ие смело идут навстречу мучительной смерти во имя спасения своих идеалов.
Перспектива остаться на этом окутанном туманами острове в виде обезглавленного трупа вечно маячила перед ним. Насколько он понимал, инициаторами этой попытки отравить Марию был либо сам Тюдор, либо его любовница. Бог свидетель, у них было достаточно причин, чтобы убрать ее со своего пути. Но если это так, то можно себе представить, как они обойдутся с каким-то испанцем, который посмеет раскрыть их злобные намерения!
«Для доктора Баттеза в этом нет ничего страшного, — думал он обиженно, следуя за ним вниз по лестнице. — Он может себе позволить высказать свое мнение, будучи уверенным, что его руки сохранят его шею в полном порядке. Король никогда не пошлет его на плаху». Насколько он знал, Генрих превращался в дрожащего от страха труса, как только у него объявлялись симптомы хоть какой-нибудь болезни.
Весь трясясь, доктор Мигуэль прислушивался к разговору между доктором Баттезом и леди Шелтон, проходившему в ее личных апартаментах.
— Мы сделали все возможное, чтобы облегчить страдания леди Марии. Вам следует поблагодарить вашу сестру за то, что мы смогли прибыть вовремя.
— Хвала Богу, но в чем причина ее недомогания? Она прыгала, как козочка, еще пару дней назад.
— «Прыгала, как козочка» — это определение, которое не подходит к ней ни в коей мере и никогда не подходило, мадам. — Его сарказм приобрел угрожающий оттенок: — Если наши подозрения верны, мадам, то болезнь леди Марии была и вправду внезапной. Яд действует быстро.
— Яд! — Ярко-красные пятна выступили на ее щеках. — Фи, какой абсурд!
— Возможно, вы забыли, что мы одни из лучших врачей в этой стране, леди Шелтон, — Доктор Баттез никогда не отличался излишней скромностью, — И мы не строим наших выводов на каких-то предположениях.
— Но… это невозможно! Кто… кому надо было отравить ее?
— Да и правда, кому? — прогремел он, и она непроизвольно сделала шаг назад.
— Надеюсь, вы не намекаете, что я… что мы… Я буду жаловаться королю.
— Уверяю вас, мадам, что все факты будут изложены его величеству. — Неожиданно он так грохнул кулаком по столу, что Мигуэль чуть не подскочил, а леди Шелтон схватилась за голову. — Вот что я вам скажу. Если под крышей этого дома зрели преступные замыслы, я не могу оставить их неразоблаченными. Но если эта персона намерена нанести новый удар, ему… или ей стоило бы остановиться и задуматься над жестокой судьбой отравителей. — Видя, что она лишилась дара речи, он продолжил, подчеркивая каждое слово: — Леди Шелтон, разве вы не помните тот случай несколько лет назад, когда была предпринята попытка покушения на жизнь епископа Фишера? Нет? Тогда позвольте мне освежить вашу память. Личность настоящего убийцы так и осталась нераскрытой. За все ответил бедный обманутый повар, которому заплатили, чтобы он всыпал немножко некоего белого порошка в суп епископа, причем он думал, что это была всего лишь невинная шутка. — Доктор Баттез покачал своей львиной головой при этих мрачных воспоминаниях. — Я не присутствовал при ужасной смерти этого повара, но мне рассказывали, что, когда его раз за разом окунали в котел с кипящим маслом, его пронзительные крики при агонии выворачивали желудки наизнанку даже у самых твердокожих свидетелей его казни. — Он сделал паузу, довольный произведенным эффектом.
Мигуэль, казалось, и сам был близок к тому, что его сейчас вырвет, а лицо леди Шелтон приобрело цвет зеленого горошка. Зубы у нее громко стучали.
— Итак, мадам, если в будущем леди Мария падет жертвой искусного отравителя, вы, как глава дома, станете ответственной за это независимо от того, виноваты ли вы на самом деле или нет. И можете быть уверенной, что истинный преступник останется безнаказанным. А смертная казнь, увы, для женщин назначается так же, как и для мужчин, и применение ее к противоположному полу никого не волнует.
Несчастная женщина тоненько взвизгнула, и голос доктора Баттеза несколько смягчился:
— Не надо так волноваться. Вы никогда не угодите в этот котел, если будете следовать моим советам. Вам просто надо сделать так, чтобы каждая крупица еды, каждый кубок вина или эля, поднесенный леди Марии, сначала подавались вам. Ну разве это не простейший способ обеспечить ваше спасение от тех ужасов, которые я только что живописал перед вами?
Она смогла только пробормотать что-то нечленораздельное, сильно заикаясь.
— Значит, будем считать, что дело улажено к нашему обоюдному удовольствию. Я еще некоторое время позлоупотребляю вашим гостеприимством, чтобы побыть со своей пациенткой.
Он повернулся на каблуках и вышел, оставив ее наедине с собой, ибо Мигуэль тоже благоразумно последовал за ним, вытирая пот со лба.
— Надеюсь, что я запугал ее почти до потери сознания, — Доктор Баттез удовлетворенно потер руки. — Если она или кто-нибудь еще в этом доме были ответственны за это, то теперь наша прекрасная дама сделает все от нее зависящее, чтобы предотвратить повторную попытку, опасаясь за свою шкуру.
