Ранами постаралась сосредоточиться.
Эти цветы и лампы, все это могло быть не для нее, а для кого-то другого. Фалу вызвала ее во дворец не для воссоединения, ей был нужен совет. Если бы у нее было желание продолжить их отношения, она бы об этом написала.
Как Ранами ни старалась держать себя в руках, слезы все равно набежали на глаза. Смутившись, она вытерла их ладонью.
– Не знаю, что и сказать.
Фалу встала и прошла между лампами к Ранами.
От звука ее шагов у Ранами чаще забилось сердце.
Фалу неуверенно подняла руку и прикоснулась к ее щеке:
– Я не была уверена, что ты придешь, если попрошу тебя о большем. Нелегко начинать смотреть на мир другими глазами, еще труднее признать, насколько была самонадеянна. Я думала, что достаточно изменила себя ради тебя. Но я сама этого хотела. Я не понимала, сколько боли причиняю окружающим меня людям. Не понимала, потому что понимание этого противоречило моим убеждениям. Мы сами придумываем для себя свой образ. Я всегда представляла себя героем. Но я не была героем. Ты сможешь меня простить?
– А ты? – Ранами рассмеялась сквозь слезы. – Ты сможешь меня простить? Я не должна была давить на тебя.
Фалу взяла ее лицо в ладони. Ранами почувствовала, как у нее запульсировала вена на шее. Совсем как в тот раз, когда они впервые поцеловались. Тогда она понимала: между ними что-то происходит и она, даже если постарается, не сможет это остановить.
Ранами закрыла глаза. У нее защемило сердце. Она услышала, как заскрипели кожаные доспехи Фалу, когда та к ней наклонилась. Почувствовала привкус меда во рту.
Когда Фалу прикоснулась губами к ее губам, она словно скрепила печатью обещание, которое невозможно вернуть назад.
Ранами обняла ее за широкие плечи и запустила пальцы в ее волосы. У нее подгибались колени, она тонула в объятиях Фалу. Здесь было ее место.
Фалу немного отстранилась и убрала влажную прядь с ее щеки.
– Ты обещала, что, если я помогу, ты станешь жить со мной во дворце. Я не хочу связывать тебя этим обещанием.
– Я его сдержу.
У Ранами срывалось дыхание, она держалась за Фалу, как будто боялась утонуть.
– Нет. – Фалу покачала головой.
У Ранами упало сердце. Она не могла произнести ни слова.
– Я хочу большего. – Фалу взяла ее руки в свои. – Ты говорила, что не хочешь становиться женой губернатора. И теперь я понимаю почему. Ты не хотела участвовать в том, как управляется этот остров. Не хотела причинять страдания, которые испытала сама. Но я буду править иначе. И я хочу, чтобы ты была рядом. Ранами, ты станешь моей женой?
Ранами уткнулась лбом в лоб Фалу и улыбнулась так, что щекам стало больно:
– Это десятое предложение? Или одиннадцатое?
– Я готова просить тебя об этом тысячу раз, лишь бы знать, что в конце ты ответишь согласием.
– Теперь ты губернатор. Мне не следует позволять тебе так унижаться.
Фалу крепче сжала ее руки в своих и тихо спросила:
– Это значит – да?
Ранами думала, что их любовь закончится катастрофой. Все еще могло случиться, но она хотела рискнуть.
– Да.
46Йовис
Из полумрака коридора вышла женщина. Судя по ее виду, ей досталось не меньше, чем мне. Плечо было перевязано, на повязке проступила кровь, а туника была разрезана, как будто ее ножом по животу полоснули. Лицо ничем не примечательное, но измученное, под глазами темные круги. Несмотря на раны, в ее глазах отражалась внутренняя сила. Тапки и штаны были забрызганы свежей кровью, и я почему-то сомневался, что это ее кровь.
Я оперся на дубинку, как на посох. «Убей ее!» – взывал мой внутренний голос. Неладное, что я почувствовал во дворце, явно было как-то связано с этой женщиной.
Можно было, конечно, попробовать ее атаковать – если бы не существо рядом с ней.
Оно как минимум на голову выше Мэфи, горбится, словно от боли, нижняя челюсть отвисла, а на плечах перебинтованные окровавленными тряпками раны. Рога длиннее, чем у Мэфи, но шерсти почти нет, только несколько клочков на животе, на спине и на морде. Судя по тому, как женщина приобнимала его за шею, это существо было ее, так же как Мэфи был моим.
Я не понимал, что все это значит.
– Кто ты? – снова спросила женщина. – И что ты здесь делаешь?
Ее голос докатывался до меня, словно длинный свиток пергамента.
У меня в голове пронеслась тысяча лживых ответов.
Императорский солдат. Стражник. Друг? Нет, это уже граничит с идиотизмом.
Кто она такая и какое положение занимает? Что случилось во дворце? Вдруг она обладает той же силой, что и я?
– Меня зовут Йовис, – рискнул я сказать правду. – Я контрабандист.
– Мне знакомо это имя. – Женщина нахмурилась и посмотрела мне в глаза. – Песни, что сочиняет народ. Ты тот, кто похищал детей с Праздника десятины.
– Да, он самый. Йовис, о котором распевают песни.
