Деймон напряженно рассматривал личико девочки, которая не менее пристально изучала фотографию, по-прежнему покоившуюся в его руке. Он со свистом втянул воздух, когда ему открылась простая истина. Он лишь носил Черный. Джанелль же была самой Чернотой. Однако в ее случае это означало не только темную, необузданную силу, а еще и смех, озорство, сочувствие, целительство… и снежки.
Деймон поцеловал ее в макушку и посмотрел на картину:
— Вы бы с ним отлично поладили. Он всегда с готовностью влипал в неприятности.
За это замечание Деймон был вознагражден тенью улыбки.
Джанелль снова взглянула на портрет:
— Теперь он больше похож на то, что он есть. — Ее глаза сузились, и неожиданно девочка обвиняюще посмотрела на Деймона. — Подожди-ка. Ты же сказал, что он был твоим братом…
— Был. — И есть. И всегда будет.
— Но он же эйрианец!
— У нас были разные матери.
Ее глаза приобрели странное выражение.
— Но один отец.
Он наблюдал за тем, как Джанелль так и этак мысленно складывает вместе кусочки мозаики, и уловил мгновение, когда они все стали на места.
— Это многое объясняет, — пробормотала она, взъерошив светлые кудряшки. — Но он еще не умер, знаешь ли. Эбеново-серый по-прежнему в Террилле.
Деймон моргнул.
— Как… — начал было он. — Откуда ты знаешь?
— Я посмотрела. Не бойся, я никуда не ходила, — торопливо добавила Джанелль. — Я не нарушила свое слово.
— Но тогда откуда… — Деймон покачал головой. — Забудь, что я спросил.
— Это не похоже на попытки пробиться через Опалы или Красный с расстояния, чтобы отыскать конкретного человека. — В ее глазах снова появилось отсутствующее выражение. — Деймон, единственный человек, кроме Люцивара, который носит Эбеново-серый, — это Андульвар, а он уже давным-давно не живет в Террилле. Кто еще это мог быть?
Деймон вздохнул. Он ничего не понял, но почувствовал облегчение от осознания этого простого факта.
— Как ты думаешь, можно сделать копию этой картины? — спросила девочка.
— Зачем?
Джанелль одарила его взглядом, который заставил Деймона вздрогнуть.
— Конечно.
— И получить твой портрет?
— К сожалению, его у меня нет.
— Мы могли бы сделать его.
— Но зачем… не важно. На это есть причины?
— Разумеется.
— Я полагаю, ты не скажешь мне, в чем они заключаются?
Джанелль подняла одну бровь. Она так живо скопировала его излюбленный жест, что Деймон с трудом подавил смешок. «Так мне и надо», — подумал он.
— Ну, как хочешь, — произнес он, с сожалением покачав головой.
— Скоро?
— Да, моя Леди, скоро.
Джанелль отошла было, но тут же вернулась, легонько чмокнула его в щеку и ушла.
Подняв бровь, Деймон покосился на закрытую дверь, а затем перевел взгляд на портрет.
— Какой же ты идиот, Заноза, — с любовью протянул он. — Да, Люцивар, ты бы здорово здесь повеселился.
Сэйтан откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы перед собой.
— Зачем?
— Потому что мне бы очень хотелось его иметь.
— Да, ты это уже говорила. Почему?
Джанелль небрежно сложила руки, глядя в потолок, а затем чопорным, властным тоном ответила:
— Сейчас не самое подходящее время для подобных вопросов.
Сэйтан подавился. Когда он снова обрел способность дышать, то произнес:
— Очень хорошо, ведьмочка. Ты получишь этот портрет.
— Два?
Сэйтан смерил ее долгим, выразительным, суровым взглядом. Она одарила его неуверенной, но веселой улыбкой. Одно Сэйтан успел уяснить совершенно точно, общаясь с Джанелль. Иногда лучше не знать, что у нее на уме.
— Два.
Девочка пододвинула кресло к столу из черного дерева. Облокотившись на сверкающую полированную поверхность и опустив подбородок на руки, она торжественно произнесла:
— Я хочу купить две рамы, но не знаю где.
— А какие тебе нужны?
Джанелль встрепенулась:
— Симпатичные, не очень большие, из тех, что открываются, как книжка.
— Двойные рамы?!
Джанелль пожала плечами:
— Ну да, чтобы поместилось две картинки.
— Хорошо, я достану их для тебя. Что-нибудь еще?
Девочка вновь приобрела серьезный вид.
— Я хочу купить их сама, но не знаю, сколько они стоят.
— Ведьмочка, это же не проблема…
Джанелль опустила руку в карман и вытащила какой-то предмет. Положив неплотно сжатый кулачок на стол, она открыла ладошку:
— Как ты думаешь, если это продать, денег хватит на рамки?
Сэйтан невольно задохнулся, но его рука не дрогнула, когда он взял камень и поднес его к свету.
— Откуда у тебя это, ведьмочка? — спросил он спокойно, почти рассеянно.
Джанелль сложила руки на коленях и опустила глаза:
— Ну… видишь ли… я гуляла с подружкой, и мы шли через одну деревню. У дороги упали камни, и один из них придавил ногу маленькой девочки. — Она сгорбилась. — Она ужасно болела — нога, я хочу сказать, из-за камня, и я… в общем, я ее исцелила, а отец девочки отдал мне вот это в знак благодарности, — скороговоркой пробормотала Джанелль и поспешно прибавила: — Но он не сказал, что я должна обязательно это сохранить. — Она помолчала немного. — Так как ты думаешь, этого хватит на две рамки?
