Я постучал дубинкой по полу, лампы вздрогнули, и моя тень ожила на каменных плитах.
– Тогда покажи. Хватит подсказок, я не привык к такому обучению.
И я повернулся лицом к стене, но даже толком поворот завершить не успел. Легкий поток воздуха пошевелил волосы на затылке, жилистая рука обхватила мое горло и зажала рот. От неожиданности я выронил дубинку. Хватка усилилась, у меня помутнело в глазах.
Потом раздался какой-то писк. Джио выругался и отпустил меня.
Это Мэфи вцепился в его ботинок и изо всех сил старался сбить с ног. Джио мог отбросить его пинком или оттащить руками, но он вместо этого опустился на колено и посмотрел ему в глаза.
Удивление схлынуло, Джио был спокоен. Он показал Мэфи раскрытые ладони:
– Я не сделаю ему больно. Обещаю.
Ну вот, он угодил в ту же ловушку, что и я, и начал обращаться к Мэфи, как к человеку.
Мэфи в ответ разжал челюсти, но не отступил, и шерсть у него на загривке стояла дыбом.
– Похоже, не нравлюсь я твоему питомцу.
– Он разборчивый. – Я потер шею.
Джио атаковал меня, я даже глазом моргнуть не успел. И он был на удивление силен. Видно, не зря про лидера Безосколочных складывали легенды.
– Впрочем, если дашь ему рыбу, твоя попытка меня придушить будет забыта. Ветреный звереныш.
Мэфи повернулся ко мне и прищурился.
Неужели понимает, что значит «ветреный»? Этого только не хватало.
Я оглядел пещеру: она оказалась гораздо просторнее, чем можно было вообразить, стоя снаружи. В нескольких местах сквозь лианы просачивался зеленоватый свет. Я подобрал с пола дубинку.
– Как вы узнали об этом месте?
– Повезло. Один из наших разведчиков случайно набрел, когда мы прибыли на Нефилану.
Ложь.
Надо было надавить.
– То есть один из ваших разведчиков увидел щель в скале и решил по ней прогуляться? Кем бы он ни был, похоже, у него склонность к самоубийству.
– А разве не все безосколочные таковы? – Джио улыбнулся. – Те из нас, кто избежал процедуры на Празднике десятины, живут в постоянном страхе, что их раскроют.
Решил сменить тему? Ладно.
– А как насчет остальных? – поинтересовался я.
Улыбка испарилась, Джио снова помрачнел. Он снял лампу с крюка в стене и пошел к выходу из комнаты, предварительно поманив меня за собой. Я пошел за ним, а Мэфи, естественно, потрусил за мной по пятам.
Остатки серебряной краски на фресках в коридоре отражали свет лампы. Кое-где штукатурка обвалилась, но местами можно было различить целые сцены: мужчины и женщины в ниспадающих мантиях с закрытым воротом стоят с поднятыми руками; морские волны разбиваются об утес; ветер гнет деревья к земле. А потом несколько картин, которые я не сразу смог осмыслить: четыре острова, каждый под водой ниже предыдущего.
Нет, это не четыре острова. Это один остров, и он уходит под воду.
Я приложил ладонь к стене. Вдруг закружилась голова, земля под ногами задрожала, в ноздри забилась пыль. Мужчины, женщины, дети. Все кричат. Животные пытаются уплыть дальше от острова. Руки людей цепляются за тростниковые и черепичные крыши, вода врывается в дома, Бескрайнее море пожирает город за городом, жизнь за жизнью.
Тошнота подкатила к горлу. Это случилось в далеком прошлом, во времена Аланги или еще раньше.
Свет лампы ударил в глаза.
– Ты как? – Джио остановился и повернулся ко мне. – Все нормально?
Мэфи, услышав, как я нервно сглатываю, встал на задние лапы и постучал передними по колену.
– Да, все хорошо.
А что еще мне было ответить? Никакого «нормально» со мной уже не будет.
Джио мне не поверил, но расспрашивать не стал. Он провел меня в следующую пещеру. В этой сквозь дыру в потолке просачивался дневной свет и рядом с кругом света были разложены тюфяки из соломы.
Джио поставил лампу на пол.
– Вот, хотел тебе показать, чтобы ты понял, – не всем из нас удалось избежать процедуры на Празднике десятины. Многие живут в страхе, что однажды наши осколки вживят в мертвую плоть.
На тюфяках лежали, обхватив себя руками, истощенные мужчины и женщины. Трое, услышав голос Джио, приподняли голову. Один мужчина даже не пошевелился; возможно, он уже ничего не мог услышать.
– Осколки этих людей уже какое-то время используются, – сказал Джио. – Но болезнь и слабость не всегда быстро наносят последний удар. Чаще всего это происходит постепенно и незаметно – кольнет тут или там, вдруг приступ слабости почувствуешь, но когда поймешь, что происходит, – поздно, жизнь уходит под откос.
Он подошел к тюфякам и присел рядом с женщиной, которая с кувшином с водой и влажной тряпкой присматривала за больными.
– Ленау скончалась вчера вечером, – сказала она. – Мы похоронили ее в джунглях.
Я не приближался к тюфякам, а вот Мэфи, в отличие от меня, никаких сомнений не испытывал. Он выбежал вперед и нырнул под руку мужчины, который лежал ближе к кругу света. Мужчина рассмеялся и с благодарностью почесал его заскорузлыми пальцами за ухом.
