– Да, и я честно его заслужила.
Баян молча кивнул и с мрачным лицом достал из кармана на поясе очередной ключ, с золотой головкой.
– Я тоже кое-что заслужил. – Мрачная маска слетела с его лица, он улыбался. – Бедняжка Лин, вечно водит в догонялках.
Его слова меня не задели, как это обычно бывало. Сама не знаю почему, то ли из-за интонации, с которой он их произнес, то ли из-за того, что у меня было на несколько ключей больше, а он об этом не знал.
Я только пожала плечами.
– Что читаешь? – Я быстро подошла к Баяну и заглянула ему через плечо.
Он заслонил собой книгу, будто держал на руках младенца, а я собиралась над ним насмехаться.
– Не твое дело.
– Ну и чего ты ее прячешь? Я ведь теперь тоже могу ее читать, когда захочу.
– Тебе ее не понять, – огрызнулся Баян.
Он словно защищался, хотя я на него вовсе не нападала.
Я притворилась, будто отвернулась, чтобы уйти, и, когда Баян расслабился, резко развернулась обратно и вытянула шею:
– «Эра Аланги»? Разве ты сейчас не должен изучать заданные книги?
– А сама-то? – Баян нахмурился.
Что ж, тут он меня подловил. Но я не могла при нем искать книги, которые надо было изучить, чтобы переустановить команды Чиновника, то есть Мауги, поэтому я не отставала.
– Ну и как, интересно?
Баяну надо было понять – поддразниваю я его или спрашиваю искренне? Видно, он прокрутил в голове мой вопрос и не нашел в нем даже намека на презрение или насмешку.
Он вздохнул и решил-таки поддержать разговор:
– Да, интересно. Это книга о временах, когда даже мысль об Империи Сукай никому и в голову бы не пришла. Тогда Аланга только начали враждовать между собой.
– И какими же они были?
Мне бы подкалывать Баяна, чтобы он побыстрее ушел, но любопытство взяло верх. Отец собирал осколки костей живых людей для своих конструкций, и единственным оправданием этому было то, что так он не давал вернуться Аланге.
– Они могли вызывать ветер, жили тысячи лет, и никто не отваживался выступить против них. Каждый правил своим островом. Это может быть мечтой или ночным кошмаром, зависит от того, кого спрашиваешь. Если ты не соглашался с тем, как они правят, это не значит, что ты мог выразить свое несогласие. Но по-настоящему плохо стало после того, как они пошли друг на друга войной. Их способность к разрушению ни с чем не сравнить.
Я вспомнила о Голове Оленя, о том, как целый остров исчез с карты Империи. Отец выступил с заявлением, в котором говорилось, что остров затонул в результате несчастного случая на шахте. Но если верить сплетням слуг, то в эту версию мало кто верил.
– Аланга топили острова?
– Здесь о таком не упоминается.
– Но Сукай нашли способ их уничтожить.
– Ну, мы всё об этом знаем. – Баян захлопнул книгу. – Или ты забыла выученные уроки?
Я не была тупой и очень даже неплохо соображала.
– Это не так. Ты прекрасно знаешь, что это не так. И для начала – ты сам заразил меня этой болезнью.
– Ты могла потерять память по естественным причинам. – Баян погладил обложку книги.
– Например? От старости?
Баян удивленно на меня посмотрел, и в следующее мгновение мы оба расхохотались. Мне и правда стоило его ненавидеть. Последние пять лет я очень сильно его не любила, а теперь казалось, что эти чувства как-то потускнели. Теперь, когда я поняла, почему не нравлюсь ему, все стало немного по-другому.
Громкий хохот стих до смешков, а потом мы и вовсе замолчали.
– А там говорится о том, как Сукай перебили Алангу? Знаю, согласно истории «Восстание Феникса», все дело было в каком-то особом мече. Но отец говорит, что это неправда, что это выдумки для простолюдинов.
– Особый меч, который Сукай передают из поколения в поколение, чтобы с его помощью убивать Алангу? Тогда возникает вопрос: почему Аланга просто не забрали у Сукай этот меч? С их-то могуществом они легко могли это сделать.
– Я не говорила, что верю в эту историю.
Мы возражали друг другу, но не огрызались, как это прежде бывало.
– Естественно, здесь ничего об этом не написано, – сказал Баян. – Это знание передается от императора к императору, его не записывают на бумагу.
Он поднялся с пола и поставил книгу на полку. Рукав сполз к локтю, и я увидела у него синяки.
Четыре синяка – четыре ровных темных полосы. Тут уж мне стало не до смеха. Следы от отцовского посоха на коже Баяна.
– Он часто тебя бьет? – не подумав, спросила я, а когда поднесла руку к губам, было уже поздно.
Баян напрягся и снова стал прежним Баяном – холодным, отстраненным, язвительным и жестоким.
– Только когда я допускаю ошибки. Не часто.
– Он вообще не должен тебя бить.
Баян затолкнул книгу глубже, так что она стукнулась о заднюю стенку полки.
