— Но ведь ты дал ей целебное снадобье.
— Оно очень слабое. Я не такой уж опытный знахарь, — ковок-ма сунул руку под плащ и вытащил предмет, похожий на рукоятку маленького ножа. Ковок-ма нажал на выступ сбоку. Из рукоятки выдвинулась зловещего вида спица Ковок-ма указал на ее острие, окрашенное чем-то зеленовато-коричневым, — это яд, — сказал он, — скажи: «Гатав ма мут туси». Это значит: «Приведите ко мне мать-целительницу». Покажи ей эту вещь, — ковок-ма снова нажал на выступ на рукоятке, и спица убралась внутрь ее. Затем он протянул оружие мага Севрену, — теперь поезжай. Скачи быстро.
Севрен пришпорил Всполоха. Дорога стала более легкой, и конь побежал вперед даже без понукания. Казалось, Всполох понимает, как важно поскорее довезти Дар до дома. Промчавшись по дороге, они вскоре выехали к извилистой долине. Севрен разглядел небольшие хижины на опустевших лугах — и догадался, что они уже недалеко от цели. Дар по-прежнему была без чувств, и он не мог ни о чем спросить ее. Без какого бы то ни было приказа Севрена Всполох пустился галопом. Дорога повернула, и Севрен впервые увидел постройки клана Ят.
Добравшись до входа в палату, Севрен обратился к двоим оркам, стоявшим на страже у двери. Он произнес слова, которые ему сказал Ковок-ма. Орки сразу же сняли Дар с коня и унесли в палату. Севрен пошел за ними. В палате он увидел много орков, которые отличались от тех, которых ему довелось видеть прежде. Телосложением и лицами они больше напоминали людей. Они ходили, не прикрывая грудь, поэтому Севрен понял, что это оркские женщины. Ему сразу стало ясно, что главные тут они, а не мужчины.
Дозорные внесли Дар в круглую комнату и уложили на подстилку поближе к очагу. В комнате находились несколько оркских женщин. Они тут же принялись за дело. Севрен заметил, что они опечалены, но в их действиях не было паники. Одна из женщин подошла к Севрену.
— Меня зовут Зор-ят, — сказала она, — королева была моей сестрой. Даргу-ят — моя дочь. Скажи мне, что с ней случилось.
Севрен так обрадовался тому, что эта оркская женщина говорит на языке людей, что не стал спрашивать, как это может быть, что Дар — ее дочь.
— Маг отравил Дар, — сказал он и достал зловещее оружие, — яд до сих пор на лезвии, — он нажал на выступ на рукоятке, и из нее выдвинулась спица, — ты можешь привести целительницу?
Из всех орков, находившихся в комнате, Зор-ят вела себя наиболее спокойно. Это удивило Севрена. Ведь Зор-ят только что узнала о том, что потеряла сестру и могла вот-вот потерять Дар. Со сдержанностью той, которая много повидала на своем веку, Зор-ят взяла колдовское оружие и что-то произнесла по-оркски. К ней подошла другая женщина, взяла у Зор-ят отравленную спицу и унесла из комнаты. Зор-ят снова обратилась к Севрену:
— Расскажи мне, как Даргу-ят стала Великой Матерью.
Севрен вкратце поведал ей о том, как Дар спасла королеву, и о том ритуале, который произошел вскоре после этого. Когда он закончил рассказ, Зор-ят спросила:
— Ты видел, как Великая Мать прикоснулась к груди Даргу-ят?
— Видел.
Похоже, это порадовало Зор-ят.
— Это хорошо, — сказала она, — очень хорошо.
В комнату вошла другая женщина-орк. Зор-ят подошла к ней, и они стати о чем-то говорить. Не понимая слов, Севрен вынужден был просто наблюдать за ними. Молодая оркская женщина опустилась на колени рядом с Дар и стала нежно гладить ее лицо. Дар лежала неподвижно. Ее глаза были открыты, но выглядели так, словно она слепая.
Вошла еще одна женщина-орк и принесла флакон с какой-то жидкостью. Она велела остальным оркам разойтись, а потом раздела Дар и осмотрела ее грудь. Уродливое лиловое пятно на груди стало больше, чем тогда, когда Севрен видел его в последний раз. Образовавшие звезду разрезы, сделанные Ковоком, уже не доходили до краев раны. Целительница наклонилась и втянула ноздрями воздух над раной. Потом она приподняла голову Дар и стала медленно лить ей в рот жидкость из флакона. Когда флакон опустел, целительница уложила Дар на подстилку.
Зор-ят и та женщина, с которой она говорила, сели на корточки около Дар. Похоже, все чего-то ждали, но жидкость, судя по всему, не действовала. Шло время, ноне происходило никаких перемен. А потом Дар неожиданно попыталась подняться.
Дар осознавала, что возвратилась домой, но она никак не могла покинуть мир тумана. Она слышала голоса, но они звучали вдалеке. Она чувствовала прикосновение рук. Хотя Дар лежала неподвижно, она знала обо всем, что происходило рядом с ней. Она видела мир внутренним оком. Видела вокруг себя силуэты и понимала, что это уркзиммути. Дар не узнавала их лиц, но видела их дух. Один дух светился. Он был наделен качествами, заметными для новообретенного зрения Дар: состраданием, мудростью и крепостью.
Фатма ярко сияла внутри угасающей оболочки тела Дар.
«Пора передать ее».
Дар точно знала, куда должна уйти Фатма, — к сияющему духу.