– Такое происходит с большинством из нас, – сказал Джио, и его голос эхом разлетелся по пещере. – Эта участь ждет большинство граждан Империи. Не смерть от рук Аланги, а смерть от рук человека, который поклялся нас защищать.
Мне приходилось видеть тех, кого поразила болезнь осколка. Их укладывали в самые дальние углы домов, бывало, просто выкидывали на улицу. И с некоторыми из них я был знаком.
Я стоял и не знал, что сказать. Не знал, что Джио хочет от меня услышать. Но я знал, что он собирается мне сказать.
– Ты можешь нам помочь.
Все всегда чего-то хотят. Им нужно от меня все больше и больше. А у меня этого нет. Ладонь вспотела, дубинка стала скользкой. Я – обманщик, но я держу слово. И я дал слово, что найду Эмалу.
– Лодка под синими парусами, – с трудом выдавил я из себя.
– Да, я знаю, ты ее ищешь, – кивнул Джио.
– Вы за мной следили?
– Мне не нужны шпионы, ушей достаточно. Ты ведь не скрывал цели своих поисков.
Один мужчина на тюфяках закашлялся. Глаза у него запали, кожа обтягивала скулы. Я старался на него не смотреть. Ему явно осталось недолго. У меня закололо кончики пальцев, очень хотелось потрогать шрам за ухом.
Кое о чем я, кроме отца и матери, никому не рассказывал.
Тогда солдат наклонился ко мне так близко, что я почувствовал его горячее дыхание, и сказал: «Я видел, что случилось с твоим братом, мне очень жаль. – У него в руке был осколок, но не мой, а чей-то еще. – Они об этом узнают, но это будет не сегодня».
И после этого он подтолкнул меня к плачущим и перемазанным в крови детям, которые ждали, когда мама или папа перебинтует их рану за ухом.
Никто не спас моего брата, и даже если бы он не погиб на Празднике десятины от резца солдата, он мог бы оказаться среди этих людей, из которых постепенно высасывали жизнь, используя их осколки.
– Есть какие-то мысли? – Мои воспоминания оборвал голос Джио. – Хочешь поделиться?
– Нет, вообще-то, нет.
– Значит, нет желания поучаствовать в нашем деле? – вздохнул Джио. – Ладно. Просто скажи, что произойдет после того, как ты найдешь эту лодку?
Найду Эмалу. Отправлюсь домой.
– Какая разница.
– У того, кто не видит будущего, будущего нет, – изрек Джио.
– И что это? Очередной афоризм? Истина от Нингсу?
Я отвернулся от всех этих больных мужчин и женщин и махнул рукой Мэфи. Но Джио не собирался от меня отставать.
– Нет, это сказала та, кого я знал, и она была права.
Я глянул на него через плечо. Шрам ото лба через слепой белый глаз к щеке. Волосы седые, лицо изборождено морщинами, но при этом он не казался старым, не таким, как седые и морщинистые мужчины.
– А ты? – спросил я. – Расскажи свою историю, мою ты уже знаешь.
Джио наклонился и с отсутствующим видом почесал Мэфи за ухом. Тот радостно заверещал и ткнулся мордой ему в колено. Вот как? Они уже подружились?
– Это долгая история, – сказал Джио. – И вряд ли интересная. Если коротко: я думал, что знаю, в чем мое предназначение. Думал, что знаю, как поступать правильно. Но я ошибался, много раз ошибался. Теперь я просто пытаюсь все сделать как надо, хочу найти людей, которые смогут мне в этом помочь.
Я протянул к нему пустые ладони, как протягивают нищему, показывая, что подать нечего:
– Ты не к тому обратился.
– Да, возможно, и так. – Джио кивнул. – Но, Йовис, как ты поступишь, когда осколки твоих близких пустят в дело? Осколки тех, кого ты любишь?
Мое сердце превратилось в камень, который опускается на дно Бескрайнего моря.
– А кто тебе сказал, что я кого-то люблю?
Я опытный обманщик, но надо признать, этот ход был совсем неубедительным.
Тут подала голос одна из больных женщин:
– Джио…
Он обернулся, присел рядом с ней и приподнял ее голову, чтобы напоить из кувшина.
Кто поможет моим родителям, если они заболеют? Возможно, безосколочные уже помогали им, пока я искал Эмалу на просторах Бескрайнего моря? От них больше проку, чем от меня.
Загнав плохие мысли куда подальше, я пошел к выходу из пещеры. Мэфи за мной. Я снял лампу со стены и двинулся к проходу, по которому мы туда пришли. Мэфи ни слова не сказал, хотя я знал, что его разрывает от вопросов. Я и сам еле сдерживался, но чувствовал, что это не то место, где их можно задать.
Так мы шли по коридорам, у нас за спиной постепенно затихали людские голоса, а впереди была пустота и тишина. Вопросы Джио растаяли у меня в голове, их вытеснили мои собственные.
– Не видно никаких дверей. Как думаешь, далеко уходит этот коридор? – спросил я Мэфи, который вертелся у меня под ногами.
– Не знаю, – честно сказал он.
Кто бы сомневался.
– Это всего лишь мысли вслух, – признался я. – Его разведчики… Они не просто по случайности нашли это место. Он узнал о нем не от них.
Я вытянул руку с лампой вперед. Откуда-то издалека доносились приглушенные голоса. В воздухе пахло землей и льдом.
– Он мне нравится, – сказал Мэфи.