т в меня.
– Теперь дыши! – приказываю я и одновременно продолжаю петь.
Я снова вдуваю воздух ему в рот. Требую, чтобы легкие заработали. Его сердце еще бьется, так что если я смогу убедить легкие самостоятельно качать воздух, то он будет в порядке. Он должен быть в порядке!
Райден хватает ртом воздух, вдыхая с таким шумом, какого я никогда еще не слышала. Он напоминает мне новорожденного, который делает свой первых вдох. Это звук жизни.
Я откидываюсь назад и перевожу дух.
Через секунду меня уже схватили. Драксен, видно, вернулся в чувство. К моему горлу прижато лезвие меча. Еще одно прижимается к животу так крепко, что царапает мне кожу. Но у меня нет сил, чтобы обратить на это внимание. Райден жив. Это единственное, что имеет значение. Глаза у него закрыты, раны еще кровоточат. Но он будет жить.
– Что прикажете с ней делать, капитан? – спрашивает один из пиратов, держащих меня.
– Отведите ее обратно в тюремный отсек. Я хочу, чтобы за ней все время следили пять человек. Не давать воды и еды. И не говорите с ней.
И я, словно канарейка, снова в клетке.
Я начинаю все это ненавидеть.
Глава 20
У меня нет слов, чтобы описать, как я мерзну в тюремном отсеке. Теперь, когда у меня есть возможность подумать о себе, я начинаю ощущать мокрую одежду и пронизывающий утренний холод. Небольшие щели в обшивке пропускают в отсек свежий морской бриз. Он скользит по коже, и следом за ним по телу пробегают волны дрожи.
Моих саквояжей с чистой одеждой здесь нет. Не знаю, что сделал с ними Райден. Может, пока моя клетка была открыта, их взяли другие пираты. Ткань можно продать за хорошую цену, а пираты прибыли не упустят.
Я сижу на полу, обхватив руками колени. Пальцы ног у меня онемели. Я снимаю сапоги и изо всех сил растираю пальцы руками.
Люди по ту сторону решетки ничего не предпринимают. Они на меня практически не смотрят. Драксен, по-видимому, тщательно выбирал мне охрану. Они не станут отвечать на мои комментарии.
– Драксен решил меня уморить, или я могу все-таки получить одеяло? Эй, урод, я с тобой разговариваю!
Один из них оглядывается. Его лицо краснеет, затем он снова поворачивается к стене.
– Как же Драксену удалось подобрать целую команду глухих, чтобы меня охранять? Дайте мне чертово одеяло, или я вам головы разобью! Похоже, мне не стоит надеяться, что кто-то из вас бросит мне рубашку?
Я не погнушаюсь любой вонючей ветошью, лишь бы она была сухой.
Наконец я заставляю себя высушиться. Я бегаю по кругу, размахиваю руками – в общем, делаю все, чтобы заставить кровь пульсировать в сосудах. Но от этого меня только больше обдувает ветром. Мне хочется снова оказаться в воде.
Я снимаю столько одежды, сколько могу снять в такой компании, не опасаясь последствий.
Как это получается, что на мне все еще есть вода? Откуда ее так много? Самое ужасное то, что я легко могу ее убрать, но не знаю, какие будут последствия. Может, я потеряю себя и стану сиреной? Или смогу сохранить рассудок, как мне уже несколько раз удавалось с помощью Райдена? Я не знаю, но не могу рисковать. Учитывая, что мне предстоит.
Не знаю, сколько времени проходит до момента, когда я отбрасываю излишнюю осторожность и принимаюсь тихо петь низкую ноту человеку, который поднимал взгляд при моих насмешливых репликах. Он кажется мне самым слабым из них.
– Принеси мне одеяло!
Я швыряю в него эти слова в виде угрожающей песни. Послание, заключенное в ней, может слышать только он. Для других она просто бессмысленное мычание.
Он резко встает и выходит.
– Куда это ты? – спрашивает его другой.
Он не отвечает, но, околдованный, быстро возвращается и передает мне через решетку одеяло.
– Только чтоб ты наконец заткнулась, – заставляю я его сказать, чтобы рассеять любые подозрения остальных.
– Вовремя, дьявол тебя разбери, – отвечаю я.
Вырвав одеяло у него из рук, я стираю с себя влагу, а потом заворачиваюсь в него. Так гораздо лучше. Теперь я могу хотя бы ясно мыслить.
Все, что мне сейчас нужно, – это дождаться конца дня. А может быть, и ночи. Я не знаю, сколько это продлится.
Вчерашний день и это утро истощили мои силы. Я проваливаюсь в беспокойный, прерывистый сон. Сначала я вижу во сне Райдена. Он здоров и в полном порядке. Он снова говорит мне, что стреляет лучше, чем я. Мы по очереди палим по куклам. В конце концов он выигрывает.
Но тут я понимаю, что это сон. В реальности ему вряд ли удалось бы меня победить.
Потом мне снится отец. Он требует у меня карту. Кричит из-за решетки, отказываясь меня выпустить, пока я ее не отдам. Я обыскиваю свою одежду, шарю в кармане, куда, помню, ее положила, но она таинственным образом пропала. Он говорит мне, что я никогда не выйду отсюда. Прутья решетки начинают двигаться, сближаются и рвут мне кожу.
Я громко хватаю ртом воздух. Пираты за решеткой фыркают и возвращаются к своим делам – выпивке и игре в кости.