«Если бы только у меня были силы…»
Но вот чья-то рука приподняла ее голову, и в ее горло хлынула сила. Через несколько мгновений Дар смогла удерживать Фатму. Она собрала все силы и поднялась, чтобы схватить ярко светящийся дух.
Но его уже не было! Безликие силуэты вокруг Дар не были достойны того, чтобы получить великий дар Мут ла. Дар выкрикнула:
— Науг… («Где…»)
Но прежде чем она смогла произнести еще хоть слово, силуэты потемнели, растянулись, превратились в пустоту, заключившую в себя весь мир. Силы покинули Дар. Опустившись на подстилку, она видела только Фатму, сияющую во тьме.
44
Мут-ят и Зор-ят сидели в Большом зале. Последние лучи заходящего солнца струились в окна, озаряли трон золотыми отсветами. Зор-ят взглянула на трон и вздохнула.
— Я была уверена, что на престоле воссядешь ты или я.
— А воссядет твоя дочь, — сказала Мут-ят.
— Моя дочь, — зор-ят произнесла это слово с горькой издевкой, — ты сказала, что она умрет.
— Разве ты не думала так же? Ты слышала о ее видении. У нее была дыра в груди. Ее дух выливался через эту дыру.
Зор-ят кивнула.
— И верно, она словно бы сама предсказала свою смерть. Что же случилось?
— Кто знает? Быть может, целительное снадобье спасло ее. Быть может, Мут ла.
— Зачем Мут ла нужно было пощадить Даргу, а не нашу сестру? — спросила Зор-ят, — зета была королевой, а Даргу — просто какая-то вашавоки.
— Ты не веришь в то, что она переродилась?
— Я мало что понимаю в волшебстве, я не могу видеть чужой дух. Может быть, внутри Даргу — уркзиммути, но я вижу только вашавоки.
— У нее есть клановая татуировка, — заметила Мут-ят.
— Хай. В остальном она осталась такой же, какой была, — зор-ят наморщила нос, — и пахнет точно так же.
— Если ты знала, что волшебство изменит только ее дух, зачем же ты согласилась стать ее мутури?
— Когда ты попросила меня об этом, мне показалось, что это мудро задумано, — ответила Зор-ят, — и я думала, что все обернется иначе.
— В том, что я задумала, было не так уж мало мудрости, — возразила Мут-ят, — я говорила с вашавоки, который привез сюда Дар.
Зор-ят снова наморщила нос.
— Это тот, от которого исходит такой сильный атур?
— Хай. Точно так же, как от сына твоего брата. Я и с ним говорила. Оба рассказали мне очень много интересного. Даргу в Тайбене не сидела сложа руки. Теперь вашавоки правит мать. Сыновья уркзиммути больше не будут воевать и убивать ради вашавоки. Король мертв. И Черный Вашавоки тоже. Он был не только врагом Даргу. Он был угрозой для всех уркзиммути.
— Хай. Хай. Но что все это означает в сравнении с пророчеством Веласа-па? — вопросила Зор-ят, — признайся, сестра, мы совершили большую глупость!
— Все пошло плохо, но как мы могли это предвидеть? Казалось, пророчество Веласа-па несбыточно. Он говорил о королеве, а не о бродяжке-вашавоки.
— Но теперь Даргу — королева, поэтому наш черный час близок, — зор-ят вздохнула, — если бы только мы не совершали этого волшебства…
— Не отчаивайся, — сказала Мут-ят, — еще есть надежда.
— Рана все еще может убить ее?
— Целительница говорит, что она поправится. Но новокоронованные королевы могут умереть и по другим причинам. Обычаи есть обычаи, а Даргу — новорожденная. В чем-то она наивна, как дитя.
— Как, к примеру, в чувствах к сыну моего брата?
— Хай. Даргу ничего не ведает о том, как близка беда.
— Что ж, теперь она наша Великая Мать, — сказала Зор-ят и впервые за время разговора улыбнулась, — не нам ей приказывать.
Валамар и новобранец вошли в большой зал дворца в Тайбене с носилками.
— Один совет, парень, — сказал гвардеец-ветеран, — никогда не ссорься с мердантом.
— Так тебе из-за этого дали такой приказ? — спросил новобранец.
— Угу. И все из-за какой-то девки в кабаке, — Валамар усмехнулся, — она, правда, того стоила. Ладно, пошли, давай поскорее покончим с этой мерзкой работенкой.
Гвардейцы пересекли зал и отперли дверь в комнату, где проходили переговоры. Смеркалось. Казалось, кровавое пятно на полу тенью подползает к трупу мага. Его тело все еще лежало там, где он упал.
Новобранец поежился.
— Ну тут и холодрыга!
— Да, какой-то странный холод, — отозвался Валамар. Дыхание облачками срывалось с его губ, — говорят, точно так же было и в башне Кровавого Ворона.
Молодой гвардеец сдвинул брови и пристально уставился на мага.
— Ты уверен, что он мертв?
— Да ты погляди на него! Он же в головешку превратился!
— А вот балахон у него ни капельки не обгорел. А глаза! Готов поклясться, он на меня таращится!
— Просто тебе еще не приходилось видеть убитых, — сказал Валамар, — а я повидал города, где были убиты все жители до одного, — он спокойно наклонился и опустил веки мага, — вот так. Так лучше? Теперь помоги мне.
Гвардейцы подняли тело Отара и уложили на носилки. Сапоги мага остались на полу. Как и его балахон, они не пострадали от того, что убило колдуна. Валамар поднял один сапог и перевернул его. Посыпалась зола вперемежку с обгоревшими костями.