Маленькая грудка конструкции тяжело поднималась и опускалась.
– Ничего, – сказала она тихим писклявым голо-сом.
Мне всегда становилось не по себе, когда она говорила, как будто у нас было что-то общее, но я-то знала: это не так. С высшими конструкциями было по-другому, они вели себя скорее как слуги, а не как прирученные животные.
– Завтра обо всем доложишь.
Я вышла из комнаты и крадучись пошла по коридорам. Лампы еще не зажгли, света заходящего солнца вполне хватало.
В кои-то веки я порадовалась, что отец предпочитает держать как можно меньше прислуги.
Комнату Мауги я почуяла задолго до того, как ее увидела. От нее исходил насыщенный мускусный землистый запах.
Поравнялась с комнатой Баяна. Возможно, он был прав, когда говорил, что я – любимица отца. Я невольно поморщилась.
Да, комната у меня действительно получше.
Любопытство взяло верх, и я приостановилась. Чем занят Баян в свое свободное время? Он принес болезнь. В одном я была уверена наверняка – я не похоронила свои воспоминания о нем. Наше отношение друг к другу никогда не менялось.
Стоя в тихом коридоре, я слышала скрип половиц: Баян ходил по комнате. Если бы я прижала ухо к двери, то могла бы услышать его дыхание.
Я тряхнула головой и отошла от двери. Какая разница, чем занят Баян? Почему мне не все равно? То, что он был добр ко мне раз или два, еще не делало нас друзьями.
До логова Мауги оставалось миновать три двери. Я прикрыла нос и рот рукавом и сосредоточилась на цели.
Дверь в комнату Мауги оказалась скрипучей. Я проскользнула внутрь, и меня окутала темнота. Лишь тонкая полоска света пробивалась в щель между тяжелыми шторами.
Кровать и стол Мауге без надобности. По полу разбросана солома, наверное, потому, что она впитывает запах. В углу – куча одеял, рядом миска с водой и пустая миска, от которой воняло слишком долго пролежавшим на солнце сырым мясом.
У меня было такое чувство, что я обследую не комнату, а берлогу.
После доклада отец отпускает Маугу и тот возвращается к себе. Чем занимается Мауга по ночам? Спит? Медитирует?
Стоило мне представить, как Мауга сидит в позе лотоса, и я чуть не прыснула от смеха. Когда силы на исходе, даже в самой серьезной ситуации вдруг может стать смешно.
Я закрыла глаза. Надо сосредоточиться.
Не может быть, чтобы здесь негде было спрятаться. Я должна застать его врасплох. И что делать? Закопаться в одеяла?
Подумав еще немного, я решила, что это самый подходящий вариант. Подошла к груде одеял и, продолжая прикрывать рот и нос рукавом, двумя пальцами другой руки приподняла одеяло.
Оно было все в темной и жесткой шерсти Мауги. Никогда не думала, что у меня слабый желудок, но, с другой стороны, у меня не было шанса проверить его на крепость. Кровь и плоть конструкций – это одно, а их запах – это совсем другое.
За дверью послышался какой-то царапающий звук. Видно, отец отпустил Маугу пораньше. Я сделала глубокий вдох и нырнула под одеяло. Один уголок чуть приподняла, чтобы можно было следить за тем, что происходит в комнате.
Вопрос: запах может придушить человека? В тот момент мне казалось, что я на пороге разгадки.
Мауга, тяжело ступая, вошел в комнату, вздохнул и огромными лапами закрыл дверь. Помедлил немного и прошел дальше, наклонив к самому полу морду ленивца.
Замер. Поднял голову. Принюхался.
Пришлось отпустить уголок одеяла. У меня вспотели ладони.
Неужели он может почуять меня через завесу собственной вони? Как такое вообще возможно? Но с другой стороны, я – человек и чутье у меня не особенно развито.
Под одеялом было темно и душно, влага от моего дыхания скапливалась на ткани. Стоит мне рыгнуть, и все – конец. Я снова сделала глубокий вдох и навострила уши.
Мауга, должно быть, решил, что в комнате все в порядке. По полу застучали его жуткие когти, а потом он со стоном улегся на одеяла, и небольшая часть его веса прижала меня к стене. Вот только небольшая часть веса конструкции с телом медведя – это все равно довольно тяжело. Я непроизвольно выдохнула.
Какой славный способ умереть – с гримасой отвращения на лице быть раздавленной конструкцией Чиновник моего отца.
Если бы я пошевелила рукой, Мауга бы это сразу почувствовал. Но если я хотела извлечь из его тела один из осколков, мне надо было на это решиться. Я начала мысленно подготавливать себя к этому шагу. Из десяти попыток у меня было две неудачных. У меня острый ум, но опыта, в отличие от отца и Баяна, пока не хватало. И еще я устала, так устала, что даже кости ныли.
У меня был один-единственный шанс.
Я тихо вдохнула.
Как же обрадуется отец, когда я наконец докажу ему, что я – его дочь. Только я достойна быть его наследницей. Лин – сила, с которой надо считаться.
Я приподняла руку.
Мауга почувствовал движение под своей тушей и пошевелился. Пока он не отодвинулся, я вонзила в него руку.
