Таинственный безликий маг долго молчал, и хоть глаза его, как и прежде, скрывал мрак, каждый присутствующий ощутил на себе тяжелый взгляд.
– Ворон в Марони, – произнес он наконец. – Наверное, все уже в курсе.
Кто-то опустил голову, кто-то вздрогнул, кто-то вздохнул.
– Но он один.
– Пока один, – вставил нервный прыщавый юноша.
– Вообще один. Дистен не хочет лишнего шума. А значит, план остается прежним. Магистр Пельн, у вас все готово?
– Да, – сдержанно кивнул бородач.
– Тогда нам остается дождаться благополучного расположения светил.
– Вы уверены, что сможете сделать все как нужно? – поинтересовался доселе молчавший темноволосый тэр с аккуратной бородкой и в дорогой шубе, весьма странно смотревшийся как в этом убежище, так и в этой компании.
– Абсолютно. И надеюсь, ни у кого больше не возникает подобных сомнений.
– Нам не помешала бы помощь, – нерешительно начал сидевший на противоположном конце стола толстяк. – Я говорю не о магах, но можно было бы…
– Помощниками я вас обеспечу.
– И…
– И руки вам марать не придется. Еще вопросы?
Повисшую над столом напряженную тишину разорвал уверенный голос, принадлежавший тому самому магистру, в котором не только одежда и внешность, но и манеры выдавали аристократа:
– Только один. Вы знаете, с кем имеете дело. А мы этого знания лишены.
– Хотите знать, кто я? Что ж, не вижу причин скрывать это и далее.
Он откинул на спину капюшон, и несколько удивленных возгласов слились в один.
– Неожиданно, не правда ли? – лишенный защитных чар голос звучал хрипло и сдавленно. – Зато теперь никаких недомолвок…
– Никаких недомолвок, – повторил он, оставшись один. Откашлялся, избавляясь от чуждой хрипоты, и еще раз сказал, на этот раз своим настоящим голосом: – Никаких недомолвок…
Треснувшее зеркало отразило худое старческое лицо: узкие губы, высокий морщинистый лоб, на который спадали редкие седые пряди, и впалые щеки. А через секунду этот образ смазался и оплыл, приобретая совсем иные черты…
Галла
В первый с отъезда Эн-Ферро выходной предложила Иоллару съездить в Марони. Нужно было закупить продуктов на длань вперед, а еще я хотела зайти к портнихе, перешить одно из моих мисканских платьев. Я хоть в последнее время и поправилась, до прежних форм еще не дотягивала. А платье мне понадобится уже в следующий выходной – в Марони будут праздновать Чародейкину ночь, местный аналог земного Международного женского дня (и тоже в марте, правда, тридцатого). Забавно получается: на Земле «день», а на Таре «ночь»! Здесь вообще все торжества отмечают ночью, видимо, из-за того, что на длани в отличие от обычной недели всего один выходной – вот и гуляют в ночь с четверика[18] на весел[19], чтобы осталось время отдохнуть и в себя прийти.
– А что у тебя там? – Ил ткнул пальцем в привязанный к седлу моего кера сверток.
– Это ужасная тайна, – сделала я страшные глаза.
Хотя какая уж тайна – сейчас свернем с рыночной площади в Торговый город, сам увидит, куда я этот баул потащу.
– Ты мне лучше скажи, – перевела я разговор на другое, – что это за девица уже минут пять на нас пялится от рыбных рядов? Причем на тебя с немым обожанием, а на меня так, словно я ее любимую кошку отравила.
– Где? – обернулся эльф. – А эта. – Он расплылся в улыбке и приветственно помахал замеченной мной красотке. – Это Миласа. Знакомая.
– Угу. Из Портового города.
– И как это ты догадалась? – усмехнулся он.
– Как будто я не знаю, где ты в Марони бываешь и с кем знакомства водишь. И у нее такие выразительные… хм…
– Глаза? – невинно предположил Ил.
– Нет. Ниже. Тулупчик едва сходится.
– Тебе не говорили, что завидовать нехорошо?
– Завидовать? Ха! Было бы чему! Как бы я с такими принадлежностями с мечом управлялась, не рискуя отрубить себе что-нибудь?
– Знаешь, Галла, большинство женщин справедливо полагают, что созданы не мечом махать, и предпочитают несколько иные развлечения.
– Это ты на что сейчас намекаешь? – прищурилась я, обдумывая, сумею ли я вытащить из седельной сумки картофелину, а лучше кочан капусты, и метнуть в нахала.
– Только на то, что ты не похожа на других женщин, – спешно ответил он, видимо, сердцем почуяв опасность. – И не подумай, что это комплимент – я слово держу!
Вот сволочь остроухая! На его счастье мы уже въехали на неширокую улочку, заполненную народом, и кидаться овощами я не рискнула.
– За Яшкой присмотри. – Бросив наглому принцу поводья, я отвязала от седла сверток с платьем.
– Ты надолго?
Я неопределенно пожала плечами: понятия не имею, сколько времени займут все эти примерки-подгонки.
– Может, я тогда прогуляюсь, а керов привяжу к… Слушай, – спросил он шепотом, озираясь на прохожих, – ты не знаешь, как называется коновязь, только для керов?
