В этот момент одна из змей больно куснула её в ухо. Потом они все начали кусать её за уши, щёки, и не будь она сама частью этих змей, наверное, тут же умерла бы от яда, а так Солунай просто перестала плакать и шлёпнула каждую нападающую по голове. Змеи обиженно зашипели и спрятались в волосы.
Солунай же снова всхлипнула и огляделась, пытаясь понять, где она оказалась. За что она любила их болото, так это за его круги. Если бегать бесцельно, потеряться всё равно невозможно – так или иначе ты кружил неподалеку от того места, где зашёл. А за что она его не любила, так это за топи. И вот сейчас она оказалась в центре такой топи. Чудом она оказалась на небольшом сухом островке, за рукав её дёргала и царапала феечка, на чьё гнездо Солунай едва не наступила. Чтобы отделаться от феи, Солунай встала на одну ногу и огляделась. Место было знакомым, но прямо сюда они с Банушем никогда не заходили – опасно.
Словно подслушав её мысли, кочка, на которой она стояла, стала проминаться под её весом, наполняясь жижей.
Отбиваясь от злющей феечки, Солунай покачнулась и едва успела переставить ногу на другой островок, который и вовсе таковым только казался – она тут же провалилась по щиколотки.
«Утопнуть в болоте… Да Бануш меня на смех поднимет!» – промелькнула мысль. Стало страшно. Солунай поняла, что это совсем не шутки. Она не раз попадала в неприятности – ломала ногу, скатившись в овраг, едва не была съедена курами, а в прошлом году – болотником. Даже в яможор в глубоком детстве умудрилась провалиться, ладно хоть, зимой, когда они в спячке, и Солунай успела выбраться раньше, чем он почувствовал близость теплокровной пищи.
Но она практически никогда не бывала одна. Маленькими чудовища выходили в лес в сопровождении директора или старших ребят. Потом она подружилась с Банушем, и над ними взяла шефство Васса. Теперь же Солунай могла погибнуть из-за своей глупости. И никогда больше не увидеть Бануша, Вассу, Айару… Александра Николаевича.
Спина и челюсти зачесались. Солунай почувствовала, как из нижней челюсти лезут клыки.
«О, у меня будут крылья, и я отсюда улечу!» – обрадовалась она. Но то ли крылья ей всё-таки совсем не светили, то ли дело в том, что она перестала в этот момент бояться смерти, чесаться спина перестала сама по себе. Впрочем, стоять на одном месте было хуже, ноги проваливались всё сильнее, так что она примерилась к расстоянию до подлеска и большими скачками двинулась к нему. Пару раз она проваливалась довольно глубоко, но только одной ногой, что позволяло ей двигаться. Она услышала шум слева от того места, к которому стремилась, и оглянулась. Это промедление стоило ей прыжка.
Падая лицом в трясину, она подумала, насколько странно, что директор её тут нашёл.
Очнулась она в темноте от того, что Алты жаловалась ей прямо в ухо на то, как у неё болит шея.
– Ой, да ты одна сплошная шея, кроме того места, где голова, – сердито прервал её голос директора. – Утопла бы вместе с хозяйкой-дурёхой, лучше было бы?
Не сразу, но Солунай поняла, что вовсе не темно – просто её очки плотно залеплены грязью. Она подняла руки, чтобы протереть их, и поняла, что сидит, прижатая к чему-то тёплому.
– Фух, ну и напугала ты меня, – произнёс директор прямо над ухом. – Утонула бы в болоте, да Бануш бы первый над тобой смеяться стал бы! Что за глупости – сбегать! Хорошо ещё, что твои змейки за тебя могут дышать. Что бы я делал, если бы тебя потерял?
Солунай не позволила себе прислушиваться к этим словам. Она только поверит, надумает себе и снова жестоко разочаруется. А это больно, больнее, чем когда кусают феи или собственные змеи-волосы.
– Уйдите, – расплакалась она, вырываясь из его рук. – Я грязная и страшная.
Она схватилась за вылезшие клыки и попыталась прикрыть их ладонью. Но и кисть с тыльной стороны оказалась покрыта крошечными нежными чешуйками.
– Я чудовище-е-е! – простонала она, только сейчас окончательно понимая, что это так, а не иначе, и ничто уже это не изменит. Как там говорил Бануш? Играть в людей, в обычных и нормальных? Что же, у неё это больше не выйдет.
– Чудовище, – согласился Александр Николаевич, так и не выпуская её из рук – хватка у него была как у медведя, поди вырвись! – Но вовсе не страшная, а красивая. Точно как твоя мама. Хочешь с ней познакомиться?
– Что? – Солунай показалось, что она ослышалась. Если же это завуалированное предложение умереть, то не слишком ли сложно вот так бегать за ней по болотам, вытаскивать и только потом убивать.
– Твоя мать, – повторил Александр Николаевич. – Хочешь с ней познакомиться? Отец у тебя был простой человек, я едва успел его застать, когда был на островах. Он уже тогда был очень стар. Я и не думал, что у него с Мерпессой появится ребёнок.
– Мерпесса… – повторила Солунай. – Так зовут мою мать?
– Ну да, – кивнул Александр Николаевич. Он достал кусок ткани и протёр ей очки, стараясь случайно не стянуть их с лица. Но Солунай на всякий случай всё равно зажмурилась.
