Надо было с этим заканчивать, и побыстрее, иначе я тут превращусь в игольницу.
В два шага я оказался рядом с оставшейся парочкой солдат, одному двинул концом дубинки в живот, а второго с разворота ударил по голове. Жестоко, но зато сработало.
Круто повернувшись, я увидел, как по крышам несется знакомый силуэт.
– Мэфи, ты конченый идиот!
Времени на более цветистые определения у меня уже не оставалось. Мэфи вонзил свои острые зубы в щиколотку одного из лучников, то есть это была лучница.
Со времени его атаки на Филин он стал гораздо крупнее, поэтому я не удивился, когда она с криком выронила лук и начала отдирать Мэфи от своей ноги. Еще три лучника в него целились.
Я не задумываясь изо всей силы метнул дубинку в голову одного. Он попытался заслониться руками, но запутался в своем луке. Дубинка попала в цель, он скатился с крыши, с глухим стуком упал на землю и больше уже не вставал.
Последний лучник сорвался с места и побежал.
– Проклятье!
Дубинка скатилась на землю вслед за лучником, я рванулся за ней, а лучница на крыше все еще пыталась отцепить от себя Мэфи.
Жаль, я не научился метать ножи или что-нибудь вроде того. Но у меня была только дубинка, и надо было выбирать: помочь Мэфи или остановить солдата, чтобы он не поднял тревогу. Гул в моих костях зазвучал как-то по-другому. Воздух стал влажным, на площади образовались лужи. Вода собиралась в сточных канавах и заполняла глиняные кувшины возле дома справа от меня. Даже корзина, которую кто-то оставил в переулке у выхода на площадь, и та наполнилась водой. Мне показалось, что я сам стал сосудом с водой, но уже через мгновение это ощущение исчезло.
На самом деле никакого выбора у меня не было. Я метнул дубинку в лучницу, которая пыталась избавиться от Мэфи. Дубинка пролетела по широкой дуге и со стуком запрыгала по черепице. Не попал, но лучница среагировала на звук и разжала руки, а Мэфи разомкнул челюсти. На мокрой скользкой черепице сложно найти точку опоры – лучница потеряла равновесие и покатилась с крыши, после чего с криком упала на землю и замерла.
Меня окружали лужи крови и тела солдат. Некоторые хрипели и, кашляя, добавляли крови на брусчатку.
Позади меня послышался какой-то писк. Ну конечно. Дети. Именно ради них я заявился сюда и устроил эту бойню. Некоторые убежали вместе с родителями, но те, кого привезли с мелких соседних островов, надеялись, что как раз солдаты отвезут их обратно домой.
– Мы уходим, – сказал я детям, – поторопитесь.
Стрела все еще торчала у меня в плече и давала о себе знать, стоило немного пошевелить рукой. Я потянулся за спину, собрался с духом и отломал древко. Боль вспышкой распространилась от раны по всему телу, дыхание участилось, я заскрипел зубами. Но времени заниматься стрелой не было, надо было продолжать движение.
Один из родителей этих детей предал меня, предал всех детей. Но их деньги еще позвякивали у меня в кошельке, и потом, дети не виноваты в предательстве родителей. Я уведу их с площади и передам в надежные руки. Здесь это не проблема, на острове в сельской местности, подальше от городов, окопалось Безосколочное меньшинство.
Я подгонял детей по переулку, они шли смирно, как ягнята. Мэфи, цепляясь за водосточную трубу, спустился с крыши. Она стонала под его весом, но, к счастью, выдержала. Зверек потрусил рядом, явно очень довольный собой.
– Делал очень хорошо.
– Не делал, а сделал, – поправил я.
– Сделал хорошо?
– Я сделал хорошо. – Зачем я вообще учу правильно говорить это непонятное существо? – И ты сделал нехорошо. Я просил тебя не высовываться.
Мэфи фыркнул и прямо сказал мне, что́ думал об этой моей команде:
– Разве домашние питомцы обязаны делать то, что говорит хозяин?
А потом пристально так на меня посмотрел, и я, несмотря на боль в плече, рассмеялся. На самом деле какой из него домашний питомец? Он скорее друг. У меня уже много лет не было друга, с тех пор как я отправился на поиски Эмалы. И даже теперь меня беспокоило, что из-за привязанности к Мэфи моя целеустремленность постепенно притупляется. Как я ни пытался убедить себя в обратном, мы потеряли лодку под синими парусами. Каждое утро я просыпался и врал себе: сегодня я ее найду. И так тянулось неделями.
Каждый раз, когда я сталкивался с правдой, передо мной вставал выбор. Это был вопрос верности, и принять решение было непросто.
Я любил Эмалу. Я хотел ей помочь. Но Мэфи не выносил запаха умных камней и не мог объяснить почему. Однажды я попробовал поджечь камень поблизости от него, так он блевал, пока внутри, кроме желчи, ничего не осталось. Я воровал, жестко торговался и не обращал внимания на мольбы тех, кто нуждался в моей помощи. Но эту черту переступить не мог. И я ненавидел себя за это.
Но Мэфи я не мог ненавидеть.
Когда мы добрались до пристани, конструкция Докер попыталась остановить меня и пятерых детей, которые пристроились у меня за спиной.
– Назови свой товар.