– Я соврал. – Он посмотрел мне в глаза и не отводил взгляд. – Теперь он бьет меня чаще. С тех самых пор, как ты начала возвращать свою память. Ты украдкой ходишь по дворцу, балуешь конструкции орехами – да-да, я видел, как ты это делаешь, – и ведешь себя так, будто ты никакая не любимица, будто отец в любой момент может выгнать тебя на улицу.
– Он уже выгнал меня однажды, четыре года назад…
– И ты даже не покидала стен дворца, пока он не призвал тебя назад. Ты знаешь, какой он. Он сделал это, чтобы напугать тебя, чтобы зажечь факел у тебя в животе. Он смотрел тебе в лицо и наблюдал за тем, как это на тебя подействовало. И он знал, что это сработало. Но разве он хоть раз поднял на тебя руку?
Баян стоял с задранным подбородком, смотрел мне в глаза и ждал ответа.
Я не знала, что ему сказать. Все дипломатические уловки, которым я успела научиться, оказались бесполезны. Я не могла найти ответ, который бы удовлетворил Баяна, который смягчил бы его и сделал моим другом.
– Мне жаль, – сказала я.
Баян схватил за корешки сразу несколько книг и сбросил их на пол.
– Не нужна мне твоя жалость! Он не бьет тебя, потому что ты его любимица. Это тебе он желает победы. Ты думаешь, ему все равно, но, если бы ему было все равно, он бы избивал тебя в два раза сильнее. Чтобы увидеть то, что он делает, тебе совсем не обязательно возвращать воспоминания.
Баян еще какое-то время постоял передо мной, как будто пытался отдышаться после всего сказанного, а потом быстро пошел к двери. Края темно-синих широких штанов волочились за ним, как отступающая от берега волна.
Дверь захлопнулась, с полок у входа поднялись облачка пыли.
В принципе, именно этого я и хотела.
Не торопясь я обследовала полки и в итоге собрала три книги по языку осколков, которые были значительно сложнее тех, что я уже прочитала. В одной говорилось о том, как собирать конструкции, которые будут подчиняться кому-то еще, кроме хозяина. В другой описывались эффективные способы наносить команды поверх уже существующих. В третьей были просто команды самого сложного уровня.
Надо переписать команды Мауги. Сделать это можно ночью, пока отец спит. Мауга бо́льшую часть своего времени проводит во дворце, в комнате, которую обустроил как свое логово. Учиться придется быстро.
В голове снова зазвучали слова Баяна.
Неужели это правда? Я – любимица? Мог ли он как-то меня использовать? Я не могла даже представить, зачем ему нужно, чтобы я поменяла команды его главных конструкций, а затем свергла его. И что мне делать с Баяном, когда я стану императрицей? Чувство вины холодной струйкой просочилось ко мне в грудь. Есть ли вариант, при котором его можно оставить во дворце? Или заставить стать моим верным подданным? Я не хотела его убивать.
Ладно, найду способ, всему свое время.
Пока что надо переписать команды Мауги так, чтобы отец не смог этого заметить.
И гарантий, что я после такого останусь в живых, у меня не было.
26Сэнд
Лодка под синими парусами. Каждый раз, когда воспоминания Сэнд начинал окутывать туман, она вспоминала эти синие паруса.
Они не всегда жили на Маиле. Возможно, они все не так уж давно здесь живут. Они прибыли сюда на лодке. Если так, то на лодке могут и уплыть.
Сэнд обдумывала это, как ребенок ощупывает языком место выпавшего зуба. Корал прибыла на остров позже ее. Должен быть кто-то, кто прибыл на остров до Корал, а Сэнд просто не могла вспомнить.
На следующий вечер, когда все выстроились в очередь за миской похлебки, Сэнд подошла к растущей поблизости кокосовой пальме и нацарапала на коре число – двести семнадцать. Столько их было на острове. Если хватит времени, она запишет все имена, которые сможет запомнить, но у нее было такое чувство, что надо поторопиться. Когда она падала с мангового дерева, с ней что-то произошло, и это ее изменило. Но что, если это перестанет действовать и она снова станет такой, как остальные?
Сэнд искала того, кто сможет вспомнить, что не всегда жил на острове.
В этот раз все прошло немного легче, словно она натренировала мышцу, о существовании которой раньше и не подозревала.
Сэнд подошла к тщедушному молодому человеку. Он сидел возле одного из костров в центре поселения и ел похлебку, в его пустых глазах отражались языки пламени. Он был без рубашки, из-под натянутой кожи выпирали ребра.
– Лиф![6] – окликнула его Сэнд.
– Что? – Парень чуть миску не выронил от неожиданности.
Сэнд не стала вкрадчиво выуживать из него воспоминания, как делала это с Корал. Надо было действовать решительно.
– Ты прибыл сюда на черной лодке под синими парусами. Тебя держали в трюме. Но когда вы прибыли, ты вышел на палубу. Ты видел, в какой части острова вы высадились?
– Я жил здесь всегда. – Лиф прижал миску к груди так, будто она могла его защитить.
– Нет, – сказала Сэнд; Лиф вздрогнул, а она продолжила на него напирать. – Прежде чем попасть сюда, ты жил где-то еще. Расскажи мне, в каком месте ты сошел с лодки.