– А как так вышло, что вы были знакомы с моей матерью, но говорите мне это только сейчас? – В голове Солунай просто не укладывалось всё это. Хороша бы она была, если бы утопла в болоте, так ничего и не узнав!
– Солунай. – Александр Николаевич помолчал, словно не зная, как подобрать слова. – Ты не обижайся только снова. Чудовища могут выглядеть похожими на людей, но вы совсем другие. Горгоны размножаются почкованием, как гидры. Не змеи-гидры, а обычные простейшие. Я понятия не имею, как в этом участвует отец, но факт остаётся фактом. И я только недавно точно понял, кто твоя мать. Ты очень на неё похожа.
– Подождите-ка, но тогда вы должны знать моё настоящее имя, верно? Я не Солунай? – Девушка как могла отгоняла от себя мысль о том, что она, по сути, старше директора. Просто росла медленнее. Вообразить это было невозможно.
– Мать назвала тебя Кето, в честь бабки. – Александр Николаевич смущённо почесал нос. – Но я узнал, что ты – это ты, лишь после смерти твоей мамы.
– Я не понимаю, как это работает, – жалобно произнесла Солунай-Кето.
– Я объясню. – Александр Николаевич легко встал и поднял её на ноги. – Точнее, покажу. Но нам нужно вернуться в приют. Не отставай. И не лезь снова в топи!
Солунай смущённо хихикнула. И правда, что на неё нашло?
Глава 19. Трофеи
Летняя сессия подходила к концу, уже пора было покупать билеты на самолёт, когда позвонил Егор. И как позвонил – по видеосвязи с ноутбука!
– Похоже, последние геологи были настойчивы в обучении дикарей технике, – почти не шевеля губами, шепнул Никита Паше.
Тот только отмахнулся. Видеть их проводника незадолго до поездки он посчитал хорошей приметой – Никита заметил, как за спиной он скрестил пальцы на хорошие новости.
– Когда приедете, парни? – Егор выглядел серьёзным и хмурился, приглядываясь к тому, что видел в окне вызова. Никите не понравилось, каким цепким взглядом он обошёл всю их комнату в общежитии. – У меня куча новостей для вас. Последние мои трофеи были просто супер!
Он куда-то нагнулся и вытащил крупную птицу. Она была крупнее глухаря, но мельче тех пернатых динозавров, что помнил Никита, так что на быстрый Пашкин взгляд он помотал головой. Не они. Оперение у этих птиц было яркое, пёстрое, как осенняя листва или затухающий огонь.
– Ещё птенцы! В гнезде сидели. – Егор с гордостью погладил висящую в руке птицу. – Рано загнездились, удачное будет лето. И даже если самим вам не удастся чудовищ подстрелить, я с вами трофеями поделюсь не за дорого. Я не жадный.
Он подмигнул в камеру, а потом поднял птицу повыше, закрывая ею весь обзор. И если сначала мелькнули крепкие крупные крылья, теперь уныло обвисшие вдоль туловища, то, когда рука Егора поднялась ещё выше, прямо во весь монитор ноутбука оказалось лицо. Только заросшее мелкими перьями, да ещё нос и рот были словно соединены в причудливый клюв, что совершенно не портило хорошенькое человеческое личико, похожее на детское. Мёртвое.
Никита едва сообразил, что он видит, когда его мозг уже обработал картинку по-своему. Он только и успел выскочить из комнаты в коридор. К счастью, раковина в их блоке была совсем рядом, а туалет и вовсе оказался свободным. Рвало Никиту недолго, но бурно.
Умывшись, он с большим трудом заставил себя вернуться в комнату. К счастью, на экране снова был Егор, а не мёртвые личики… Если он и заметил, что Никита выходил, то не подал виду.
Паша же, не иначе как в извинение за сбежавшего друга, весь заливался соловьём, рассказывая, как они готовились к летней поездке, какие приблуды Никита купил для долгого путешествия вглубь заповедника. Егор с довольным выражением лица кивал, глазки его маслено поблескивали.
Будь это их первая поездка к проводнику, Никита бы заподозрил, что Егор просто заведёт их поглубже и бросит, а всё снаряжение приберёт себе.
Но он уже понял, что почему-то охотники на чудовищ, даже такие неопытные и зелёные, как они с Пашкой, но готовые лезть в заповедник, Егору нужны больше, чем бесплатное снаряжение.
Сам же Никита с трудом удерживал новый позыв к рвоте и старался не смотреть на экран. Просто на всякий случай, мало ли что Егор ещё вытащит из своих трофеев.
– У меня для вас, кстати, такой сюрприз есть, закачаетесь! – Егор причмокнул губами, как продавец на рынке, впаривающий «сладкий как мёд»… Да что угодно сладкое как мёд! Вот и сейчас Никиту посетило неприятное предчувствие, что от этого сюрприза скулы сведёт. Что им предложат, расчленить кого-то из живущих в приюте? Например, Солунай?
Он так и спросил у Пашки, когда они наконец попрощались с Егором и пообещали прибыть самое позднее через неделю.
– Далась тебе эта Солунай, Кит, – вздохнул Пашка. – Ты ещё скажи, Вассу. Егор нормальный мужик, просто живёт в диких местах, вот и сам немного диковат.
– Немного диковат? – повторил Никита. – У него в трофеях мёртвые крылатые дети. Да, в перьях, но дети! У них лицо ребёнка, как вообще таких можно убивать!