– Понятия не имею, – призналась я. – Поинтересуйся у народа. Сними капюшон, покажи ушки и начни со слов: «Извините, я не местный».
От портнихи, пообещавшей, что через два дня платье будет готово, я вышла минут через сорок. Керы скучали у неведомо как называемого деревянного приспособления в начале улицы, а Иоллара нигде не было видно. Поразмыслив, куда бы он мог пойти, я направилась к оружейной лавке. Там эльфа не видели. У сапожника и мужского портного – тоже. Заподозрив у вредного эльмарца наличие интеллекта и тяги к его дальнейшему развитию, заглянула к букинисту, и там мне ответили, что данный юноша у них был, приобрел две книги и удалился в неизвестном направлении. Прекратив бесцельные поиски, я решила поступить разумно и вернуться к керам – сам подойдет, никуда не денется.
Пока ждала, успела рассказать какой-то тетке, на каком ряду купила яйца, отшить желающего познакомиться с «милой девушкой» волосатого и воняющего потом мужика, поругаться со сторожившим ящерок молодым нахалом, утверждавшим, что пошел уже второй час как они здесь «припаркованы», а стало быть, нужно приплатить. Спор наш прекратил вернувшийся эльф, молча отвязав керов и сунув под нос вопящему о несправедливости жлобу вместо вожделенной денежки увесистый кулак.
– И где ты шлялся?
– Странно, – глубокомысленно заметил он, – почему, когда ты куда-то уходишь, это называется «делать покупки», а когда я – «шляться»?
– Хорошо, – частично признала я его правоту. – И где же ты шлялся, делая покупки? И что это за покупки?
– Это ужасная тайна, – повторил он мой трюк со страшно-загадочным взглядом, приторачивая к седлу сумку, в которой помимо книг лежало что-то еще.
С телепортацией у магистра Салзара было из рук вон плохо. Для открытия проходов приходилось использовать специальные амулеты, но и с ними редко когда удавалось прямое перемещение. Он и про тройной каскад тогда соврал: до Марони он добирался аж в пять этапов! Но признаваться в этом никому не собирался, как и отчитываться в истинных причинах того, почему вместо ежедневных прыжков в столицу и обратно решил снять комнату в недорогой гостинице на границе Школьного квартала и Торгового города.
Он затянул завязки плаща и в последний раз взглянул в зеркало. От бессонных ночей под глазами залегли темные круги, черная щетина покрыла впалые щеки, и как-то особенно сильно стал выделяться тонкий длинный нос с горбинкой, делая его похожим на птицу. Ворон и есть. Только назвали его так не из-за носа. Ворон – умная черная птица, не брезгующая падалью. Ворон всегда прилетит туда, где уже побывала Неизбежная[20]. А иногда он сам несет ее дух на своих крыльях. Колдун не любил это прозвище, но не считал его несправедливым.
Дойдя до связующего город и школу портала, он в который раз мысленно посетовал, что нет такого же между Азгаром и Марони. Из столицы Кармола вообще не было прямых телепортационных каналов – это якобы ослабляло оборону, а в какую-то давно забытую войну вражеские маги умудрились взломать запечатанный портал и проникнуть в город.
На школьном дворе, куда некромант вышел все еще погруженный в размышления, его едва не сбила с ног толпа спешащих с уроков школяров, а уши заложило от звона молодых голосов. В той школе, где когда-то обучался он сам, было намного тише. Просто школа была меньше, и учеников в ней было не так много: там было всего одно отделение, и принимали на него лишь молодых людей, обнаруживших в себе темный дар мастеров Смерти. И обучали их только этому искусству и основам стихийной магии, не тратя время на прочие науки. А тут некромантию преподает дряхлый старец, забывший все, что когда-либо знал, и умеющий лишь превратить покойника в зомби, чтобы потом уложить его «тленом». Естественно, что при подобном подходе отдельного курса для некромантов не было, хотя Салзар и замечал кое в ком из учеников соответствующие таланты, которые за годы такой учебы померкнут, не найдя должного выхода. А несостоявшийся мастер Смерти станет средненьким стихийником или даже целителем, ведь целительство и некромантия – всего лишь разные стороны одной монеты, как жизнь и смерть есть неразрывное целое.
В кабинете старшего наставника не оказалось. Он, как и в первый визит азгарца, отыскался в испытательном зале, где так же муштровал свою ученицу, ту самую дерзкую девицу с мощным запасом силы и поразительной способностью к восстановлению.
– Тэр Салзар! – заметил его Марко. – Вы вовремя, мы как раз закончили.
Девушка при этих словах недовольно поморщилась.
Ворон знал таких. Дай ей волю, и занятие затянется до поздней ночи, а усердную ученицу придется выносить на носилках.
– Иди, Галла. Основное мы разобрали. Если захочешь, попробуешь дома самостоятельно.
– А жить я потом где буду? – усмехнулась саатарка, снова забывая о правилах поведения в обществе старших чародеев.
Но ее наставник к таким манерам, похоже, привык.
– Главное, что жить будешь. Если откатом не накроет. Иди. Завтра с утра тэсс Лона ждет тебя на своем курсе, поработаешь над пространственными иллюзиями с ее старшими. Если сдашь зачет, закроем эту тему вообще.