– А что тэр Имран? – спросил он у орка. – Не интересовался нами?
– Спрашивал поначалу. Я сказал как есть: сестру, мол, в Кармол везешь, в школу. Верно?
– Да, верно.
Вряд ли одаренная, но необученная девочка вызовет подозрения. Проблески собственной силы идущий надежно укрыл отражающими щитами, удерживая блоки даже во сне. Оттого и выдохся сегодня, внушая Листеку расположение к себе и «сестренке». Но оно того стоило: Савр – последний город на пути в Рваные пустоши, и ехать через те места в одиночку не хотелось, а купец был близок к тому, чтоб отказать попутчикам в защите. Не по сердцу пришлись старику полукровки, никак в саатарских войнах успел поучаствовать – подобная неприязнь из ничего не возникнет. Только кто сказал, что насильно мил не будешь?
– Устал я что-то, – зевнул Эн-Ферро. – Да и завтра рано выезжаем.
– Точно, – не стал спорить Каин. – А мне еще лагерь обойти…
Все равно беседа не клеилась. Лайс молчал, ему надоело врать, придумывая, чем он занимался те три года, что они не виделись. А Каин, начни он говорить, снова, как в мисканском трактире, стал бы часто и невпопад вспоминать «того чокнутого эльфа», без которого в былые времена не обходилась ни одна пьянка и ни одно рисковое дельце. Воспоминания в основном были веселыми, но от них на сердце у карда делалось тоскливо.
«Не раскисай! – сказал он самому себе, когда кулак ушел. – Сорок лет воспитывал своевольного мальчишку, еще семь лет понянчишься с капризной девчонкой, а там, может быть, и своего ребенка заведешь».
Попытка взбодриться не удалась. От мыслей о своем ребенке стало еще тоскливее.
…Он заметил ее сразу. Даже не заметил – почувствовал. Будто бы за миг до того, как их взгляды встретились, что-то ткнуло его в бок: «Обернись!»
Она была не одна, в компании таких же молодых парней и девушек, видимо, студентов. Невысокая, русоволосая, может, и не классическая красавица, но определенно больше, чем просто милая. И еще было в ней что-то родное, давно знакомое.
«Может, уже встречались?» – подумал он и, прищурившись, взглянул на нее по-иному, по-особенному. Нет, не встречались. Бездна! Да она же сейчас уйдет!
– Девушка, подождите! Постойте, пожалуйста!
«Здравствуй, идущая».
– Это вы мне?
«Здравствуй, Хранитель».
Ее товарищи тоже останавливаются, смотрят на него: парни ревниво и настороженно, девочки с интересом.
– Простите, – начинает он. – Мне просто очень хочется с вами познакомиться.
Одна из девушек, высокая брюнетка, приближается к ней и властно берет под руку, намереваясь увести.
– Молодой человек, – говорит она строго. – Вы, конечно, не знаете, но у Оленьки есть жених.
– Иди, Любаша. – Незнакомка мягко высвобождает руку. – Иди, я догоню.
Та пожимает плечами, мол, дело твое, и возвращается к притихшей компании.
– Так, значит, вы Ольга?
– Да. – Улыбка у нее потрясающая. – Но вы простите…
– Кир.
– Простите, Кир, но мне нужно идти.
– Понимаю. – И ничего он не понимает, куда ей идти, зачем? – Но может, мы еще встретимся? В другое время?
– И в другом месте, – снова улыбается она.
Теперь их не слышат, можно говорить открыто.
– Скажи где? Когда?
– Пожалуй, – задумывается она на мгновенье, – на Солее. Через неделю.
Теперь раздумывает уже он.
– Но Солея – это же…
– Не подходит?
– Подходит. Но там я буду выглядеть несколько иначе.
– Знаю, – смеется она. – Вот и хочу посмотреть.
– Хорошо, – решается он. – Пусть будет Солея.
– Теплые Воды. Через неделю.
– Теплые Воды – я запомню. До встречи, Ольга.
– До встречи, Кир…
Сон был на удивление четким, совсем не из тех, что забываются на рассвете, оставляя лишь смутные воспоминания. Я все еще прокручивала его в голове, когда в фургон вошел Лайс и, ни слова не говоря, швырнул в меня комок из каких-то тряпок. Хотела возмутиться, но тряпки при ближайшем рассмотрении оказались моей же одеждой.
– Хоть бы развесила с вечера, – с упреком высказал кард.
Я пожала плечами. Зачем? Они и так прекрасно высохли.
– И вставай, соня. Весь лагерь уже на ногах.
– Доброе утро, господин магистр!
Должен же хоть кто-то в нашей компании придерживаться элементарных правил хорошего тона?
– Доброе утро, госпожа открывающая, – насмешливо поклонился мужчина. – Как спалось, что снилось?
Самой бы знать, что.
– Сон снился. Иди сюда, – я похлопала рукой по одеялу, – расскажу.
Эн-Ферро проворчал что-то насчет того, что делать ему нечего, как только девичьи грезы обсуждать, но все-таки присел рядом.
– Мне родители снились. Даже не снились – виделись.
– Как виделись? – заинтересовался магистр Пилаг.
– Как со стороны. Но немного странно: маму я хорошо видела, а отца смутно, просто знала, что это он. И еще там тетя была, молодая совсем, я ее такой и не помню.
– А сам сон, о чем он?