— Мы не знаем наверняка. Мы можем только подозревать.
Англичанин пожал плечами.
— Разве можно ошибиться, чувствуя крысиный дух под самым носом? Вы останетесь со мной?
— Нет. С вашего разрешения, я вернусь в Кимболтон, — быстро ответил Мигуэль. Ему хотелось как можно быстрее выбраться из этого тумана интриг, пока они не бросили свою тень и на него.
— Королева… я хотел сказать, вдовствующая принцесса… с нетерпением ждет новостей.
— Ни в коем случае не рассказывайте ей всего! Скажите ей, что я остался с ее дочерью. Она обязательно поправится, и я искренне убежден, что ничего плохого с ней больше не произойдет.
Той же уверенностью было проникнуто и его письмо к обезумевшему от неизвестности Чапуизу. Доктор Баттез нагнал на леди Шелтон такого страху, что, хотя это и было слабым утешением, теперь он был твердо уверен: какое бы оружие ни было направлено в будущем против леди Марии, яда среди него не будет до тех пор, пока она будет жить под этим кровом.
Глава четвертая
Выздоровление Марии шло медленно, что объяснялось ее душевными страданиями. В течение многих недель она пребывала в состоянии напряженного ожидания. Ее нетерпеливая душа, устремленная только вперед, уже проскакивала в диком галопе эти пятнадцать миль до реки, взбиралась на борт корабля, шедшего под императорским стягом. Она слышала постепенно замирающие вдали голоса ее преследователей, по мере того как могучий корабль прокладывал свой путь через Ла-Манш, а она всматривалась вдаль, в новую жизнь на свободе среди родни ее матери.
Теперь же, когда она недвижимо лежала в постели, все, что она могла слышать, это был похоронный звон по ее блестящей мечте; перед ее глазами маячила только мрачная тюремная дверь, которую захлопнули у нее перед носом и заперли. Ибо она не сомневалась, что все это было только временной отсрочкой. Ее болезнь была вызвана намеренно, чтобы закрыть любую возможную лазейку для побега. Шпионы ее врагов оказались более искусными, чем агенты Чапуиза, и в будущем ее будут стеречь с еще большим тщанием, чем прежде. Ей теперь не помогут ни изворотливость ума посла, ни дружба кузена. Она слишком долго жила с ожиданием, что ее отравят, это чувство стало ей привычным, и, когда такая попытка была предпринята, она даже не очень удивилась.
А направляла все это чья-то рука издали. Анны или Кромвеля? Шансы здесь были равны, ибо одна страстно желала ее смерти, а другому пришлось бы отвечать головой, удайся ее отчаянная попытка побега.
Размышления Марии были прерваны появлением доктора Баттеза. Обеспокоенный ее апатией и, естественно, ничего не подозревающий о ее истинных причинах, он попытался расшевелить ее на свой грубоватый манер.
— Где же ваше хваленое присутствие духа, леди Мария? Я так часто слышал, как им восхищались, но обнаружил, наоборот, прискорбное его отсутствие.
— А у меня есть причины веселиться?
— Причин более чем достаточно: хотя бы то, что вы остались живы, а не лежите в гробу.
Голос у него был гораздо добрее тех слов, которые он произносил, и все, что копилось в душе Марии, прорвалось наружу:
— И сколь долго еще мне будет удаваться не угодить в этот гроб, благо, на самом верху явно есть некто, кому, похоже, не терпится поскорее уложить меня в него? О, вы можете попробовать утешить меня обманом, но я-то знаю, что моя болезнь имела не естественные причины!
Доктор Баттез предпочел промолчать. Подтверждать ее подозрения было бы неразумно, но честь не позволяла ему и отвергнуть их. Инстинкт подсказывал доктору, что палец Марии обвиняюще нацелен на ее мачеху, и в Англии было немало людей, которые шептались между собой о том, что королева Анна не остановится ни перед чем, чтобы избавиться от той, кого она считала своим смертельным врагом. И все-таки в глубине души доктор Баттез с большой неохотой считал эту чернобровую молодую женщину потенциальной убийцей. Как верноподданный своего короля, он с большим уважением относился к первой жене Генриха, но, когда он встречал при дворе вторую и заглядывал в бархатную глубину ее глаз, вслушивался в слегка хрипловатую соблазнительность ее голоса, доктор Баттез вдруг ловил себя на том, что ему очень хотелось бы встретить ее еще в те времена, когда она была девушкой, и чтобы ему было лет двадцать пять против ее двадцати. В такие моменты он прекрасно понимал короля, пренебрегшего общественным мнением и порвавшего со старой церковью ради такого очарования. Почувствовав себя виноватым, доктор поспешил отвратить свои мысли от этого обворожительного образа и обратить их на хрупкую девушку, лежащую перед ним.
— Леди Мария, вам не следует и дальше питать эти… предрассудки, пока они не приняли формы ночных кошмаров. Какова бы ни была причина вашей болезни, теперь вы поправляетесь. Это я могу сказать вам совершенно точно. И вам нечего больше бояться, ибо я предпринял необходимые шаги, чтобы обеспечить вашу безопасность в будущем.