Несколько мгновений спустя я проваливаюсь в блаженный сон, думая о последней песне, которую пела перед тем, как меня втащили на борт этого корабля.
Осталось уже недолго.
Я просыпаюсь от звука выстрела. И улыбаюсь во весь рот.
Вот оно. Время настало.
– Все на палубу! – кричит Драксен.
Моя охрана бросается по сходням наверх, оставляя меня одну.
Открутив ножку стола, я проверяю, на месте ли мои отмычки. Они тут. За все это время Райден так и не понял, как я выбираюсь из клетки.
Наверху идет бой. Слышны крики, стоны, лязг и грохот, проклятия и глухие звуки ударов.
Наконец я различаю быстрый стук, который выделяется из общего грохота. Наверное, потому, что он ближе ко мне. Если бы мне пришлось угадывать, то я бы сказала, что кто-то катится вниз по сходням. Какая неприятность! Наверняка назавтра будет адски больно, если только чертов бедняга еще не умер.
– Капитан, вы здесь?
– Здесь! – откликаюсь я.
В двери появляется Ниридия, а за ней еще двое из моей команды. При виде их я чуть не подпрыгиваю от радости.
– Получили ваш знак. Валлов пришел как раз в тот момент, когда я услышала вашу песню, – говорит она. И, осмотрев меня с ног до головы, добавляет: – Вы, наверное, не в лучшем настроении. Выглядите ужасно.
Меня передергивает.
– Не напоминай.
Ниридия улыбается. Она одна из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо видела, но вовсе не поэтому я назначила ее первым помощником. Мы встретились пять лет назад, и обе были дочерями пиратов. Ниридия старше меня на год, но она отменно выполняет приказы и почти такой же отличный боец, как я. Высокая, с волосами цвета солнца и ярко-голубыми глазами, она – воплощение противоположностей, как говорят все, кто видел ее в бою.
– Как там наверху? – спрашиваю я.
– Полный порядок, капитан, – отвечает Ниридия. – Люди Тайлона уже половину уложили.
– Тайлон здесь? – В мою дружелюбную интонацию проникают ядовитые нотки.
– Простите. Он застал нас, когда мы отплывали. Я не сказала, куда мы направляемся, но он последовал за нами.
– Дьявол его разбери! Этого человека надо научить не совать нос не в свое дело.
– Вы же знаете, какой он.
Да, но когда все это закончится, я с ним еще поговорю. Тайлон командует одним из кораблей отцовского флота. И в последнее время вбил себе в голову, что мы должны… сойтись. Без сомнения, отец заронил ему подобную мысль. Однако я не желаю иметь дело с этим заносчивым засранцем.
– Не слишком ли будет круто, капитан? Его люди помогли некоторым нашим девочкам, когда тем пришлось несладко.
– Не слишком. А сколько раз девочки были вынуждены помогать его идиотской команде?
– Много.
– Я тоже так думаю.
– Тогда идем сражаться? – нетерпеливо спрашивает Мэндси, стоящая между Ниридией и Сориндой.
– Меч? – спрашиваю я.
– Вот, капитан.
На сей раз это черноволосая Соринда. Достав словно ниоткуда, она протягивает мой меч. Соринда прячет в себе больше оружия, чем шпион – секретов.
А-а, вот она, моя абордажная сабля. Один из первых и немногих подарков моего отца. Отправляясь на задание, я оставила ее на хранение Соринде.
Встреча с ними согревает мне сердце. Сейчас мне больше всего хочется снова оказаться на своем корабле, но дело есть дело.
– Поможем парням и девчонкам наверху, а?
– Есть, – отвечают все трое одновременно.
Стуча сапогами, мы взбегаем по сходням и вступаем в бой. Тут царит полная неразбериха.
За один миг я должна отличить друга от врага, припомнив лица пиратов с «Ночного странника». Вместо того чтобы просто перебить всех мужчин, я должна осторожничать, чтобы не убить людей отца из команды Тайлона. Справедливости ради надо сказать, что парочка мужчин есть и у меня. Но я достаточно хорошо знаю своих людей, чтобы не перепутать их с чужими.
На корабль продолжают взбираться люди, желающие присоединиться к битве. У Драксена и его людей нет никаких шансов, но все же они бросаются в бой. Во всяком случае, большинство. Я вижу Киарана, который пьет, сидя на палубе и не интересуясь ничем на свете. Не слишком-то этот парень доблестный воин.
Я замечаю Драксена. Он сражается с двумя людьми Тайлона одновременно. На какой-то миг мне хочется, чтобы один из них его убил. Мне в самом деле адски хочется видеть его мертвым, и Райден не может меня за это винить. Но я знаю, что от чьей бы руки он ни пал, Райдену все равно будет больно. Я злюсь, но все же не могу не признать, что слова Вордана были правдой: мне небезразлична боль Райдена. Не знаю почему, но это так.
На моих глазах Драксен убивает одного из людей Тайлона. Другой отходит на несколько шагов, а затем наступает с удвоенной яростью. Это была ошибка. Бедняга плохо соображает. Ему ничего не остается, как последовать за первым.
Драксен убивает и его. Пират падает на палубу как раз в ту минуту, когда на борт всходит Тайлон. Ужасное зрелище – видеть, как убивают одного из твоих людей. Это помогает определить цели в бою. И Тайлон немедленно бросается на Драксена.