– Тётя Лиз, – продолжил Лайонел, – прежде всего я хочу поблагодарить вас за помощь, оказанную мне. Мистер Стромли, будьте уверены, я не задал вашей супруге ни одного прямого вопроса «где в таком-то году находился дядя Генри?». Я просто расспрашивал её о событиях и современных им годах, а так как человек лучше всего помнит прошлое, когда оно касается его близких, то тётя Лиз, повторяю – непреднамеренно и случайно, перечислила мне все ваши заграничные отъезды, главное же, с годами и месяцами.
Тётя опять кудахтнула, мистер Стромли взглянул на неё сурово. Эти сведения явно не подлежали разглашению.
– Благодаря письмам дяди Хью, подсказкам тёти Лиз, а также старым газетам я знал и время событий, и места событий. Оставалась самая малость – узнать, какую роль играл в них сам мистер Стромли. Я изучал списки пассажиров кораблей, а также сообщения о тех или иных лицах, заступающих на должности. И лишь после этого я приступил к переписке. Мною был составлен список лиц, находившихся с вами в деловых отношениях. Я посылал этим людям письма…
– От имени бездельника мальчишки? – саркастично заметил мистер Стромли.
– Нет, – смущённо (а может, наигранно смущённо) ответил Лайонел. – Иногда я представлялся экономистом, иногда историком. Я задавал вопросы, естественные для такого исследователя. При этом упоминал лиц, уже давших мне пояснения по этой теме. Неизменно среди этих экспертов я упоминал и вас, мистер Стромли, со следующей припиской: «Я не вижу причин и оснований сомневаться в словах этого достойного джентльмена». Увы. Большинство ответных посланий, кроме ответа на мой историко-экономический вопрос, упоминали и причины, и основания.
– Так значит, ты рассылал письма, чтобы собрать отзывы о моем прошлом? – спокойно сказал дядя Генри.
– Да, вы правы, все было именно так, – кивнул Лайонел. – Мне можно продолжить? Спасибо.
– Не скрою, работа была нелёгкой, – продолжил он, кинув в рот кусочек шоколада. – Изначально в моем распоряжении было не так много «опорных имён», поэтому, хотя отвечали мне почти все адресаты, о мистере Стромли что-то мог сказать лишь один из десяти. И это не говоря уже о том, что если ответы из метрополии я получал относительно скоро, то из Канады, Америки и тем более Индии письма шли два месяца. Не скрою, сегодняшний разговор смог состояться лишь сейчас, потому что некоторые важные ответы пришли лишь на этой неделе. Благодаря им биография моего дяди наконец-то сложилась в цельную картину, с которой я и намерен познакомить вас.
Часть пути они прошли без приключений и встреч, но ещё до выхода к позициям Джейн запела так громко, как не распевала иной раз поутру, пытаясь разбудить засоню Лайонела. Саша прошуршал кустарником в сторону, присел, выругавшись про себя на местные колючки. К его удивлению, оба услышанных им голоса были женские. Первый из них принадлежал, понятно, Джейн, а обладательницей второго оказалась Роз Боттомли, определённая Джейн как «Болтушка», но голос у неё был до того изменившийся, что Саша, слышавший его совсем недавно на своих именинах, узнал не сразу.
– Джейн, как хорошо, что я тебя встретила! Мистеру Сазерленду нужна помощь, раненые начались раньше, чем штурм, сейчас мне заступать, а Энн… Энн Кларксон…
Джейн с трудом удержалась, чтобы не сказать: «Клушка?», а спросила только то, что не спросить было невозможно:
– Что с ней?
– Холера, – выдохнула её собеседница после секундной паузы. – Ещё с утра была в порядке, а тут… Мне через полчаса заступать на дежурство с мистером Сазерлендом, а я хочу быть с ней. Тут нужен глаз да глаз, чтобы выходить, особенно поначалу. Джейн, мне неловко просить девчонку вроде тебя, но это же Энн, ты же знаешь: мы с ней с первого дня вместе – в Англии, на пароходе, в Скутари, здесь. К холерным-то больным тебя не пустят, я же первая не пущу, но… послушай, подмени меня в хирургическом, а? Я знаю, ты сегодня своё отработала, но только ночь бы… а к утру, перед штурмом, я найду, кем тебя подменить.
Джейн нахмурилась, но посмотрела на непривычно замолчавшую Болтушку и тихо сказала, что и так спешит в госпиталь и нагонит коллегу через несколько минут. Та, даже не благодаря, а просто молча сжав руку Джейн, исчезла в сторону госпитальных палаток.
Услышав тихую песенку, Саша осторожно вышел из кустов – Крим прыжками указал ему, где Джейн. Та в нескольких словах объяснила новую проблему.
– Может, я сам дойду?
– Нет, – ответила Джейн. – Учитывая твоё везение, первым встречным будет шотландец, который признает в тебе ряженого. Извини, Сэнди, ты не самый умелый шпион.
– Это верно, – согласился Саша. – Кстати, надев этот замечательный мундир, я нарушил ещё один закон[98], так что инспектор по шпионам мог бы особенно и не усердствовать.
– Тем более будем аккуратны. А в госпиталь нам зайти пришлось бы в любом случае. Я захвачу одежду для тебя. Мундир надо вернуть, да и не стоит подходить в нем к севастопольским редутам: его и так недавно продырявили.
