Сэнд запнулась, она потеряла нить и уже не была уверена в том, что хочет узнать. Они всегда были здесь. Эта мысль звучала у нее в голове, как взывающий к правде колокол.
Нет.
Это неправда. Как это может быть правдой? Они не могли вырасти на этих камнях, словно какие-нибудь мифические монстры.
Очередь за похлебкой. Грасс, Клифф, Корал, Фоум…[5] Корал. Что-то с Корал, что-то, до чего надо докопаться. Это как слово, которое всплывает в голове, но ты не можешь вспомнить, что оно значит. И тут – раз, как вспышка молнии.
Корал не была здесь всегда. Эта мысль ускользала, как рыба из ладоней. Сэнд попыталась ее прихлопнуть. Корал не могла быть здесь всегда.
Сэнд приблизилась к Корал еще на один шаг. Дышать стало трудно, руки и ноги начала сводить судорога.
– Корал…
Та чуть повернула голову:
– Что?
– Этот остров… Когда ты здесь оказалась?
– Я всегда здесь была, – глядя куда-то в сторону, ответила Корал.
Чем дольше Сэнд цеплялась за эту задавленную в ее сознании мысль, тем четче она становилась.
– Что ты принесла в деревню четыре ночи назад?
– Я всегда приношу сумку моллюсков.
Сэнд усилием воли подавила желание взять Корал за плечи и хорошенько тряхнуть.
– Это не так. Ты не приносила моллюсков. Четыре ночи назад у нас не было моллюсков. Кто-то…
Мысль снова затуманилась, как от брызг воды в глаза. Кто-то еще? Сэнд попыталась сосредоточиться, но потом сдалась.
Это не важно. Кто-то в какой-то момент сделал это, но Сэнд не помнила, кто именно.
– Ты не всегда жила на этом острове. Подумай. Как ты здесь оказалась?
– Лодка, – сказала Корал и замерла с открытым ртом, как будто испытала шок от произнесенного слова, потом нахмурилась и крепко сцепила руки. – Этого не может быть.
– Это правда.
Как долго продлится эта незамутненность мысли? Сэнд представила, как она на следующий день вернется к манговым деревьям и снова будет самоотверженно выполнять задание, забыв о том, что было вчера. Она придавила пальцем зашитый порез, и пульс под раной помог ей сосредоточиться. Завтрашний день будет другим. День, когда Корал прибыла на остров, был другим. Сэнд не знала Корал, но выражение ее лица и каждый ее жест говорили о ней – кроткая. Чистые прозрачные, словно вода в приливных заводях, глаза, неуверенный голос. Надо было выудить у нее ответ, пока она не закрылась.
– Какая лодка?
– Это важно?
Сэнд на мгновение закрыла глаза, и у нее в голове промелькнули воспоминания, как она молилась старым мертвым богам. Она даже вспомнила запах мускусного ладана.
Сэнд взглянула в глаза Корал:
– Это самое важное, что есть в твоей жизни. Важнее, чем сбор моллюсков.
И ей показалось, что она наконец попала в цель. Очередь за похлебкой продвинулась немного вперед.
Корал поджала губы, а потом сказала:
– Это была лодка из черного дерева. Небольшая, но в ней можно перевозить людей. И думаю, меня перевозили в трюме. Там было темно. Не знаю, что еще сказать. Мне жаль.
– Но в какой-то момент ты сошла с той лодки на остров. На Маилу. Ты должна была увидеть что-то еще.
Сэнд так хотелось проникнуть в сознание Корал и вырвать оттуда воспоминания, как она срывала плоды с манговых деревьев.
– Да, – немного помолчав, сказала Корал.
Очередь снова продвинулась вперед. Между ними и котлом с похлебкой остался всего один человек. Если очередь дойдет до Корал, она получит свой черпак похлебки и снова все забудет, снова потеряется в дневной рутине. Сэнд это понимала и поэтому с нарастающим отчаянием смотрела на то, как похлебка льется из черпака в миску.
– Что еще ты видела? Скажи прямо сейчас, прошу тебя.
Корал прикусила губу и собралась поднять свою миску к раздатчику похлебки, но Сэнд перехватила ее руку.
– Подумай!
– Паруса! – вырвалось у Корал. – Они были синие.
Похлебка вылилась из черпака в ее миску. Лицо Корал стало отстраненным, как будто чья-то рука стерла надпись на грифельной доске, оставив после себя только блеклые следы мела.
15Йовис
Если бы можно было умереть от перенапряжения, я бы за последние несколько дней уже раз сто умер бы.
– Йовис, – повторил голос.
– Вы обознались, – не оборачиваясь, специально баском сказал я и попытался выдернуть руку.
Попытка не удалась.
Мэфи потянулся к моему уху и шепнул:
– Плохо?
– Пока не знаю, – ответил я и обернулся.
Мой ответ прозвучал чуть громче, чем вопрос Мэфи, поэтому человек, который ко мне обращался, услышав его, несколько удивился:
– Чего ты пока не знаешь?
– Кто ты и что тебе надо?
Я не собирался реагировать грубо, но так вышло: я понял, что этот человек не из Иоф Карн, и мне стало гораздо легче. Он был безоружен и полноват, то есть, судя по его комплекции, не отказывал себе в маленьких удовольствиях. Но повод быть резким у меня все же имелся – он знал мое имя, а за мою голову была назначена награда.