Одним ударом дубинки я отправил ее в воду. Давно прошли времена, когда я прибегал к обману или личному обаянию.
До противоположного конца острова плыть полдня, а опиум перестал действовать, как только мы вышли из гавани. Дети плакали и жались друг к другу, как брошенные щенята. Мэфи изо всех сил старался их успокоить, но они хотели к маме и папе. Я даже не пытался вмешиваться: никогда не умел говорить с детьми. Просто сел от них подальше и занялся делом – вытащил наконечник стрелы из плеча, а потом по очереди зашил рану и дыру на рубашке.
Якорь пришлось бросить на отмели. Я заставил детей попрыгать в воду; собирался дождь, так что они все равно бы вымокли. Мы побрели к берегу. Штаны у меня потяжелели от воды, боль в плече раздражала, но рана уже начала заживать.
На песчаном берегу сидела женщина в тунике грубой вязки и в запахивающейся юбке. Она наблюдала за нашим приближением.
До встречи с Эмалой я бы сказал, что эта женщина прекрасна: длинные черные волосы, заплетенные в косу, выразительные, широко расставленные глаза и острый подбородок.
Когда я подошел к ней, она встала:
– Йовис, я правильно понимаю? Мне сказали, того, кто доставит детей, зовут Йовис.
– А что, лицо не кажется знакомым? – Я почесал подбородок. – По всей Империи развешены сотни моих портретов, я плачу бездомным сиротам, чтобы они снимали их для меня.
– Тщеславный, почти как император. – Женщина глянула на меня не особо доброжелательно. – Каким будет следующий шаг? Потребуешь, чтобы твою физиономию вычеканили на монетах?
– У меня голова так быстро растет, боюсь, не влезет.
Женщина в знак приветствия приложила ладонь к груди. Я ответил тем же.
– Меня зовут Ранами. Я слышала о тебе.
– Надеюсь, только хорошее.
– Смотря кого спрашивать.
Дети к этому времени уже вышли из воды и бродили по пляжу, словно заблудившиеся призраки.
Женщина наклонилась и погладила по голове девочку:
– Сейчас придет мой друг, он отведет вас в одно место. Там тепло, там вы помоетесь и переоденетесь в сухую одежду. Мы сообщим вашим родителям, что вы в безопасности. И мы вас накормим. Как тебе? Нравится?
Девочка кивнула.
Из-за деревьев вышел мужчина. У него были черные с проседью волосы и шрам через левый молочно-белый глаз. У меня брови поползли на лоб. Я знал, кто он. Но вообще-то, его все в Империи знали: по количеству плакатов он оставил меня далеко позади.
Джио – лидер Безосколочных. Люди говорили, что он убил губернатора Халута голыми руками.
Он приложил ладонь к сердцу, приветствуя меня, а потом поманил к себе детей.
Они ушли, и мы с Ранами остались на берегу вдвоем.
– Так вот, значит, где скрывается лидер Безосколочного меньшинства?
– И кому ты собираешься об этом рассказать? – усмехнулась Ранами.
Я беспомощно поднял руки. Мне никто не поверит, уж об этом я позаботился.
– Верно, никому.
Мэфи воспользовался моментом, чтобы поплавать. Он качался на волнах и радостно щебетал, как будто разговаривал сам с собой. Меня буквально тянуло обратно в Бескрайнее море. Где-то там я мог разузнать, как найти Эмалу.
Я повернулся, чтобы уйти.
– У меня к тебе предложение, – сказала Ранами.
Я понял, что она мне предложит, еще до того, как снова повернулся к ней лицом. Теперь все думали, что могут меня купить, даже Иоф Карн. Раньше, когда я был контрабандистом и купить мои услуги было проще простого, ни у кого почему-то не возникало такого желания.
Увидев, на что я способен, люди сначала пугались, а потом, когда страх уходил, начинали подкатывать с предложениями. Я пока что принял только одно – согласился спасать детей.
– Присоединяйся к Безосколочному меньшинству. Помоги нам свергнуть императора.
– Нет. – Я покачал головой. – Ты не первая, кто хочет вроде как нанять меня. Ах да, разница в том, что вы не будете мне платить. Я прав?
Ранами поджала губы.
– Я не герой. И никогда не хотел им стать. Эти дети? Их родители щедро мне заплатили.
– Но ты способен делать то, чего не могут другие. Если люди не преувеличивают, ты в десять раз сильнее любого солдата и даже можешь заставить дрожать землю. Обладая такими возможностями, ты принесешь много пользы. Подумай об этом. Ты в силах вернуть людям их голоса.
Я посмотрел на небо и вздохнул:
– Империя была основана, чтобы спасти людей от Аланги. Безосколочное меньшинство пытается спасти людей от Империи. И кто же после свержения императора будет спасать людей от безосколочных?
– Аланга, что бы там ни говорил император, не пытается вернуться. Конструкции императора – никакая не армия, они скорее его игрушки. Он не великодушный защитник, он – ремесленник-самоучка. И для создания своих игрушек он забирает наши жизни.
Я был молод, но нетрудно было догадаться, что Ранами моложе. У нее еще хватало душевного пыла верить в идеалы.
– И что повстанцы думают делать с людьми после того, как их освободят? Если не будет императора, кто будет нами править?