– Что планируешь со мной сделать? – все еще не глядя в мою сторону и продолжая поглаживать Мэфи, спросил Йовис. – Твой отец меня повесил бы. Это без вопросов. Причем публично. Какой смысл устраивать охоту на какого-то странствующего контрабандиста, если не хочешь продемонстрировать народу, что наказание неизбежно.
– Я не собираюсь тебя вешать. – Не стоило этого говорить, можно было его немного помучить, но я слишком устала для таких игр. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно о твоем друге Мэфи.
– Его полное имя Мэфисоло.
– Какое звучное имя, – заметила я, и Мэфи радостно заверещал в ответ. – Думаю, они с Траной одного вида. Где ты его нашел?
– Подобрал в воде возле Головы Оленя, когда остров тонул…
Йовис как будто приоткрыл плотную темную штору и позволил мне увидеть то, чего я не замечала раньше.
Он рассказал, как вытащил Мэфи из воды, как сначала не хотел брать его с собой и отпустил обратно в море. А потом Мэфи каким-то чудесным образом вернулся к нему и мало-помалу стал не просто питомцем, а другом. И теперь он, Йовис, даже подумать не мог с ним расстаться.
Трана лежала на полу, положив голову мне на колени.
– Я нашла Трану в лаборатории отца. Думаю, он ставил на ней опыты.
О другом теле я упоминать не стала. Я оставила его в бассейне, поскольку опасалась, что, если вытащу его из воды, оно может проснуться. С этой проблемой мне еще предстояло разобраться.
Я погладила лысую шею Траны, осторожно, чтобы не задеть зашитые врачом раны.
– Чтобы выздороветь, ей понадобится твоя помощь, – заметил Йовис.
Наши взгляды встретились, и я почувствовала странную связь с этим нежданно-негаданно появившимся в моем дворце человеком.
– Оставайся, – поддавшись порыву, предложила я. – Мое правление только начинается. Мне потребуется помощь. Я хочу положить конец Праздникам десятины. Надо найти способы изменить жизнь людей к лучшему. Я помилую тебя – и это будет символичное начало.
Йовис приподнял бровь:
– Твой отец хотел моей смерти, а ты хочешь, чтобы я стал твоим помощником?
Какая бы связь между нами ни установилась, я не собиралась говорить ему, что Шиян мне не отец. Я была не такой, как он, я была совсем другой.
И я заговорила, пристально глядя в глаза Йовису:
– Мой отец жил в страхе. Он боялся Аланги, боялся губернаторов, боялся людей, которых должен был защищать. Он прятался за стенами дворца, ставил опыты, а все вокруг приходило в упадок. Я любила его, но он не был способен полюбить меня. Что бы ты там обо мне ни думал, я не такая, как мой отец. Я не боюсь людей. Я – Лин Сукай, и я намерена восстановить Империю.
Йовис умел, когда хотел, как мой отец, сохранять непроницаемое выражение лица. Я не могла догадаться, о чем он думает.
– Очень хорошо. – Мэфи довольно заурчал и положил голову ему на плечо.
Лицо Йовиса смягчилось, он прижался лбом ко лбу Мэфи. Потом закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдохнул. Снова на меня посмотрел.
– Согласен. Я тебе помогу.
Его слова прозвучали как давным-давно данное обещание. Как будто мы не были молодыми людьми, усталыми и израненными, которые пытаются нащупать верный путь в своей жизни.
– Хорошо, – промурлыкала Трана.
48Йовис
Все очень и очень усложнялось. Лин Сукай могла принять решение меня повесить. Могла приказать своим конструкциям разорвать меня на части. Или могла изгнать меня, что, принимая во внимание состояние моих мозгов, было еще хуже.
Эмала умерла. Какие бы опыты ни ставил на ней бывший император, ее больше не было. У меня сердце сжималось от боли, когда я думал о том, как она в мучениях проживала свои последние дни в подземельях дворца. Я должен был быть рядом, как она всегда была рядом со мной.
Но мое горе – это волна, я должен держать голову над водой.
Я потянул за ворот мундира, который мне подарила Лин. Мундир, который я напялил на себя на Голове Оленя, сидел на мне неважно, но в этом, хоть он и подходил по размеру, я чувствовал себя гораздо хуже. Длинный, до середины бедра, он был сшит из синей с золотом парчи. Пуговицы в форме хризантем тоже были золотыми. Высокий жесткий ворот не давал свободно дышать. Вдобавок к мундиру Лин выдала мне золотой пояс со связкой ключей.
Капитан императорской гвардии – довольно странный пост для контрабандиста и в прошлом императорского навигатора.
Лин расширила вторую часть в своих прокламациях и сократила первую. Как бы там ни было, если бы я хотел сообщить Иоф Карн о своем нынешнем местопребывании, лучшего способа было не найти. Ну хотя бы теперь, когда я занял такой важный пост в императорском дворце, им трудно будет до меня дотянуться.