– Я слышал, – тут мужчина понизил голос настолько, что мне пришлось к нему наклониться, – о том, что ты сделал на Голове Оленя.
О чем это он? Я пробыл на Голове Оленя почти весь день. И что я там сделал? Спасся от потопления? Как он об этом узнал? Ах да… Ну конечно. Я же дрейфовал по волнам, как какой-нибудь избалованный сынок правителя, лишенный умных камней и в полный штиль, а другие могли приплыть сюда раньше меня.
– Не уверен, что понимаю, о чем ты.
На этот раз мне удалось вырвать руку, причем я сделал это так, что мужчина споткнулся и чуть не повалился лицом на землю, но я успел его подхватить.
Я не хотел так сильно дергать. Или хотел? Я отпустил мужчину и размял пальцы. Вроде ничего, не больно, только свои синяки я в тот момент не мог проверить.
– Мальчик… – сказал мужчина, стреляя глазами по рынку. Пальцы у него были согнуты, будто он собрался сжать кулаки, но не был уверен, стоит ли это делать. – Прошу, не лги мне. Мне пришлось заплатить, чтобы это узнать. Я многим людям заплатил. Я искал тебя.
Алон. Мальчик, которого я спас с Праздника десятины, потому что его тетя Данила не оставила мне другого выхода. Дурное предчувствие подкралось незаметно; я словно очнулся, когда прилив поднялся уже слишком высоко.
Мужчина облизнулся, и я заметил капельки пота у него над верхней губой.
– Хочу кое о чем тебя попросить. У меня есть дочь.
– Нет.
Когда я легкомысленно отмахнулся от мысли, что родители Алона могут обо мне проболтаться, я думал о людях императора, но не подумал о других отчаявшихся родителях. Мой промах. Теперь уже я начал стрелять глазами по рынку. Сколько людей услышали мое имя?
Я оттолкнул мужчину плечом и пошел с рынка в надежде выйти на безлюдную улицу.
Мэфи пошевелился, выпустил когти и недовольно фыркнул мне в ухо.
– Да, это плохо, – сказал я. – Меня вынудили спасти одного мальчика с Праздника десятины, а теперь все хотят, чтобы я это повторил.
Я свернул в пустой замусоренный переулок. За спиной послышались шаги.
– Подожди, прошу, я тебе заплачу.
Если бы я был собакой, у меня бы уши встали торчком. Денег явно не хватало, времени, чтобы угнаться за лодкой с синими парусами, тоже. Да еще Иоф Карн сидели на хвосте. Мой кошелек неплохо себя чувствовал, но, учитывая обстоятельства, его следовало подкормить.
Я развернулся так быстро, что тот мужчина чуть на меня не налетел.
– Я спешу.
Мэфи обвил хвостом мою шею, спустился на шаг по плечу, направляясь к незнакомцу, и зловеще так заурчал.
Мужчина с опаской глянул на мое плечо:
– Это не займет много времени. Я знаю кое-кого на соседнем острове.
Я ждал, что он скажет дальше. Мужчина сцепил пальцы, как будто собрался выкрутить их, как тряпку для мытья посуды.
– Каждый хоть кого-то да знает на соседнем острове, – тяжело вздохнул я.
– Один друг, – затараторил мужчина, – она из безосколочных. На Унте.
Я не любил императора, но и фанатом Безосколочных тоже не был. Но если бы я взялся за эту работу, это приблизило бы меня к Эмале, так что стоило попробовать. До Унты было всего два дня пути, и даже от проложенного маршрута не надо было отклоняться.
– И чего ты от меня хочешь? Ну же, говори начистоту.
– Возьми с собой мою дочь. Увези ее с этого острова и передай моему другу. Он о ней позаботится. Я тебе заплачу.
– Безосколочные – кучка фанатиков, они вечно высовываются, будто специально подставляют шею под топор императора. Советую тебе переправить дочку в монастырь, монастырские стены защитят ее от Империи.
Мужчине мое предложение явно не понравилось.
– Тогда я ее больше никогда не увижу. И ты же не знаешь, может, она вовсе не хочет быть монахиней?
Я вздохнул и выдвинул условие:
– Пятьдесят серебряных фениксов.
– Договорились.
Вот так да! Я даже проморгался. Этот мужчина не был похож на бедняка, не с его комплекцией, но одет был просто. Смиренник? Мне уже приходилось ошибаться в своих оценках. Надо было сначала его порасспросить. Но с другой стороны, пятьдесят фениксов – именно та сумма, которой мне не хватало.
– Это займет какое-то время, – сказал я. – И не рассчитывай, что я буду кормить твою дочушку из своих запасов. В общем, с тебя еда, одеяла и вода.
– Поддельные документы?
Так-так, значит, он и за это тоже готов заплатить? Маловато я запросил.
– Нет, этого не надо.
– Но как тогда ты пройдешь мимо Торговца?
Настроение у меня значительно улучшилось, и я небрежно махнул рукой:
– Скормлю какую-нибудь сказку, нашпигую правдивыми подробностями, он и проглотит. – В конце этой фразы небрежный взмах превратился в требовательный жест протянутой ладонью. – Половина сейчас, если ты не против.
Мужчина смерил меня недоверчивым взглядом.
– За мою голову не просто так назначили вознаграждение, – заметил я. – Я выполню твою просьбу и все сделаю как надо. Ты что, думаешь, они бы стали тратить деньги на расклейку плакатов с каким-нибудь слабоумным контрабандистом, который только от мамкиной сиськи оторвался?