– Женщина, Сигурни, послала туда предателя Обрина с сотней людей под видом сменного гарнизона. Оба форта сдались без боя.
– Но как… Кто вы такой?
– Резонно, думаю, будет предположить, что я друг вам. Могу также поделиться с вами кое-какими планами Сигурни. Знаете, она набирает войско.
– Кто им будет командовать?
– Она сама, разумеется. Она из королевского рода и уже нанесла вам одно поражение при Силфаллене. Неплохо для начала, согласны?
– Сколько у нее сейчас человек?
– Почти две тысячи. Фарлен примкнул к ней, Паллид скоро сделает то же самое. Если ее, конечно, не остановят.
– До оттепели выступить нет возможности. Все северные перевалы завалены снегом.
– Да, вы там не пройдете, но я пройду. К вам ведь я как-то пробрался.
Вошел слуга:
– Мой господин…
– Да-да, не нужно пока. Подай еще чаю, мне и моему гостю. – Слуга вышел, и Леофрик обернулся к неизвестному: – Настало время сказать, какой у вас интерес в этом деле.
– Да, верно. Я охочусь за этой ведьмой, за Сигурни. Причины вас касаться не должны, однако заполучить ее мне крайне необходимо. Сейчас, когда она окружена преданными горцами, это несколько затруднительно. Вы поможете мне, а я вам.
– Вы, думается мне, чародей?
– К чему такая изысканность, милорд? – засмеялся гость. – Просто колдун. Мне заплатили за то, чтобы я… убрал Сигурни с дороги, но я трижды потерпел неудачу. Мне не стыдно в этом признаться, ибо у меня были могущественные противники. Теперь они, к счастью, думают, что я мертв, и это позволяет мне надеяться на успех.
– Почему они считают вас мертвым?
– Демоны растерзали на куски человека, во всем похожего на меня – о сходстве я сам позаботился. Хотите еще послушать?
– Нет уж, увольте. Чего вы хотите в обмен на предоставленные нам сведения?
– Хочу снять дом в Цитадели, но денег мне здесь достать негде. Надо как следует приготовиться к следующей попытке, запастись людьми и другими ресурсами.
– Понимаю. Где вы остановились сейчас?
– Недалеко отсюда, в таверне "Синяя утка".
– Завтра утром мой слуга доставит вам деньги. И если у вас появятся еще какие-то сведения о горских мятежниках, милости просим.
Колдун потер мясистый подбородок.
– Тут мне надо подумать. Я, видите ли, не хочу, чтобы Сигурни убили или взяли в плен ваши войска. Это удовольствие по праву принадлежит мне. Я извещу вас о своем решении.
– Барон наверняка захочет с вами увидеться.
– Не думаю, лорд Леофрик. Скажите ему, что получили эти сведения от своего шпиона – ведь это, в конце концов, так и есть. Упоминание моего имени нежелательно.
– Кстати, кого должен утром спросить мой слуга?
– Да, ведь я не представился. Виноват. Мое имя Якута-хан.
Баллистар от всей души ненавидел зиму, особенно неласковую к людям маленького роста. Глубокий снег, ходить по которому он не мог, держал его пленником в доме Асмидира. Ему хотелось быть рядом с Сигурни, готовиться к весне, к грядущим боевым действиям.
– Сейчас от тебя никакого толку, – сказал он себе вслух, сидя на крепостной стене замка. – Не нужен ты ей.
Высота, с которой открывался широкий вид, сегодня не радовала его – лишь напоминала о том, как он мал. Он съехал на животе с парапета и ушел к себе в комнату.
Там он уселся на ковре у огня. Стулья были для него чересчур высоки, в кровать он забирался с деревянного ящика, который принес ему Ари. Почему он родился калекой? За что мстительный Бог приговорил невинное дитя к такой жизни?
Другие не понимали его мучений, да и как им понять? Даже Сигурни однажды сказала: "Может, когда-нибудь ты встретишь красивую карлицу, и вы будете счастливы".
Карлица ему не нужна. Если он сам калека, это еще не значит, что другие калеки ему приятны.
"Мне нужна ты, Сигурни, – думал он. – Я мечтаю, чтобы ты полюбила меня, чтобы увидела во мне мужчину".
Но этому не бывать. Вспомнить только, как дразнили его в детстве и юности.
"Как он, спрашивается, будет любить женщину? – разглагольствовал на потеху другим Бакрис Беззубый. – Ляжет нос к носу – ногами туда зароется, ляжет ногами к ногам – зароется носом. А если попадет туда нужным местом, то поговорить ему будет не с кем".
Да, вот уж смеху-то было. Сам Баллистар тоже смеялся – а что ему оставалось?
Он спустился на конюшенный двор. Навестил в стойле белую лошадку-пони, погладил ее.
– Тебе ничего, что ты карликовая лошадка? Или ты тоже большим кобылам завидуешь?
Пони хрустела сеном. Попытавшись забросить обратно свалившуюся с нее попону, Баллистар два раза накрыл с головой самого себя и промахнулся на третий.
Этого последнего унижения он не вынес. Слезы подступили к глазам. Северная стена выходит на острые скалы. Прыгнуть с нее – и конец всем страданиям.
Когда он поднимался по лестнице, Ари вышел из библиотеки и пожелал ему доброго утра.
– Доброе утро, – пробормотал в ответ Баллистар.
– Знаешь, я хотел попросить тебя кое о чем.
Баллистар оглянулся на него сквозь перила.
– В другой раз.
– Дело важное, – мягко настаивал Ари. – Я смотрю карты Дуанского перевала, где мы предполагаем дать первый бой. Знаешь ты это место?