Вернее, попыталась.
Мои пальцы натолкнулись на грубую черную шерсть. И все.
Нет. Только не сейчас. Только не в этот раз.
– А? – Мауга встал. – Кто здесь?
Он всегда говорил голосом человека, который вот-вот заснет. Но двигался он при желании очень даже быстро. И у него были длинные и очень острые когти. Он мог убить меня, даже не успев понять, кто перед ним.
У меня бешено заколотилось сердце, я откинула в сторону одеяло. Воздух, который я вдохнула, показался мне прохладным и свежим.
– Я – Лин! – крикнула я, пока Мауга не успел поднять лапу.
– Ты не должна быть здесь. – Мауга спокойно смерил меня карими глазами.
И он, хоть я и представилась, поднял лапу.
Ужас ледяной хваткой вцепился мне в горло.
Можно было бежать, но куда? Я обрекла себя на это, как только вошла в комнату Мауги. Я сознавала, что могу умереть.
Я бросилась на стену страха и прорвалась сквозь нее.
Задержала дыхание, подалась вперед и вонзила руку в тушу Мауги.
На этот раз получилось. Как завороженная я наблюдала за тем, как исчезают в шерсти конструкции мои пальцы. Лапа Мауги замерла, так и не опустившись, глаза остекленели.
Я искала один осколок, а нашла столько, что и не сосчитать. Так, вернувшись в гавань, человек опускает руку в воду и ждет, что ухватится за деревянный столб пристани, а его пальцы натыкаются на плотно растущие ракушки.
С чего начать, я не знала. В книгах о сложных конструкциях имелось в виду, что в них не один осколок, а три, ну или порядка десяти. В Мауге их было не меньше сотни. Слишком много жизней выкачивалось для одной конструкции. Сто мужчин легко могли бы справиться с работой, которую выполнял Мауга, но я знала, что отец не станет им доверять.
В той книге я прочитала, что команды, направленные на подчинение, надо помещать выше, то есть ближе к мозгу конструкции. Менее важные команды вживляют ниже, и в случае возникновения противоречий они уступают первенство высшим командам.
Я вцепилась в осколок, который располагался выше всех остальных, и вытащила его из Мауги. Пришлось сощуриться, чтобы разглядеть надпись.
«Эсун Шиян лао» – «Всегда подчиняйся Шияну». И опознавательная метка в виде звездочки рядом с именем моего отца.
«Всегда» – не то слово, которое я могла бы легко изменить. «Пока» или «когда» – наиболее подходящие варианты, но в них не было «лао». И я не могла изменить его значение, добавив пару штрихов. Надо было прихватить новый осколок из хранилища, тогда я могла бы просто заменить команду, вместо того чтобы искать варианты, как ее изменить.
Интересно, что еще написал отец на осколках Мауги?
Я установила первый осколок на место и потянулась за другим, из тех, что пониже.
На этом вместо команды была формула налогов на умные камни.
Следующий касался конструкций, которые приходили с докладом к Мауге. Еще несколько осколков описывали способ поведения и темперамент. Мауга должен быть «медленным в гневе», но при этом «всегда готовым использовать свои когти против врагов Империи».
На нескольких других содержалась информация о губернаторах островов и управлении шахтами Империи. На том, что в самом конце, – команда, запрещающая открывать шахту на Императорском острове. Глядя на него, я призадумалась. Никогда не знала, что на Императорском острове была или есть шахта умных камней.
В комнате заметно стемнело, и я осмелилась пошире раздвинуть занавеси. Надо было придумать команду, которая, когда придет время, позволит мне контролировать Маугу.
«Всегда подчиняйся Шияну». В этом «всегда» и была загвоздка.
Времени оставалось все меньше. Мне даже начало казаться, что я слышу, как в парадном зале падают капли водяных часов. А у меня пот капельками стекал по позвоночнику от шеи к пояснице.
Было бы очень кстати, если бы у меня с собой оказался кусок пергамента и чернила, тогда я могла бы записывать все возможные варианты, а так приходилось прокручивать слова в голове и выискивать в них слабое звено.
Я возвращала осколки на место и доставала другие, расшифровывала их значение, но всегда возвращалась к самому первому, который по важности превосходил все остальные.
Если я задействую слишком много осколков попроще, Мауга начнет отклоняться от курса заданного поведения, тут отец меня и вычислит. Надо найти более хитрый выход из положения.
Взошла луна, у меня начали болеть глаза.
Я – Лин. Я – дочь императора. Я достойна стать его преемницей. Я создана для этого, это определяет мою личность.
Определяет личность.
Опознавательная метка!
Я потянулась к Мауге и дрожащими пальцами снова вытащила из него осколок с самой важной командой.
Звездочка напротив имени. Мауга не был способен самостоятельно судить о том, кто такой Шиян или что он такое. Мой отец приложил осколок к груди и выгравировал на нем опознавательную метку.
Я могу сделать то же самое. Я могу стать для Мауги Шияном.
Я отодвинула ворот туники, прижала осколок к груди и подняла к нему резец. Осторожно вырезала звездочку поверх звездочки отца и сразу ощутила перемену в команде.