Сэйтан зажал камешек между большим и указательным пальцами.
— О да, — сухо произнес он. — Думаю, этого будет более чем достаточно, чтобы исполнить твое желание.
Джанелль улыбнулась ему, сбитая с толку.
Сэйтан изо всех сил старался говорить спокойным, безразличным тоном.
— Скажи-ка мне, ведьмочка, а ты, случайно, не получала подобные подарки от других благодарных родителей?
— Ага. Дрейка согласилась их хранить для меня, потому что я совсем не знаю, что с этим делать. — Ее личико посветлело. — Она выделила мне комнату в Цитадели — точно так же, как ты подарил мне покои в Зале.
— Да, она говорила мне, что собирается сделать это. — Он улыбнулся, когда Джанелль облегченно вздохнула, поняв, что он не обиделся. — Я достану портреты и рамки для тебя к концу недели. Это тебя устроит?
Джанелль, вприпрыжку обогнув стол, едва не задушила Повелителя Ада в объятиях и чмокнула в щеку.
— Спасибо, Сэйтан.
— Не за что, ведьмочка. А теперь ступай.
На выходе Джанелль врезалась в Мефиса.
— Привет, Мефис! — жизнерадостно поздоровалась она и умчалась по своим делам.
Даже Мефис. Сэйтан улыбнулся, увидев непривычно нежное, заботливое выражение на лице своего сурового, уравновешенного старшего сына.
— Посмотри-ка на это, — предложил Повелитель, — и скажи, что ты думаешь.
Мефис поднес бриллиант к свету и тихо присвистнул.
— Где ты его взял?
— Это подарок Джанелль — от благодарного родителя.
Мефис схватился за спинку кресла, не веря своим собственным ушам:
— Ты шутишь.
Сэйтан забрал у него камешек, держа его между большим и указательным пальцами.
— Нет, Мефис, не шучу. Очевидно, некая маленькая девочка угодила в ловушку — ей камнем прижало ногу. Джанелль исцелила малютку, и благодарный отец преподнес ей вот это. И, судя по всему, это уже далеко не первый подобный подарок, которым награждают ее за исцеление, — протянул Сэйтан, рассматривая огромный, безупречный драгоценный камень.
— Но… как?! — выпалил Мефис.
— Она — Целительница от природы. Действует инстинктивно.
— Да, но…
— Но самый серьезный вопрос заключается вот в чем: что произошло на самом деле? — Золотистые глаза Сэйтана сузились.
— Что ты хочешь этим сказать? — озадаченно уточнил его сын.
— Я хочу сказать, — медленно произнес Повелитель, — что, судя по тому, как сбивчиво Джанелль рассказывала об этом эпизоде, ее слова не слишком похожи на правду. Какое же должно быть повреждение — и полученное при падении какого камня, — чтобы за исцеление отец проникся потрясающей благодарностью и отдал вот это?
— Послушай, ведьмочка, раз уж список твоих друзей равен твоему росту, ты попросту не можешь подарить каждому из них по подарку на Винсоль! Этого никто и не ждет. Ты ведь не думаешь, что получишь подарки от всех поголовно?
— Ну разумеется, нет! — запальчиво ответила Джанелль, плюхнувшись в кресло. — Но ведь это мои друзья, Сэйтан!
А ты — лучший подарок, который они могут получить за сто жизней.
— Винсоль — это чествование Ведьмы. Напоминание для Крови о том, что мы есть. Подарки — нечто вроде приправы к мясу, только и всего.
Джанелль скептически посмотрела на него — и не без причины. Сколько раз за последние несколько дней Сэйтан ловил себя на том, что грезит наяву, представляя, как будет отмечать праздник в ее компании? Будет стоять рядом на закате, когда все откроют подарки. Разделит с ней крошечную чашечку горячего кровавого рома. Будет танцевать, как Кровь танцует только в это время года — во славу Ведьмы? Эти мечты наяву оказались горько-сладкими. Он бродил по коридорам Зала в Кэйлеере, наблюдая за тем, как слуги украшают комнаты, смеясь и сплетничая; вместе с Мефисом пытался подготовить список подарков для прислуги и всех деревенских жителей, так или иначе поработавших во благо Зала; словом, вел себя так, как должен вести себя хороший Князь, желающий отблагодарить за верную службу, но все это время его не оставляла в покое одна мысль. Она проведет этот день со своей семьей в Террилле, вдали от тех, кто действительно близок ей по духу.
Единственным утешением для него служило то, что Джанелль будет рядом с Деймоном.
— Так как мне поступить?
Вопрос Джанелль вернул Сэйтана в реальный мир. Он потер губы.
— Думаю, следует выбрать одного или двоих друзей, кто по тем или иным причинам может оказаться вне праздничной атмосферы, и вручить подарки им. Проявление внимания к тому, кто не получит вообще ничего, будет стоить гораздо больше, чем еще один подарок в куче подобных.
Джанелль задумчиво взъерошила волосы и улыбнулась.
— Да, — произнесла она. — Кажется, я знаю, кому подарки будут нужны больше всего.