Накануне днем я отослал письмо родителям. Написал, что у меня все в порядке. Сообщил, где живу и чем занимаюсь. Потом не раз представлял, как они получат мое письмо. Глаза мамы наполнятся слезами, отец прижмет письмо к груди. И я уже знал, что они напишут в ответном письме. Когда я смогу их навестить? Когда они смогут навестить меня? Потом – описание жизни на нашем маленьком острове. Кто-то навсегда уплыл с острова, кто-то умер, кто-то сыграл свадьбу, у кого-то родились дети. Пока я гонялся за призраком, жизнь шла своим чередом.
– Господин, вы готовы?
В дверях стоял слуга.
Лин значительно увеличила количество прислуги во дворце и приказала отремонтировать пустующие дома. Рабочие заново оштукатуривали и красили стены, пилили доски, в воздухе пахло стружкой. И все это, как и мое назначение капитаном императорской гвардии, символизировало возрождение Империи.
– Готов, – сказал я. – Иди вперед.
Я следовал за слугой, а рядом со мной шел Мэфи.
Это и было самой большой проблемой. Я прибыл во дворец, ожидая встретить враждебный прием. С императором я всегда был не в ладах. Но его дочь Лин Сукай, которую мало кто видел, решила все устроить по-другому. Того же хотело и Безосколочное меньшинство. И Лин, и повстанцы хотели лучшей жизни для жителей всех островов. У Джио были свои мотивы. Что двигало Лин? Этого я не знал.
Я шагал по коридорам и старался поменьше глазеть на фрески, резные украшения и золотую инкрустацию. Дворец губернатора Нефилану был таким безвкусным, что все в нем казалось дешевым. В императорском дворце все дышало историей, все произведения искусства были тщательно подобраны и гармонично дополняли друг друга.
Мы прошли в парадный зал.
Двери были распахнуты настежь. Погода для влажного сезона стояла очень даже благоприятная: немного облачно, ветрено, но без запаха дождя в воздухе.
Лин стояла на крыльце в великолепной императорской тунике с огненно-красным фениксом и в большом головном уборе, из-за которого ее невысокая стройная фигура казалась еще меньше.
Вокруг Лин стояли стражники. Почти все новые, но ее, похоже, это не беспокоило. Рядом с Лин сидела Трана. За последние несколько недель у нее на проплешинах отросла жидковатая шерсть. Она все еще была худая, но вид имела довольно-таки устрашающий.
Подойдя ближе, я увидел во внутреннем дворе огромную толпу народа. Последние лет двадцать людей не допускали во дворец, и теперь даже издалека я видел, с какой надеждой они смотрят на нового императора.
Я встал рядом с Лин, и толпа заревела. Кто-то запел песню обо мне, песню подхватили еще несколько человек.
Интересно, может человек умереть от смущения?
Мне казалось, что всем бросается в глаза, какие у меня длинные ноги, какая грубая и потрескавшаяся кожа на руках. О таких, как я, не слагают песни. Таких, как я, не награждают на торжественных церемониях и не назначают на высокие посты.
Я должен был стать навигатором. Эмала ждала бы меня дома, а возле ее ног играли бы наши детишки. На мгновение я закрыл глаза, чтобы переждать эту волну. Нет, это не моя жизнь.
Моя жизнь здесь и сейчас.
– Преклони колени, – сказала Лин.
Звук ее голоса заполнил весь двор. В руках она держала медальон.
Я опустился на колени. Мэфи сел рядом.
– Йовис с Анау, бывший императорский навигатор, я жалую тебе должность капитана императорской гвардии. Это ответственный пост. Клянись в верности мне, Империи и всем известным островам. И запомни: ты призван не командовать, а служить.
Я посмотрел себе под ноги, потом собрался с духом и взглянул ей в глаза.
У нее были тяжелые веки, но очень длинные и густые ресницы. Было в ее глазах что-то знакомое, как слово, которое я знал, но никак не мог вспомнить.
– Клянусь, – сказал я.
Это слово вышло из каких-то моих потаенных глубин. Оно резонировало с умолкнувшей толпой во дворе.
И как только оно слетело с моих губ, я понял, что соврал.
Я обещал Ранами проникнуть во дворец, собрать нужную информацию и переслать ее повстанцам. Я не мог одновременно быть верным и Безосколочному меньшинству, и императору.
Лин кивнула и повесила медальон мне на шею.
И в этот момент я понял, что так меня взволновало.
Ее глаза. У нее были глаза Эмалы.
49Сэнд
Несколько дней Шелл и Лиф по приказу Нисонг обследовали на гребной шлюпке рифы в поисках прохода к острову. Лодка под синими парусами возвращалась снова и снова и ни разу не налетела на рифы. Проход был, просто его требовалось найти.
Лиф углем рисовал на кусках коры карту рифов.
Они разбили лагерь на берегу бухты: здесь туман реже заволакивал их разум, в то время как рутинная работа в деревне, наоборот, словно убаюкивала сознание.
Лодка стояла в бухте, соленые брызги освежали лицо, и это не давало забыть, что никто из них не жил на этом острове от рождения.
– Проход узкий, – сказал Лиф. – Но если соблюдать осторожность и действовать как одна команда, мы сможем уплыть с Маилы.
– Вот только куда? – спросила Корал.
В ее голосе не было упрека, ей действительно было интересно, куда они поплывут.