят.
— Мистер Бреннер, вы с самого начала повели себя здесь крайне бесцеремонно, возомнив себя Грантом,[9] штурмом берущим Ричмонд. Надо все-таки соблюдать нормы приличия и уважать чувства людей.
— Если бы Грант проявил мягкотелость, он бы не овладел Ричмондом, полковник.
— На него до сих пор многие злятся в Ричмонде.
— Верно, полковник. Я с самого начала знал, что это дело отберут у меня и вообще у СКР. Пентагон и Белый дом проявили политическую мудрость, и слава Богу, что общество контролирует военных. Но раз уж у меня есть еще в запасе двадцать часов, позвольте мне распорядиться этим временем так, как я сам сочту нужным.
— Как вам будет угодно.
— Уверяю вас, я постараюсь завершить это дело с наименьшим уроном для армии. Не рассчитывайте, что ФБР и прокуратура станут заботиться об этом.
— Я воздержусь от высказываний по этому поводу.
— И правильно сделаете.
— Теперь вот еще что, мистер Бреннер. Вы просили разрешить вам обыскать служебный кабинет полковника Мура. Пентагон запретил это делать по соображениям государственной безопасности.
— Это наилучший довод, сэр. Однако не находите ли вы странным, что в Вашингтоне хотят, чтобы я арестовал полковника Мура по обвинению в убийстве, не ознакомившись с его досье?
— Вам не хуже меня известно, чем оборачиваются просьбы об официальном разрешении.
— Это точно. В следующий раз я не стану действовать через официальные каналы.
— Вы сами виноваты. Однако из Пентагона мне сообщили, что в случае ареста Мура по обвинению в убийстве они пришлют сюда человека со специальным допуском к его делам, и вы сможете ознакомиться с некоторыми документами по его усмотрению. Однако вы должны заранее знать, что именно вам нужно, а не действовать наугад.
— Согласен с вами. Только если бы я знал, что мне нужно, я бы не стал просить допустить меня к его бумагам.
— К сожалению, больше я для вас ничего не мог сделать. Какой у вас допуск?
— У меня допуск к секретным документам.
— Хорошо, буду иметь в виду. Между прочим, люди из школы психологических операций собираются забрать вещи капитана Энн Кэмпбелл из ангара на Джордан-Филд. Вас с полковником Кентом, разумеется, не накажут за превышение полномочий, но выговор уже объявлен — в письменной форме, и вложен в ваши личные дела. Закон для всех один. Не нужно было изымать без санкции особо секретные материалы.
— Кто-то явно пытается мне помешать, полковник.
— Это слабо сказано, мистер Бреннер. Вас хотят убрать. Не догадываетесь почему?