Саша удивился, Джейн кратко рассказала ему историю мундира, упомянув, что его надо вернуть уже завтра, и они направились в госпиталь, сохраняя прежнюю дистанцию в пятнадцать шагов.
Джейн проработала в госпитале всего-то чуть больше месяца, но уже приобрела важный признак хозяйки – знала, какие помещения заняты, а какие пустуют. В такую палатку и был отведён Саша. Правда, она служила офицерской мертвецкой (солдат уносили сразу), но ничего лучше не нашлось.
Для чего предназначена палатка, Джейн скрывать не стала. Саша спросил: следует ли в случае опасности прикинуться покойником? Джейн махнула рукой – у тебя не получится. Оставила Сашу и вернулась к своим обязанностям.
За прошедшие два (или три, или четыре?) часа Сашу никто не потревожил, зато сама Джейн лишь раз, на пару минут, заскочила к нему, сунула две галеты для подкрепления. Работы оказалось много: русские, предвидя штурм, не жалели пороха. Они отвечали и по батареям, и даже запускали ядра и гранаты по самому лагерю, надеясь поразить скопившиеся войска.
Джейн так хватало возни с новыми ранеными, что почти не удавалось пообщаться с теми, кто выздоравливал. Исключение пришлось сделать для Мэрдо Кэмпбелла. Он уже готовился покинуть госпиталь (хотя мистер Сазерленд настоятельно не советовал) и спросил Джейн, когда она принесёт его мундир, не преминув поинтересоваться стоимостью починки. Та ответила, что завтра утром, деликатно умолчав, что мундир находится в мертвецкой и пришёлся по фигуре временному владельцу.
Наконец, хирург отправил Джейн спать, напоследок «обрадовав» её тем, что завтра работы будет значительно больше. Джейн взяла корзину с одеждой и пошла за Сашей.
– …Итак, после этой злосчастной истории уважаемый мистер Стромли был вынужден покинуть Индию. Я повторяю: никто из её свидетелей и даже участников не считал, что её виновник, или герой, нарушил закон, но обстоятельства, на которые одни намекали, а другие явно указывали, не позволяли ему пребывать на прежней должности.
– Очень интересно, – угрожающе тихо произнёс Виновник-или-герой. – Я слушаю дальше, мой мальчик.
– Мои респонденты утверждали, что мистеру Стромли ничто не мешало перебраться в другую область нашей обширной колонии, но он предпочёл вернуться в Британию. Я пропускаю четыре года его пребывания на родине, они неинтересны, и перехожу к периоду, когда мистер Стромли перебрался через океан. Здесь, как и в Индии, он занимался операциями с недвижимостью, причём как на территории Короны – в Канаде, – так и по ту сторону границы, в Соединённых Штатах. Земельные операции, совершаемые мистером Стромли, заключались, в числе прочего, в выкупе частных владений, наиболее удобных для прокладки железных дорог. Владельцы компаний, как утверждают респонденты, ценили его благоразумие и склонность к компромиссам. Со временем мистер Стромли сосредоточился на специфической, но очень важной операции. В тех случаях, когда владелец выгодно расположенного земельного участка отказывался продавать его железнодорожной компании, мистер Стромли уже сам склонял его к компромиссу.
Дядя Генри кивнул: вроде да, было такое. Лайонел сунул в рот ещё один кусочек шоколада и продолжил:
– Вот тут-то на сцену и выходит уже упомянутый мистер Саутби. Насколько мне известно, этого джентльмена можно было бы назвать гражданином Атлантики. Мистер Саутби родился в Ливерпуле во вполне почтённой семье, был лейтенантом в Королевском флоте, однако вынужден был оставить службу при обстоятельствах, недостаточных для отдания под суд, но достаточных для скандала, и попытался прижиться в нашей бывшей заокеанской колонии. Найти занятия, одобренные законом, он не смог, и некоторое время спустя мистеру Саутби пришлось бежать в Канаду. Тут-то мистер Стромли и познакомился с этим достойным джентльменом.
Мистер Стромли улыбнулся: мол, я пока не устал слушать эти сказочки.
– Я не хочу вдаваться в подробности, тем более у моих респондентов они были разные, но все же общая, намеченная пунктиром, картина представляется мне следующей: мистер Саутби не раз оказывал мистеру Стромли деликатные услуги, как при строительстве железной дороги в Канаде, так и на знакомой ему американской территории. Все бы хорошо, но нашёлся подрядчик, который отнёсся критически к методам воздействия на землевладельцев. Дальнейшие подробности ещё более разноречивы, но финал этой истории ясен: подрядчик загадочно умер. Или погиб, – добавил Лайонел после короткой паузы. – Я повторяю, каждый респондент нашёл свои слова. Спешу уточнить: на мистера Стромли не пало и тени подозрения, но эта тень коснулась мистера Саутби, и он предпочёл вообще покинуть Новый свет. За ним последовал и мистер Стромли.
«Судя по времени, нам уже нужен Амьен и Абингдон», – предположила Джейн. Однако пароль не понадобился: в союзном лагере воцарилась такая суматоха, что ни лейтенант, ни даже девочка не вызывали вопросов ни у пробегавших вестовых, ни у маршировавших отрядов.