– Это не обычная лодка. Возможно, их две. Мы не уверены. Но несомненно, что одна из них встала на якорь у берегов Маилы.
Я слышал об этом острове: он окружен рифами, к нему никто не подходит, хотя все императорские навигаторы в курсе его месторасположения, чтобы обходить его стороной.
Зачем лодке вставать на якорь у этого острова?
– Ты сказала, что лодка необычная. Что это значит?
– О ней всякие истории ходят. Не знаю, насколько они правдивы, но люди говорят, что она из дымчатого можжевельника.
– Не корми меня байками, ты должна сказать мне правду.
Но, посмотрев в глаза Ранами, я не увидел в них желания обмануть.
За дымчатым можжевельником ухаживают монахи. Срубить одно дерево – больше чем кощунство. Сотворивший такое навлечет на себя гнев всего ордена.
Получается, либо эта лодка старше ордена, либо есть можжевельник, о котором не знают монахи.
Вокруг нас бродили повстанцы. Они сдирали занавеси с окон и собирали расставленные по полу позолоченные вазы. Фалу лично их направляла, указывая на предметы ненужной роскоши.
Я попытался собраться с мыслями.
– У тебя нет причин мне доверять, – признала Ранами. – Но у меня нет причин тебя обманывать.
Маила. Даже не знаю, сумею ли пробраться через эти рифы. Но я должен попытаться.
– Постой, – сказала Ранами, когда я повернулся к выходу. – Я хочу еще кое-что тебе предложить.
Мне следовало уйти, следовало сказать, чтобы она держала свои предложения при себе. Но видно, я слишком устал и даже боялся, и при одной мысли о плавании на край Империи у меня начинали болеть все кости. Я не знал, что там найду. И я остановился.
– Помоги нам, – сказала Ранами. – Этот остров – только начало. Мы не можем вернуть себе свободу здесь и на этом успокоиться. Если мы хотим стать свободными, мы должны покончить с Империей. Больше никаких конструкций, никаких Праздников десятины, никакого страха перед врагами, которые никогда не вернутся.
– Это не мое сражение.
– Эта твоя женщина… Как давно ты ее ищешь?
Я начал закипать от злости и крепко зажмурил глаза:
– Это не важно.
– Ты ищешь ее много лет, верно? Если ее забрала та лодка, она не вернется. Никто не возвращается, Йовис.
– И что ты хочешь мне предложить?
– Отправляйся в сердце Империи. – Ранами как будто не услышала угрозы в моем голосе. – Проберись во дворец. Если у тебя еще есть шанс узнать, что случилось с твоей женщиной, ты узнаешь об этом там. Та лодка отправилась на Маилу, это ее конечный пункт, но на Императорский остров она тоже заходит.
– Понятно, я помог вам свергнуть здешнего губернатора, а теперь вы хотите, чтобы я отправился на Императорский остров и провел там неизвестно сколько времени, чтобы вы смогли уничтожить Империю?
Ранами начала что-то отвечать, но я не стал ее слушать и повысил голос:
– Вы такие же, как Империя или Иоф Карн. Вы используете людей в своих интересах. Возможно, вы даже думаете, что у вас благородные цели, а у меня цель одна – найти Эмалу и вернуть ее домой. Но вам плевать на мои желания, у вас ведь есть идеалы.
Ранами крепко сжала губы, мои слова явно ударили по больному.
– Я бы с радостью пошла навстречу твоему желанию, если бы его можно было исполнить. Но мертвых нельзя вернуть.
– Не смей говорить о ней так, будто она умерла!
Я топнул ногой, и накопившаяся во мне вибрация, о которой я даже не подозревал, вырвалась наружу. Она распространялась вокруг меня, как круги по воде. Все, кто был в комнате, повалились на пол.
Фалу бросилась к Ранами и помогла ей встать на ноги.
Легко строить такие грандиозные планы, когда твоя любимая рядом с тобой. Ранами строила свою жизнь, и у нее была цель. Она не понимала, каково жить с пустотой в сердце.
Я решительно вышел, и никто не посмел меня остановить.
Город за это время успел измениться. Видно, слух о смещении губернатора быстро распространился. Улицы заполнили радостные горожане. Повсюду зажгли фонари. Торговцы бесплатно раздавали пироги гуляющим и даже сиротам из сточных канав.
Интересно, они так же будут веселиться, когда поймут, что смена правителя не положит конец их проблемам? Впрочем, нельзя винить людей, которые поверили в то, что их надежды начинают сбываться.
До пещер повстанцев я добрался к ночи.
Бросившись к скале, я начал так быстро протискиваться в узкий проход, что даже рубашку изорвал.
– Мэфи!
Я-то думал, что застану его обессиленным у очага в главной пещере, а он подбежал ко мне резво, как будто еще утром не был на пороге смерти. Ткнулся башкой мне в ладонь и принялся петлять у меня между ногами. Я опустился на колени и обнял его за шею:
– Я боялся, ты можешь умереть.
Мэфи не стал долго терпеть мои объятия, он вывернулся, отступил на пару шагов и спросил:
– Хорошо?
Я почесал его за ушами:
– Мы уходим.
