– Должен быть другой выход, – сказала Фалу. – Я могла бы убедить отца уйти в отставку. Если я выберу отца – потеряю тебя. Выберу тебя – потеряю все. Правление отца никогда не вызывало у меня восторга, я во многом с ним не согласна, но в жестокости его нельзя обвинить. Он любит роскошь, он ленивый и мог задать мне взбучку, как когда-то мама. Я прочитала несколько книг из тех, что ты мне советовала, и знаю, что революции не бывают тихими и бескровными. И я не хочу, чтобы мой отец пострадал.
– Тогда помоги нам. Помоги совершить мирный переворот.
Фалу закрыла глаза, как будто набиралась терпения перед разговором с капризным ребенком, а потом обняла Ранами, и в этот раз по-настоящему.
– Расскажи мне, что будет потом.
Ранами попыталась отстраниться, но объятия Фалу были слишком крепкими.
– Потом?
– Да. После того, как мой отец уйдет в отставку. Заставь меня помечтать. Я стану губернатором? Ты станешь жить со мной во дворце? Ты, при всех этих условиях, станешь женой губернатора? Повстанцы позволят тебе решиться на такое? А мне? Мне они это позволят?
– Я не думаю, что все этим закончится.
Фалу отпустила Ранами:
– Тогда ради чего ты это делаешь?
Быть вместе. В отличие от Фалу, Ранами никогда к этому не стремилась. Она любила Фалу, любила всем сердцем, но были вещи важнее их союза, и она не знала, как это объяснить, не причинив боли возлюбленной.
Ранами посмотрела в глаза Фалу:
– Я не могу думать только о себе, я должна думать о других.
– Тебе я верю, – сказала Фалу, – а вот безосколочным не доверяю.
– С твоей помощью мы могли бы проникнуть во дворец, – торопливо заговорила Ранами. – У нас есть информаторы, но на них не всегда можно положиться. Время смены караула, слабые участки дворцовой стены…
Фалу подняла руки:
– Подумай, о чем ты просишь. Это все, чего я хочу.
Ранами сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Надо было говорить спокойнее.
Это как оказаться в узком проходе, который ведет в древние туннели. Если начнешь трепыхаться – застрянешь навсегда. Варианта два: ты возвращаешься или продолжаешь протискиваться вперед.
Ранами предпочла идти вперед.
– Прошу тебя, доверься мне.
Фалу взяла ее лицо в жесткие от мозолей ладони и поцеловала в лоб.
– Я, как только тебя увидела, сразу поняла – с этой девушкой легко не будет.
Но она не сердилась, она сказала это с любовью. Ее пальцы пробежались по шее Ранами, погладили по плечам. Ранами подалась вперед, вспомнив о проведенных вместе ночах, о том, как они засыпали в объятиях друг друга.
– Но это ты должна сделать сама, – сказала Фалу. – Я не могу тебе помочь. Моя любовь не позволит остановить тебя. Я вижу, как это для тебя важно. Только не трогайте отца. Пообещай, что вы его не тронете.
Безосколочные могли обойтись без Фалу, хотя с ней все было бы намного проще. Ранами посмотрела на дорогу за плечом Фалу и вцепилась в ее безрукавку.
В их сторону решительно направлялись пятеро солдат. Она украла четыре ящика орехов.
– Это за мной, – выдохнула Ранами.
Рука Фалу в то же мгновение опустилась на рукоятку меча.
– Сай! – громко позвал один солдат.
Холодная камера, сырая, как канавы, в которых она спала, когда была ребенком. Темнота, спертый воздух и крохи еды.
– Прошу, не позволяй им запереть меня в камеру, я там не выдержу! – взмолилась Ранами.
Ей казалось, что, даже если она очень постарается, ее пальцы уже никогда не выпустят рубашку Фалу. Паника внутри ее превратилась в живое существо, в ошалевшего мышонка, который отчаянно пытается вырваться из когтей дикой кошки.
– Не позволяй им увести меня!
Фалу свободной рукой спокойно и уверенно разомкнула пальцы Ранами.
– Ты никуда отсюда не пойдешь, разве что домой, – сказала она и повернулась к солдатам со стражем во главе:
– Титус, тебя прислал мой отец?
Ранами вспомнила, что когда-то уже встречала этого молодого человека. Только тогда он улыбался.
– Да, это так. – Титус явно чувствовал себя неловко, как будто ему надо было сообщить возчице о том, что ее последний вол издох. – Императору стало известно о твоей поездке на фермы. Пропали четыре ящика с орехами.
Ранами молчала. Она даже дышать не могла. Фалу ее защитит, но какой ценой?
– Твой отец послал меня за тобой.
За тобой. Он явился за Фалу.
Ранами должна была испытать облегчение. Но как же Фалу? Она не осмеливалась взять Фалу за руку, хотя ее тянуло на что-то опереться.
– Он думает, что я украла ящики с орехами? – У Фалу напряглись плечи. – Не говори ерунды.
Титус тяжело сглотнул и, чуть помедлив, взялся за рукоять меча:
– У меня приказ твоего отца. И он в дурном настроении.
Какое-то время они просто смотрели в глаза друг другу, а потом Фалу убрала ладонь с рукоятки меча.
