— Но мы приехали раньше времени. Значит, вы знали о ее связи с Уэсом Ярдли. А о ее связях с другими, женатыми, офицерами из гарнизона вам было что-либо известно?
— Да что это вы себе позволяете, черт подери?
Я понял, что он пребывал в святом незнании как относительно бесчисленных любовников своей возлюбленной, так и потайной комнаты в подвале ее дома.
— Генерал одобрял ваши отношения со своей дочерью? — задал я свой следующий вопрос.
— Да, одобрял. Послушайте, разве я обязан отвечать на все эти вопросы?
— Видите ли, лейтенант, еще три дня тому назад вы были не обязаны этого делать, — сказал я, — и вполне могли бы послать меня ко всем чертям. То же самое вы смогли бы сделать и через несколько дней после нашей сегодняшней встречи. Но вот именно в данный момент вам придется-таки ответить на мои вопросы. И вот вам следующий: миссис Кэмпбелл тоже одобряла ваши отношения с ее дочерью?
— Да.
— Вы с Энн когда-либо говорили о том, чтобы пожениться?
— Да, мы обсуждали этот вопрос.
— Расскажите об этом подробнее, пожалуйста.
— Ну, я знал, что она путалась с этим Ярдли, и меня это бесило, но дело было не только в этом… Я хочу сказать, что она мне говорила… что ей нужно убедиться в том, что ее родители одобряют наш брак, и, как только генерал даст свое благословение, мы объявим о нашей помолвке.
— Понимаю. А с генералом вы говорили об этом, как мужчина с мужчиной?
— Да, говорили, несколько недель тому назад. Он, как мне показалось, обрадовался, но сказал, что мне не следует торопиться и нужно все еще раз хорошенько взвесить и обдумать. Он сказал, что его дочь очень строптивая женщина.
— Понимаю. И потом вы вдруг получаете назначение в новое место службы где-то на краю света.
Он взглянул на меня с удивлением.
— Да. На остров Гуам.
Я с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Хотя он и был выше меня по званию, но годился мне в сыновья, поэтому я потрепал его по плечу и сказал:
— Лейтенант, вы могли бы осчастливить Энн Кэмпбелл, но этому не суждено было сбыться. Вы стали жертвой схватки за власть между генералом и его дочерью, и они манипулировали вами в своих интересах, как пешкой. Подсознательно вы догадывались об этом. А на будущее вот вам мой добрый совет: если вам вдруг снова взбредет в голову жениться, примите две таблетки аспирина, лягте на кровать, погасив свет, и подождите, пока эта мысль вас покинет. Живите спокойно и делайте свою карьеру, лейтенант.
К сожалению, нашу беседу прервала, смерив меня сердитым взглядом, вернувшаяся в приемную Синтия.
Лейтенант Элби выглядел смущенным и несколько раздраженным, но мои слова, похоже, сдвинули что-то в его сознании.
— Миссис Кэмпбелл сейчас вас примет, — сообщил он, посмотрев на свои часы.
Мы прошли следом за ним по коридору, и он ввел нас в просторную залу в викторианском стиле.
Миссис Кэмпбелл встала со стула, на котором сидела, и мы приблизились к ней. На ней было просторное черное платье, и, подойдя поближе, я заметил, как они с дочерью похожи. В свои шестьдесят лет миссис Кэмпбелл превратилась из красавицы в женщину привлекательной наружности, но было очевидно, что пройдет еще не менее десяти лет, прежде чем люди станут употреблять в отношении нее бесполое выражение «миловидная дама».
Синтия поздоровалась с ней за руку и произнесла обычные в таких случаях формальные приветствия. Потом то же самое проделал и я.
— Присаживайтесь, — сказала миссис Кэмпбелл, указывая на двойное кресло возле окна. Мы сели, и она тоже села в такое же большое кресло напротив нас, за маленький круглый столик, на котором стояли графины и штофы с крепкими напитками и несколько бокалов. Сама хозяйка дома пила чай, однако осведомилась, не желаем ли мы хереса или портвейна.
Откровенно говоря, я был совсем не прочь чего-нибудь выпить, но только не хереса и не портвейна, так что я отказался. Синтия, однако, согласилась отведать хереса, и миссис Кэмпбелл наполнила ей бокал.
К своему удивлению, я отметил у миссис Кэмпбелл южный акцент, и тотчас же вспомнил, как однажды, когда во время войны в Персидском заливе ее показывали по телевизору, я подумал, что она и генерал Кэмпбелл — замечательная пара: несгибаемый уроженец Среднего Запада и цивилизованная уроженка Юга.
Синтия начала светский разговор, и миссис Кэмпбелл в меру сил, подорванных постигшим ее горем, поддерживала его. Как выяснилось, она родилась в Южной Каролине в семье армейского офицера. Джун Кэмпбелл — так ее звали — являла собой, на мой взгляд, воплощение всего самого лучшего, что только было на Юге. Она была вежлива, обаятельна и предупредительна, и, вспомнив все то, что о ней говорил полковник Фоулер, я мысленно прибавил к ее достоинствам преданность, воспитанность и твердость характера.
Время шло, но Синтия, похоже, не торопилась приступать к неприятной части разговора, и я уже решил было, что она сочла вообще неуместным затрагивать теперь больные вопросы либо просто не решалась это сделать. Мне, признаться, трудно было винить ее за это. Однако она вдруг сказала:
— Я полагаю, что миссис или полковник Фоулер предупредили вас о нашем визите.
Это был недурственный выпад.
Миссис Кэмпбелл поставила на столик чашку с чаем и тем же бесстрастным спокойным голосом ответила:
— Да, мне звонила миссис Фоулер. Я рада, что она наконец поговорила с вами. Теперь ей стало значительно легче.
— Да, — согласилась Синтия, — обычно так и случается. Видите ли, миссис Кэмпбелл, я расследую главным образом сексуальные преступления и могу вам сказать, что люди, с которыми мне приходится беседовать в связи с этим, поначалу очень нервничают. Но потом, облегчив душу, они успокаиваются. Это случилось и в данном случае.
Таким оригинальным образом Синтия выразила мысль, что, нарушив обет молчания, каждый лезет из кожи вон и топит другого, лишь бы заслужить статус государственного свидетеля. Никому не хочется быть обвиняемым.
— Из сказанного миссис Фоулер, — продолжала между тем осторожно подбираться к сути дела Синтия, — а также из сведений, которые нам с мистером Бреннером удалось получить из иных источников, вытекает, что поздно ночью Энн позвонила отцу и попросила его встретиться с ней на стрельбище, чтобы поговорить о чем-то важном. Я права?
Это был еще один выстрел наугад, и тоже весьма удачный.
— Телефон экстренной связи на ночном столике возле кровати зазвонил без четверти два ночи. Генерал сразу же поднял трубку. Я тоже проснулась. Он молча выслушал Энн и начал одеваться. Я никогда не спрашиваю у него, кто ему звонит, но он всегда говорит, куда уходит и когда вернется. Знаете, — улыбнулась она, — с тех пор как мы обосновались в Форт-Хадли, ему не так уж часто звонят по ночам. Вот когда мы жили в Европе, он после таких звонков пулей выскакивал из постели, хватал сумку и вылетал срочно в Вашингтон, или на границу с Восточной Германией, или еще Бог знает куда. Но он всегда меня предупреждал… На этот же раз он сказал только, что вернется через час, оделся в гражданский костюм и ушел. Я видела в окно, что он уехал на моей машине.
— Какой марки у вас машина?
— «Бьюик».
— Затем часа в четыре или в половине пятого, — кивнула Синтия, — генерал вернулся домой и рассказал вам о том, что произошло.
Миссис Кэмпбелл молча уставилась прямо перед собой, и я впервые увидел, как она устала и как страдает. Можно было представить себе, сколько всего выпало за минувшие годы на ее нелегкую материнскую долю. Несомненно, как жена и мать, она не могла согласиться с тем, что сделал муж и отец ее дочери ради карьеры, ради сохранения своего лица в глазах общественности и ради «пользы», в его понимании, для самой Энн Кэмпбелл. Но в определенной мере она, должно быть, смирилась с этим.
— Итак, ваш супруг вернулся домой приблизительно в половине пятого, — подсказала ей Синтия.
— Да… Я ждала его здесь, в этой комнате. Едва он вошел, я поняла, что дочери больше нет. — Миссис Кэмпбелл встала. — Это все, что мне известно. Теперь, когда карьера моего мужа закончилась, единственное, что у нас осталось, это надежда, что вы найдете того, кто это сделал. Только тогда мы сможем обрести покой.
Мы тоже встали, и Синтия произнесла:
— Мы делаем все возможное, и я благодарю вас за то, что вы уделили нам время, несмотря на потрясшее вас горе.
Я попросил не провожать нас, и мы ушли.
Когда мы вышли из дома и направились к машине, я сказал:
— Карьера генерала закончилась еще десять лет назад, когда его дочь попала в военный госпиталь в Уэст-Пойнте. Просто расплата пришла несколько позже.
— Да, он предал не только свою дочь, но и себя самого и свою жену.
Мы сели в машину и уехали прочь от генеральского дома.
Глава 27
— О чем вы говорили с лейтенантом Элби? — спросила меня Синтия в машине.
— О любви и женитьбе.
— Да, я слышала твой напутственный мудрый совет.
— Понимаешь, он ведь слишком молод, чтобы обзаводиться семьей и остепеняться. Он сделал предложение Энн Кэмпбелл.
— Я бы не сказала, что брак с ней принес бы ему душевное спокойствие.
— Верно. — Я посвятил Синтию в смысл моего разговора с лейтенантом Элби и добавил: — И теперь этого беднягу отправляют служить на Гуам. Вот что случается с теми, кто, подобно древнегреческим героям, осмелился стать любовником богини. Они теряют рассудок, превращаются в животное или какой-то предмет или же попадают на Гуам, либо на подобный остров в Эгейском море.
— Все это плод твоего воображения.
— Хорошо, пусть так. Но все равно я не могу избавиться от ощущения, что отношения в семье Кэмпбеллов развивались настолько ненормально, что там не было места для любви и счастья. А Господь помогает всякому, кто чрезмерно страдает и несчастен.
— Ты полагаешь, что до происшествия в Уэст-Пойнте у них все шло хорошо? — спросила Синтия.
— Если верить полковнику Муру, то да. Я думаю, он дал очень точную оценку. Кстати, помнишь альбом с фотографиями, который мы обнаружили в доме Энн Кэмпбелл. Разница между тем, что запечатлено на снимках, сделанных до и после того, как ее изнасиловали, разительная, ее трудно не заметить.