– Знаю.
– Тогда помоги мне, ладно? – Ари вернулся в библиотеку.
Баллистар помедлил и вошел туда вслед за ним. Ари сидел на полу, обложенный картами, в очаге пылал уголь. Баллистар плюхнулся рядом.
– Чем я могу помочь?
– Вот этот лес, – показал на зеленое пятно Ари, – он густой или редкий?
– Довольно редкий. Там в основном ели растут. Хочешь укрыть в нем засаду?
– Хотел бы.
– Не выйдет. Но за лесом есть овражек, где можно спрятать сколько-то человек. Вот здесь, – показал Баллистар. – А теперь я пойду.
– Да ведь мы только начали! Вот посмотри. – Ари подсунул Баллистару чертеж с разноцветными кирпичиками поперек Дуанского перевала.
– Что это?
– Классическая позиция иноземцев. Пехота – вот эти два черных кирпичика, в середине. Синий цвет – кавалерия, желтый – лучники и пращники. Кавалерия тоже может быть разбита на два отряда, легкую и тяжелую, этого мы пока не знаем. Как бы ты расположил наши силы?
– Я не солдат! – отрезал Баллистар.
– Зато думать умеешь. Военному ремеслу можно выучиться, как любому другому. Вот, к примеру: где кавалерии труднее всего развернуться?
– В лесу. Деревья и подлесок будут мешать ей.
– А что мешает пехоте?
– Холмы, горы, реки. Тот же лес.
– Видишь? Учитывая все это, мы постараемся завязать сражение там, где для нас удобнее, в лесу или на холмах. Итак, какую позицию занял бы ты на Дуане?
– Хорошая оборонительная позиция только одна: холм с плоской вершиной на северном конце перевала, но враг его быстро возьмет в кольцо.
– Сколько человек там можно поставить?
– Не знаю. Может быть, тысячу.
– А если две? Все, что у нас есть?
– Какой в этом смысл? Когда враг замкнет окружение, отступать станет некуда. Мы, правда, будем занимать высоту, но иноземцев больше пяти тысяч – они нас задавят числом.
– И все-таки лучшей позиции не придумаешь. Пройдя через перевал, враг начнет громить разбросанные в горах деревни, и ничто не остановит его.
– Я не знаю, как с этим быть, – признался Баллистар.
– Я тоже. За обедом поговорим снова. – Ари посмотрел Баллистару в глаза. – Или у тебя есть другие дела?
– Нет… никаких дел.
– Вот и ладно. Значит, увидимся.
– Ты правда думаешь, что я могу тебе в этом помочь? – Баллистар с трудом поднялся на ноги.
– Конечно. Возьми чертежи с собой и подумай.
– Хорошо, Ари, подумаю, – улыбнулся карлик. – Спасибо тебе.
Смуглый воин пожал плечами и вернулся к своим занятиям.
12
– Вот это женщина, клянусь Богом! – Обрин, скинув колет, сел к огню. – Все вышло так, как она предсказала. Они повалились, что твои кегли! Просто не верится, Фелл. Когда я ехал к Фарленскому форту, у меня сердце в горле стояло. А офицер приказал открыть ворота, выслушал мое донесение, передал командование мне да и выступил. Я рассказал ему, как лучше ехать по снегу, и они угодили прямехонько в засаду Грейма.
– При этой первой стычке у Грейма потерь не было, но отряд из Паллидского форта стоил ему больше двадцати человек, – заметил Фелл.
– В сравнении с двумя сотнями, которые мы перебили, это пустяк. Плохо только, что гарнизон Аодского форта сумел уйти. До сих пор не пойму, как это получилось.
– Они попросту заблудились и на засаду не вышли. Никто в этом не виноват.
Обрин откупорил глиняный кувшин.
– Баронское вино. Таких по шесть штук в каждом форте. Хорошее – на, попробуй.
– Нет. Лучше пойду прогуляюсь.
– Что с тобой, Фелл?
– Ничего, просто хочу пройтись.
Обрин заткнул кувшин и тяжело поглядел на лесничего.
– Я, может, не лучший знаток человеческих душ, зато двенадцать лет прослужил сержантом и вижу, когда человека что-то грызет. Страшно тебе? Тревожно?
– Не знал, что это так на виду.
– Я догадался, но твои люди не должны знать. Это один из секретов хорошего командира. Твоя уверенность передается им. Они кормятся твоей силой, как волчата, сосущие мать. Точно так же к ним перейдет и твое отчаяние.
– С волчицей меня еще ни разу не сравнивали, – хмыкнул Фелл. – Давай свой кувшин. – Он выпил, утерся рукой. – Правда твоя, винцо доброе. Я иноземцев не боюсь, Обрин. И умереть за свой народ не боюсь. Тут другое. Постараюсь впредь не проявлять своих чувств так открыто.
– Сигурни, – сказал Обрин, заздравно подняв кувшин.
– Почем ты знаешь? – удивился лесничий.
– Слух у меня хороший, – ухмыльнулся бывший сержант. – Еще один командирский секрет. Вы были любовниками, но теперь это в прошлом. Не печалься. Парень ты видный, и немало найдется женщин, которые согреют тебе постель.
– Это не единственная причина моей грусти. Ты не знал ее, когда она была простой девчонкой, охотницей. Настоящее чудо! Сильная, бесстрашная, но как она при этом любила жизнь, как смеялась. Освещала, как солнышко, самый холодный и пасмурный день. А что теперь? Видел ты, чтобы она хоть раз засмеялась, хотя бы улыбнулась чьей-нибудь шутке? Это ледяная статуя, снежная королева. – Фелл снова припал к кувшину.