Мы разговаривали, словно два встретившихся на улице незнакомца, а не два человека, которые совсем недавно одержали верх в очень тяжелых схватках.
Я снова оглядел ее с головы до ног.
Туника, до того как ее порвали, явно была из расписанного вручную шелка. Значит, она не из прислуги. Все, больше никаких подсказок я не увидел.
– Еще раз – что ты здесь делаешь? Ворота…
– Ворота не охраняются, – легко закончил за нее я.
– Ну да, конечно. – Женщина поджала губы.
Я переступил с ноги на ногу. Почему-то стало тяжело дышать.
– Я пришел во дворец, чтобы сдаться.
Она недоверчиво посмотрела на меня и очень четко спросила:
– Ты в своем уме?
И тут у нее из-за спины вышла конструкция и зарычала.
– Тихо, Бинг Тай! – скомандовала женщина.
У меня появилось нехорошее предчувствие.
– Очень плохо? – Мэфи посмотрел на меня.
– Твой умеет говорить, – отметила женщина.
– Прошу прощения. – Я заговорил почтительно, потому что, кажется, начал понимать, кто передо мной. – Могу ли я спросить, кто ты?
Я еле ворочал языком. Свет ламп потускнел или мне это только показалось?
– Я Лин Сукай. – Женщина вскинула подбородок. – И я твоя императрица.
Стены коридора поплыли перед глазами.
– Это… такого я не ожидал.
У меня подкосились ноги, и все вокруг погрузилось в темноту.
47Лин
Начать я решила с мелочей. Приняла ванну. Вызвала врача, который зашил повреждения у меня и у Траны. Написала простые прокламации, извещающие о смерти императора Шияна и о том, что теперь править Империей буду я, Лин Сукай.
Затем наняла стражников на дворцовые стены. Деньги у меня были, а вот конструкций уже не было. Я почувствовала легкий приступ паранойи, от которой, по всей видимости, страдал мой отец.
Можно ли доверять людям, которых я не знаю?
Но выбора у меня не было.
Я устроилась поудобнее на стуле, прицелилась пером в лист пергамента и задумалась, подбирая правильные слова.
У отца в распоряжении была целая сеть Лазутчиков Илит. Я же не знала, что происходит на других островах, и это незнание могло стоить мне жизни. Надо было узнать у губернаторов, как обстоят дела на их землях. Но предполагалось, что мне и без лишних вопросов обо всем известно.
Фреска на стене над лестницей ожила. Надо узнать, не ожили ли другие артефакты. Надо изучить книги в библиотеке. Организовать защиту Империи. Как Сукаи смогли защитить Империю от Аланги, мне неизвестно. Эта тайна умерла вместе с императором. Но где-нибудь в библиотеке, в описаниях опытов императора обязательно найдется ключ к этой загадке.
Йовис тем временем лежал, растянувшись на диване, а на полу рядом лежал его спутник, и он явно был начеку.
Я распорядилась, чтобы слуги и врач позаботились об этой парочке. Раны Йовиса и Мэфи затягивались на удивление быстро. Никогда не думала, что такое возможно.
А потом я заметила, что у нас с Траной происходит то же самое. В голове вертелось столько вопросов, и на некоторые Йовис наверняка знал ответы.
– Значит, вот как ты поступаешь с преступниками, которые приходят во дворец, чтобы сдаться? Знал бы раньше, давно бы сюда заявился.
Я выронила перо и резко развернулась на стуле.
Йовис наблюдал за мной с дивана.
– Тебе следует поработать над плакатами с моей физиономией. – Он слегка приподнял слабую руку. – Там написано что-то вроде «любой, кто станет укрывать этого человека, будет повешен». Звучит несколько устрашающе.
Мэфи подполз к изголовью и обнюхал лицо Йовиса. Тот от него отмахнулся:
– Проверяешь, можно ли меня уже наконец съесть? Не хочу тебя расстраивать, но я пока еще жив.
Йовис почесал Мэфи щеки. Он знал, что я за ним наблюдаю, но не стал встречаться со мной взглядом, предоставив мне возможность хорошенько его рассмотреть.
Да, о нем сочиняли песни, но внешность у него была самая обычная. Рост выше среднего, худощавый, кожа смуглая. На переносице слабые веснушки. Волосы вьются. Я готова была поспорить, что кто-то из его предков был пойером. А когда он почесал здоровое ухо Мэфи, я заметила у него на запястье татуировку императорского навигатора.
Мне казалось, что тот, о ком в народе складывали песни, должен быть широкоплечим, как гора, и с руками как колонны во дворце. Но Йовис был слишком худым и каким-то слишком простым и усталым для героя из песен. Но если верить этим песням, он одолел не один десяток императорских солдат…
Я не знала, чему верить.
Однако, выйдя на крыльцо дворца, я увидела распластавшуюся возле нижних ступеней конструкцию отца. Причем таких я раньше не видела. Это был неестественно высокий мужчина, и у него имелось четыре руки. Рядом валялись четыре ножа. И эту конструкцию наверняка прикончил Йовис. Я подумала, как мне повезло, что он смог это сделать. Конструкция наверняка явилась на зов отца, и, если бы она добралась до обеденного зала, у меня бы уже вряд ли хватило сил ее одолеть. Даже с помощью Бинга Тая.