39Сэнд
Крона мангового дерева напоминала большой раскрытый зонт. Задрав голову, Сэнд разглядывала ветки, сквозь которые просачивался слабый солнечный свет, а по широким листьям мерно стучал дождь. Она точно знала, с какого развилка упала, но все остальное было словно в тумане. Где-то на полпути к земле она то ли о сук, то ли о кору поцарапала ладонь.
Сэнд обошла ствол дерева. Здесь с ней произошла какая-то перемена, и дело было не только в глубоком порезе на ладони. Сэнд не раз получала повреждения, никто на острове их не избежал. Тут дело было в чем-то еще.
Опавшие мертвые листья окружили ствол дерева. Сэнд пнула их, и они прилипли к ее сандалии. В нескольких шагах от ствола гнил на земле перезрелый плод манго. Внимание Сэнд привлекла какая-то белая искра. Она подошла ближе и присела на корточки. В последние дни часто шел дождь. Сэнд протянула руку и достала из лужи сверкнувший предмет. Он был размером с ноготь большого пальца, но у́же и длиннее. Это мог быть осколок обычного камня, но, когда Сэнд обтерла его и поднесла ближе к глазам, оказалось, что на нем были какие-то метки.
Царапины?
Нет, это были специально вырезанные знаки.
Слегка подрагивающими пальцами Сэнд поднесла осколок камня к порезу на ладони. Их длина совпадала.
– Сэнд… – В нескольких шагах от нее стоял Шелл с копьем в руке. – Корал говорит, что вроде увидела паруса на горизонте. Пора идти. Лиф собирает остальных.
Сэнд встала и положила осколок в карман.
– Все ознакомились с планом?
– Сеть установлена. Мы готовы.
Даже если и нет, это уже не важно. Лодка приближалась, и никто не знал, когда она снова появится и будут ли они к тому времени свободны от тумана, который мог в любой момент снова окутать их разум.
Они вышли из манговой рощи. Где-то вдалеке раздавались раскаты грома. Дождь был мелким, и Сэнд знала, что он еще долго не превратится в настоящий ливень.
У нее была своя жизнь, с личными воспоминаниями и целями. Сэнд не знала, как долго это продолжалось или какое событие привело ее на Маилу, но порой, когда она отстранялась от происходящего вокруг и задумывалась, в ее сознание начинали просачиваться воспоминания.
Обеденный зал с высоким потолком. Фрески на стенах. Двери с дымчатым можжевельником и высокий красивый мужчина в шелковой мантии. Сэнд почувствовала, как жар поднимается от шеи к щекам. У нее была интимная близость с этим мужчиной. А он не только любил ее – он открывал ей свои секреты.
Память не подсказывала, какими именно были эти секреты, но Сэнд понимала, что у нее была другая жизнь, отличная от той, которую она проживала на Маиле.
Такой красивый мужчина вряд ли бы захотел такую страшную и ничем не примечательную женщину, как она. Но вдруг? Может быть, когда-то они много значили друг для друга.
– Ты в порядке? – на ходу спросил Шелл.
Сэнд блуждала в собственных мыслях и отстала, так что теперь пришлось ускорить шаг. Сейчас точно было не время погружаться в воспоминания и предаваться мечтам – у них появился шанс захватить лодку, а она зациклилась на себе.
– Да, все в порядке.
Звук их шагов заглушала дробь дождя по кронам деревьев и высокие трели певчих птиц. Надежда стиснула горло Сэнд. Она сглотнула.
– Шелл, у тебя когда-нибудь появляются воспоминания о жизни до прибытия на этот остров?
– Нет, – ответил он и отодвинул ветку тупым концом копья.
В душе Сэнд будто погасла какая-то искра. Она даже подумала, что, возможно, просто сходит с ума.
Но еще через несколько шагов Шелл откашлялся.
– Правда, мне снятся сны. Думаю, если бы они были реальными, их можно было бы назвать воспоминаниями. Но что здесь вообще настоящее?
– Не знаю. – Сэнд опустила руку в карман и потрогала осколок камня со странными надписями.
– Я их почти не запоминаю, но иногда, когда просыпаюсь, у меня появляется такое странное чувство… Даже не знаю, как его описать. Такое бывает, когда долго смотришь на закат, а потом отворачиваешься и у тебя под веками еще долго сохраняется солнечный свет. – Шелл тяжело вздохнул и начал подниматься по склону утеса. – Но у меня это не солнечный свет, а запах свежего имбиря. Еще я чувствую тепло на ладонях, как будто сижу возле костра. На сердце спокойно, все тело расслаблено. Думаю, это потому, что рядом со мной мужчина и женщина, которых я люблю. И ребенок.
Шелл тряхнул головой, и с его гладких прямых волос закапала вода.
– Это все, – продолжил он. – Я не знаю, где это, как я зарабатываю на жизнь, не знаю имен этих людей и своего имени тоже не знаю. Разве можно допустить, что это больше, чем просто сон?
– У меня по-другому, – сказала Сэнд.
Воспоминания Шелла можно было сравнить с несколькими мазками кисти по холсту. Ее воспоминания были похожи на сцены из какого-то представления.
– Я тоже не знаю, как меня зовут, но как будто бы вижу все происходящее собственными глазами.
Сэнд замолчала, потому что просто не могла найти слова, чтобы это описать.