— Разводимся? Да кто тебе это сказал, скотина? Дай мне немедленно эту суку!
— Так разводитесь или нет?
— Немедленно позови к телефону эту дрянь!
— Одну минуту, — сказал я и, положив трубку на кровать, задумался. Жизнь порой наносит неожиданные удары в подбрюшье, но со временем боль стихает, вновь появляется надежда и сердце вновь стучит бодрее, и в походке обнаруживаются упругость и уверенность, но тут у тебя из-под ног внезапно выдергивают ковер, и ты снова шлепаешься задом на паркет. Я взял трубку и произнес:
— Она перезвонит.
— Пусть только попробует не перезвонить! Я тебе это припомню, крысиное отродье, гаденыш безродный…
Я положил трубку и вернулся под душ. В ванную вновь заглянула Синтия.
— Я позвонила в школу психологических операций, — перекрывая голосом шум воды, сообщила она, — там мне сказали, что полковник Мур ночевал в своем кабинете. Я попросила передать ему, что его ждут в военной полиции через час. О’кей?
— О’кей, — отозвался я.
— Я выложила твою военную форму: на прощальную церемонию нам лучше прийти в мундирах.
— Спасибо.
— Я тоже переоденусь.
— О’кей.
Сквозь стекло душевого отсека я видел, как она прошла через ванную в свою комнату. Дверь за ней закрылась, и я выключил воду и ушел в свой номер.
В восемь утра, одетые в мундиры, мы подъехали на моем «блейзере» к зданию военной полиции.
— Тебя что-то беспокоит? — спросила Синтия.
— Нет, — ответил я.
Придя в наш кабинет, я выпил чашку кофе и стал разбирать накопившиеся записки и сообщения. Вскоре пришел полковник Мур, тоже в парадном мундире по случаю похорон, хотя и слегка помятом. Вид у него был не самый свежий. Он где-то умудрился раздобыть пару туфель. Синтия пригласила его присесть. Не мудрствуя лукаво, я заявил ему:
— Полковник, у нас имеются основания подозревать в убийстве Энн Кэмпбелл полковника Кента.
Он удивился и молча уставился на меня.
— Что вы об этом думаете? — спросил я его.
Он немного подумал и сказал:
— Он начал в последнее время раздражать ее, но…
— Что вам говорила о нем Энн?
— Ну, что он ей постоянно названивает, пишет письма, появляется без предупреждения то на работе, то у нее дома.
— В ночь, когда она была убита, — спросил я, — не говорила ли она вам, когда вы ей позвонили в штаб, что он приезжал или же звонил ей?
— Она сказала, как я теперь вспоминаю, что не поедет на своей машине, а воспользуется служебной. Она упомянула что-то о том, что Билл Кент снова досаждает ей, поэтому лучше поехать на джипе, это будет не так подозрительно. К тому же ее «БМВ» останется у входа в здание штаба на всю ночь. Удобнее было бы, если бы она поехала на своей машине, поскольку в ней имеется радиотелефон, и мы могли бы быстрее с ней связаться. Но все обошлось, и мы встретились вовремя на стрельбище, хотя она и поехала на джипе.
— А при встрече она не упоминала о Кенте? — спросила Синтия.
— Нет…
— А не говорила ли она, что за ней кто-то следил?
— Нет… Впрочем, она сказала, что кто-то ехал следом за ней на автомобиле, но только до поворота на Джордан-Филд. Ей казалось, что все складывается так, как и задумано, и я позвонил по переносному телефону ее отцу и прокрутил ее запись.
— И после этого вы пошли на стрельбище? — спросила Синтия.
— Да, — кивнул Мур.
— А потом, когда все было сделано, вы укрылись и стали ждать генерала за уборными?
— Да.
— А вам не приходило в голову, что там мог появиться и полковник Кент? — спросила Синтия.
— Мне кажется, что такая мысль меня беспокоила. Он буквально охотился за ней, — наморщив лоб, после некоторого раздумья сказал Мур.
— И после этого у вас не возникло подозрения, что именно он и мог убить ее?
— Ну, теперь, когда я начинаю все снова сопоставлять…
— Из вас получился бы неплохой сыщик, полковник, — заметил я.
— Я думал, что это все-таки дело рук генерала, — признался Мур. — Если честно, то я растерялся, не знал, что и думать. Сперва я решил, что ее убил генерал… Но, поразмыслив, понял, что он всего лишь оставил ее там, и кто-то еще… какой-то маньяк… там случайно оказался. Но я не думал, что это мог быть Кент…
— Но почему? — спросил я.
— Ну, ведь он начальник военной полиции… женатый человек… да, он любил ее, и теперь, после этого разговора, я понимаю, что он вполне мог и убить. С позиции психолога, он стал одержим ею и вел себя неразумно. Энн не могла больше контролировать его.
— Энн сама же и создала это чудовище, — подчеркнул я.
— Вы правы.
— Она понимала это?
— До некоторой степени. Она просто не привыкла иметь дело с мужчинами, не поддающимися ее контролю. Исключение составляли ее отец и Уэс Ярдли. Теперь становится ясно, что она не уделила Биллу Кенту должного внимания, недооценила его.
— Попросту говоря, она плохо знала психопатологию.
Полковник Мур промолчал.
— О’кей, а теперь я попросил бы вас вернуться в свой рабочий кабинет и все это изложить письменно, — сказал я.
— Что именно? — вскинул брови Мур.