– Я пойду с тобой по доброй воле. Можешь не волноваться. Что бы там ни взбрело отцу в голову, я с этим разберусь.
Титус кивнул, выдохнул с облегчением и отступил на шаг в сторону:
– Следую за тобой.
Фалу оглянулась на Ранами, увидела промелькнувший в глазах возлюбленной страх и после этого позволила себя увести.
25Лин
Поверхность стола была гладкой и прохладной. Теперь главное было не вспотеть. Отец снова вызвал меня в комнату вопросов, но на этот раз мне казалось, что я знаю ответы.
– Куда ты ходила в твой пятнадцатый день рождения?
К этому времени я уже почти закончила читать дневник в зеленой обложке и пожалела, что не описывала в нем свои обычные ощущения: как пахло вокруг или какой была на вкус еда. В основном я писала о своих чувствах. Немного писала об отце и, что странно, о матери, которая, насколько я знала, умерла, когда я была совсем маленькой девочкой. Отец был строгим, но добрым. Это все, что я смогла выудить, перечитывая свой дневник, ведь я писала его так, будто знала, кто я, и даже не предполагала, что когда-нибудь начну в этом сомневаться.
Отец смотрел мне в глаза. Мои мысли унеслись вдаль, но я не отводила взгляда. Я так устала, столько всего надо было изучить и запомнить.
Мой пятнадцатый день рождения.
Я мысленно вернулась к дневнику и попыталась собрать воедино разбегающиеся мысли.
Ну конечно. Этот день произвел на меня такое впечатление, что я не поленилась описать его в своем дневнике.
– Озеро в горах. Мы провели там весь день…
Я улыбнулась, будто припоминала что-то очень приятное. Мне казалось, что если я подумаю об этом, то смогу увидеть тот день именно таким, каким его описала.
Поверхность озера сверкала от солнца, ветер шелестел в кронах деревьев.
– Мы устроили пикник на берегу и бросали птицам хлебные крошки…
Отец кивнул и выдохнул так, будто долго задерживал дыхание.
– Ты сказала, что это был самый счастливый день в твоей жизни.
Интересно, откуда я могла это знать? Мне только исполнилось пятнадцать. И это было восемь лет назад.
Но я прикусила язык. Отец подвинул ключ по столу в мою сторону. Я молча наблюдала и не осмеливалась к нему прикоснуться.
– Ключ от библиотеки, – сказал отец. – Пойдешь по коридору, держись левой стороны, четвертая комната после моих покоев. Пора тебе научиться создавать конструкции и писать для них команды. – Он достал из кармана на поясе сложенный вчетверо лист бумаги, положил его на стол и придвинул ко мне. – Это список книг, начни с них. Закончишь читать, возвращайся, и я проверю, как хорошо ты все усвоила.
Я взглянула на список. Некоторые из перечисленных книг я уже успела украсть, прочитала, буквально пожирая, как голодная кошка рыбу, и вернула обратно.
– Теперь можешь идти.
Я встала из-за стола и едва сдержалась, чтобы не задать вопрос, который вертелся у меня на языке. Свободный доступ в библиотеку – это важно, но я все еще остро ощущала провалы в памяти. Провалы были словно вырезанные в груди дыры.
– Если тот день на озере был для меня самым счастливым в жизни… – Тут я запнулась, потому что опасалась, что совершу ошибку. – Почему мы больше туда не возвращались?
– А кто сказал, что мы туда не возвращались? – Отец сузил глаза.
У меня сердце подскочило к самому горлу. Да. Мы могли снова туда вернуться. Но я себя не выдала, ни один мускул не дрогнул у меня на лице. Я надеялась, что отец блефует, и надеялась, что заставила его блефовать.
Отец с отсутствующим видом постучал большим пальцем по тому месту, где у него обычно висела связка с ключами. Потом посмотрел в окно, сначала на городские огни внизу, потом на звезды в небе над городом.
– Не знаю почему. Было столько других дел. Дел у нас всегда хватало.
– Но мы все равно могли еще хотя бы раз туда съездить.
Отец глянул на меня, и этот его взгляд был как полная боли и раскаяния приливная волна.
– По-твоему, я об этом не думал? – тихо спросил он, а потом махнул рукой, откашлялся, и голос его зазвучал решительнее: – Ступай. Прочитай эти книги. Когда прочитаешь, возвращайся.
Выйдя из комнаты вопросов, я чувствовала себя еще в большей растерянности, чем в те моменты, когда не могла найти ответы для отца. Ключ от библиотеки – настоящий, а не копия – оттягивал карман у меня на поясе. Можно было попытаться обрести новый ключ от новой комнаты, но теперь у меня появилась возможность дни и ночи просиживать в библиотеке и не бояться, что на меня донесут Лазутчики.
Вот только, когда я вошла в библиотеку, там был кое-кто еще. Лазутчик – это не всегда конструкция.
Баян с книгой в руках сидел на ковре, прислонившись спиной к стене. Когда я вошла, он поднял голову и посмотрел на меня. Его смуглая кожа в свете ламп приобрела золотистый оттенок. Он был похож на прекрасное бесплотное создание из света и тени.
– Вижу, ты получила еще один ключ, – равнодушно сказал Баян.
Я не без удовольствия помахала добычей. Приятно было сознавать, что больше не нужно скрывать свое преимущество.