– О них. Как будто они только встретились. На Земле, в моем городе. Разговор короткий. Но больше эмоций, чувств…
– Чьих? – уточнил Эн-Ферро.
Я на мгновение прикрыла глаза, вспоминая.
– Его. Точно его, отца.
– И его ты не видела. Ощущала, но не видела.
– Да.
– Это не сон, Галчонок, – нахмурился кард. – Это воспоминание. Его воспоминание. Он оставил его тебе.
– Оставил? Такое возможно?
– Да. У тебя есть какие-нибудь его вещи? Что-нибудь из металла, стекла? Драгоценности?
Я покачала головой. Ничего такого.
– Только фотография.
– Нет. Не фотография. Я ее видел – она обычная. Да Кир бы и не решился оставить такой хрупкий носитель. Думай.
– Да не о чем мне думать! Драгоценностей у меня нет, одежда почти вся местная.
– А чашка эта твоя? – вспомнил маг.
– Чашку мне тетя на годик купила. Там и дата выпуска на донце.
– Не подходит. Еще что? Должно же у тебя быть хоть что-то от родителей!
Ага. Есть. Нос мамин, глаза папины.
– Что ты сказала?
Ну когда же я научусь: проснулась – закрылась! А то наш магистр в последнее время всегда на взводе.
– Я сказала, что единственное, что тут есть от моих родителей, – это я сама.
Кард воззрился на меня с каким-то странным выражением: удивление постепенно сменяющееся восхищением.
– Невероятно! – выдохнул он.
– Что именно? – Я старалась не поддаться охватившему моего товарища возбуждению.
– Это ты!
Ну да. Это я. По крайней мере, с утра еще была я.
– Его воспоминания в тебе самой!
– Шутишь? Разве такое бывает?
– Не знаю. – Энтузиазм немного спал. – Но это единственное логическое объяснение.
– Как по мне, логикой здесь и не пахнет.
Лайс вскочил на ноги и принялся ощупывать мою голову.
– Это не имплантаты, – сообщил он наконец.
Слава богу! У меня и зубных пломб-то нет.
– Шеф говорил, что отец был мастером ментального воздействия, – вспомнила я.
Эн-Ферро с сомнением покачал головой:
– Ментальное воздействие на сознание и подсознание новорожденного ребенка?
– Ну я не специалист. Но в том, что это был не простой сон, уверена на все сто.
Маг погрузился в раздумья, и я старалась его не отвлекать. Глядишь, и надумает что.
– Кир каким-то образом вложил в тебя часть своих воспоминаний, – нерешительно вымолвил он спустя время. – Как именно, не скажу, я не слишком знаком со спецификой дара Хранителей, да и с драконьей магией в целом. Вопрос: почему первый, а я считаю, это лишь первый подобный сон, привиделся тебе только сейчас? Есть два одинаково разумных предположения. Первое – сработал некий таймер, настройка на определенный возраст или твое достаточное умственное развитие. Второе – воспоминания проснулись на Таре из-за высокого магического уровня мира. Во втором случае Кир должен был предвидеть, что Рошан не станет удерживать тебя на Земле.
– Или он считал, что в слабом мире воспоминания мне не пригодятся, – вставила я. – Ведь шеф мог удовлетвориться тем, что я жива-здорова, и ни о чем не рассказывать. В этом случае странные сны были бы без надобности или даже во вред.
– А сейчас, – прищурился кард, – они должны иметь для тебя пользу?
– Не уверена. Возможно, отец просто хотел, чтоб я знала о них то, что выросшие в нормальных семьях дети знают о своих родителях: как познакомились, как полюбили друг друга. А может, эти видения содержат и другую информацию. В любом случае, это интересно.
Я почувствовала, что к горлу подползает предательский спазм, а на глаза наворачиваются слезы. Это не только интересно. Это важно. Это нужно мне, потому что один коротенький сон рассказал об отце больше, чем Рошан и Лайс вместе взятые. Не просто рассказал – приоткрыл для меня частичку его души.
– Галчонок? – Эн-Ферро все-таки что-то заметил.
– Нужно досмотреть эти сны до конца, – с трудом выговорила я. – И будет ясно. А сейчас иди, я оденусь.
И может, поплачу. Чуть-чуть.
В Савр обоз не заходил, Листеку не хотелось платить въездную пошлину.
– Дрянь городишко, – прокомментировал Лайс. – И правильно, что не заехали. Только время потеряли бы, а нам еще Рваные пустоши миновать нужно.
Рваными назывались испещренные глубокими оврагами пустоши, начинавшиеся в нескольких парсо к северу. Обсуждая этот участок пути, обозники отчего-то нервничали. Как я поняла, опасались грабителей. Говорили, что именно там, в отдалении от городов и поселков с их стражей и ополченцами, этим летом уже было совершено несколько налетов на торговые караваны. А бандитов, несмотря на все усилия властей, так и не поймали. Ходили слухи, что те скрываются в катакомбах, оставшихся от стоявшего там когда-то древнего города, и вход в подземные тоннели известен только членам шайки.
– Страшилки, – отмахнулся Лайс. – Каин просто не хочет, чтобы его парни расслабились и обленились.
Но от меня не укрылось то, что он спрятал под сиденье купленный в Мискане арбалет, до сих пор лежавший в фургоне. А спустя час открылась тайна длинного холщового свертка, который «братишка» приволок откуда-то в день отъезда: кард смотал бечеву и из-под плотной ткани показалась рукоять меча. Страшилки, значит?