— Все. Полный отчет о вашем участии в данном деле. Отдадите мне его в часовне после службы. У вас есть два часа, так что печатайте побыстрее. И чтобы никому ни слова об этом!
Полковник Мур молча встал и ушел — это была лишь слабая тень человека, с которым судьба свела меня два дня тому назад.
— Преступление казалось таким сложным, и мы работали на износ, — заметила Синтия, проводив его взглядом, — а разгадка была у нас под самым носом.
— Поэтому-то мы ее и не разглядели, — назидательно отметил я.
Синтия еще несколько минут рассуждала на эту тему, а я молча слушал. Она пристально смотрела на меня.
Чтобы как-то разрядить атмосферу, я поднял трубку и набрал номер служебного телефона полковника Фоулера. Он тотчас же отозвался на звонок, и я сказал ему:
— Полковник, я хочу попросить вас найти обувь, в которой вы с миссис Фоулер побывали на стрельбище номер шесть, и уничтожить ее. Затем договоритесь с генералом Кэмпбеллом вот о чем: вы не ездили в ту ночь на стрельбище вообще. И последнее: сразу же после прощальной церемонии увезите отсюда миссис Фоулер, на автомобиле или на самолете.
— Я признателен вам за то, что вы сказали, но я намерен сообщить о своем участии в этой истории, — заявил полковник.
— Ваш непосредственный начальник считает, что вам лучше этого не делать.
— Но это незаконно.
— Послушайте, полковник, сделайте всем одолжение — самому себе, вашей жене, вашей семье, всей армии, мне и Кэмпбеллам: забудьте обо всем этом. Подумайте хорошенько.
— Я подумаю.
— Один вопрос: это вы взяли ее перстень выпускницы Уэст-Пойнта?
— Нет.
— А штык еще торчал у нее между ног, когда вы там были?
— Да, но только он был воткнут не в землю, а рукояткой в ее влагалище.
— Понятно.
— Я вынул его и выбросил.
— Куда?
— С моста в реку. Он, наверное, пригодился бы вам, чтобы снять отпечатки пальцев?
— Да, пожалуй, — согласился я, хотя и понимал, что Кент не оставил бы отпечатков.
— Сожалею, что поторопился, — продолжал Фоулер, — но я сделал это в порыве чувств. У меня он вызывал отвращение.
— От этого дела нас всех тошнит, — заметил я.
— Ну и кашу мы здесь заварили, Бреннер. Скажу прямо: мы все по уши в дерьме.
— В жизни всякое случается.
— У меня все шло нормально, пока она не появилась здесь два года тому назад. И знаете, что я вам скажу? Виноваты во всем мы сами, а не она.
— Я склонен в этом с вами согласиться, — произнес я. — Сегодня днем я, вероятно, произведу арест.
— Кто он?
— Пока говорить не имею права. Увидимся на похоронах.
— Ну что ж, до встречи.
Я положил трубку. Почему всегда бывает так, что не успеешь перевести дух после одной порции дерьма, как тебе тотчас же подкладывают еще кучку? В данном случае угощающим был майор военной полиции по фамилии Дойл. Он вошел в кабинет, посмотрел на Синтию и обратился ко мне:
— Мистер Бреннер, это вы подписали приказ об освобождении из-под стражи старшего сержанта Далберта Элкинса?
— Так точно, сэр.
— Мы поместили его в казарму роты военной полиции.
— Замечательно.
— Он был обязан каждые три часа отмечаться у дневального роты.
— Это вполне разумные требования.
— Так вот, он не явился на первую же поверку в восемь утра.
— Что? — мысленно чертыхнулся я.
— И с тех пор его никто не видел.
Синтия посмотрела на меня и отвела взгляд.
— Мы разослали на него сторожевые листы и уведомили полицию Мидленда, округа и штата Джорджия, — сообщил мне майор Дойл. — А начальник гарнизонного отделения СКР майор Боуэс требует предоставить ему рапорт по данному делу. — Майор Дойл мрачно ухмыльнулся и добавил: — По делу, которое вы провалили, мистер Бреннер. — С этими словами он повернулся и ушел.
Некоторое время я молчал, уставившись в пространство, наконец Синтия нарушила гробовую тишину:
— Со мной однажды тоже случилось нечто подобное, — сказала она.
Я продолжал молчать.
— Но лишь однажды, — повторила она. — Так что не стоит разочаровываться в людях.
Это был самый подходящий момент, чтобы сообщить ей о моем разговоре с ее муженьком, и я уже было раскрыл рот, но как назло в кабинет вошел Карл Хелльманн собственной персоной.
При появлении большого начальника мы с Синтией вскочили с мест. Босс величественно кивнул, огляделся и пожал нам руки. Синтия, как самая младшая среди присутствующих по званию, уступила ему стул, на который шеф и уселся. Синтия присела рядом на стул для посетителей, я же опустился на свое место за столом.
Карл был, как и мы, в зеленой форме, свою фуражку он бросил перед собой на стол.
Как и я, Карл когда-то служил в пехоте, причем примерно в то же самое время, что и я. Наши мундиры украшали практически одни и те же ордена и знаки отличия, включая Бронзовую Звезду за личную доблесть и крест «За боевые заслуги». Мы прошли сквозь схожие испытания, были одного возраста и поэтому обычно пренебрегали некоторыми формальностями. Но в это утро я был настроен на сугубо деловой и официальный лад, поэтому сказал: