Костюм барона отличался качеством и изысканностью, отражая статус и высокое положение в обществе. Таких одеяний мне прежде видеть не доводилось. Барон носил длинную тунику из плотной ткани, украшенную золотой вышивкой и гербом рода. Туника была подпоясана широким поясом, обрамлявшим талию.
Поверх костюма накинут плащ, сшитый из дорогой ткани фиолетового оттенка, по виду шёлковой. Плащ был подбит пышным серебристым мехом, что делало его ещё более роскошным.
На ногах барона были надеты длинные чулки, тоже, видимо, из шёлка, которые обтягивали ноги и крепились к набедренной повязке. Изящные чёрные башмаки с серебряными пряжками сверкали чистотой.
Волосы барона с небольшой проседью были аккуратно подстрижены и уложены в замысловатую причёску. Борода тоже удивляла ухоженностью.
Лицо барона, загорелое и обветренное, говорило о его активном образе жизни и частых путешествиях в недалёком прошлом. Серые глаза его были ясными и проницательными, а взгляд уверенным и решительным. В целом мужчина производил впечатление солидного и благородного человека, и на душе моей стало спокойней.
- Что ж, Джон Лидс, кривить душой не буду, не к лицу это мне. Скажу начистоту. Испытать самолично я тебя прибыл, - голос нашего господина был приятного тембра и звучал спокойно и в то же время твёрдо. – Слухи всякие пошли в последнее время по моим владениям, да всё про тебя. Говорят, будто ты умудрился каким-то хитрым образом исцелять зубную боль. Да столь славно справляешься с этим, что даже из города наведываются хворые. Я-то не каждому слуху верю, да вот получил вчера письмо от настоятеля вашего прихода, преподобного Стефана. И жалуется он в письме том, что кузнец Лидс, дескать, силой дьявольской врачует. Конечно, отец Стефан – лицо духовное, лгать ему не пристало. Да только не привык я выводы заключать, сути дела не изведав. Вот и явился, дабы воочию увидеть, бесовское ли, божье ли дело ты правишь. Ну, что скажешь на то?
- Что сказать, ваша милость, правду в народе говорят. Шила-то в мешке не утаишь. Так и я пред вами не покривлю душой. Лгать не посмею, лечу я людей доселе орудиями неслыханными, - прямо и бесстрашно глядя в глаза своего господина, стал отвечать отец. - Сам я и выковал их, а дочка подсказывала. Прочла она и запомнила это все в книге учёного монаха, что в деле врачебном весьма искусен. Вот и стали мы людей целить иными средствами, да во славу Божию, но никак не силой бесовской!
Барон обдумывал услышанное, потом вновь неспешно продолжил речь.
- Что ж, Джон Лидс, не будем сотрясать воздух пустыми словами. Покажи на деле своё искусство. На Рождество так вышло, что зуб я сломал за трапезой. Осколок этот мне весьма докучает, да только вырвать его никто не берется. Призывал я уже к себе городских лекарей, те только руками разводят. Дескать, осколок такой, что щипцами его никак не ухватить, а потому и вытянуть невозможно. Вот и подумал я – пусть кузнец свое мастерство докажет. Я рыцарь и христианин, и никакие проделки дьявольские мне не страшны. Не робел я в прошлом в ратных битвах, не испугаюсь и твоих неведомых инструментов. Справишься – щедро награжу за труды. А если сробеешь да не одолеешь напасть эту – тогда не прогневайся. Будешь по заслугам наказан.
Отец в очередной раз склонился в почтительном поклоне.
- Не так страшно наказание, как страшна немилость ваша, мой господин. Не пристало мне пред трудностями пасовать. Вашей милости помогу, коли смогу. Ежели готовы, в лекарне прямо сейчас осмотреть ваш зуб можно.
Барон молча кивнул и сделал знак своим слугам, которые всё это время наготове стояли на пороге нашей комнаты. Те бережно подняли его на носилках с ложа, и кузнец стал указывать им путь. Я молча последовала за процессией.
Вскоре гость очутился в нашей переоборудованной конюшне, с интересом оглядывая обстановку. Отец объяснил слугам, как лучше усадить больного в кресло, чтобы ему было удобнее. Те ловко справились с задачей, и кузнец со знанием дела зафиксировал пациента кожаными ремнями. Затем он попросил барона открыть рот, внимательно осмотрел злополучный осколок и тяжело вздохнул.
- Да, ваша милость, правы были городские лекари. Такой осколок извлечь вряд ли кому удастся.
Барон гневно нахмурился, собираясь что-то сказать, но я прервала его.
- Ваша милость! – я почтительно склонила голову перед знатным аристократом. – А позвольте мне посмотреть! Я отцу уже много зубов больных править пособляла, авось и с вашим справимся с Божьей помощью. Ежели не справлюсь, пусть гнев ваш падёт на мою голову, а не на батюшку!
Барон удивлённо взглянул на меня.
- Как? Молодая девица врачует зубы? Сколь живу на свете, а ни слышать, ни читать о подобном не доводилось. Что ж, в жизни всякое бывает. Вижу, дорожишь ты честью отца своего, и это в глазах моих похвально. Что ж, попробуй, дочь Лидса. Всё одно другого выхода у меня нет.
Я тщательно изучила осколок зуба. Да, случай сложный, но не безнадёжный, констатировала я как профессионал. В своей практике стоматолога мне приходилось видеть и не такие запущенные обломки зубов.
- Я справлюсь, господин барон! Доверьтесь мне. Я не навлеку на семью нашу гнева вашего!
Барон молча, кивком головы дал согласие на процедуру. Я объяснила, что перед началом надо выпить снотворное зелье, дабы боли не почуять. Пациент с некоторым сомнением принял у меня из рук чашу с настойкой, но, перекрестившись, залпом её выпил. Когда наркоз подействовал, я проверила пульс. Показания нормальные.
Операцию я начала с рассечения мягких тканей. Острым стальным скальпелем из нашего набора инструментов сделала небольшой разрез в мягких тканях, чтобы получить доступ к осколку. С помощью новых щипцов, не без усилий, аккуратно извлекла осколок из челюсти пациента.
Осталось обработать рану. Я тщательно очистила её от остатков ткани и продезинфицировала травяным настоем на винном уксусе. Осмотрев место, где раньше рос зуб, ненадолго задумалась о наложении швов для лучшего заживления, но поняла, что можно обойтись и без этого, - рана не была столь глубока.
Отец всё это время с тревогой наблюдал за моими действиями. Увидев, что я извлекла злополучный осколок, он радостно перекрестился и что-то прошептал.
Когда барон очнулся, я с нескрываемым торжеством продемонстрировала ему осколок зуба. Словно не веря своим глазам, он потрогал челюсть. Потом было видно, что он водит внутри языком по дёснам. Наконец, он убедился, что операция и впрямь удалась мне.
- Ну, что я скажу… - протянул он задумчиво. – Говорится в Писании: «Господь умудряет младенцев». Видимо, дочь Лидса, и тебе на роду написано людские скорби утолять. Что ж, по слову своему, награжу я вас с отцом щедро. Да и впредь не оставлю своим покровительством в случае нужды.
Барон подозвал к себе слугу, тот протянул ему большую кожаную сумку. Наш родовитый пациент извлёк из него увесистый, туго набитый кошелёк.
- Это тебе и дочери твоей за труды, Джон! Верю теперь, что не слуги вы дьявольские. Ну, пора и восвояси.
Отец глубоким поклоном поблагодарил своего господина за такую милость. Я тоже поспешила присесть в реверансе.
Когда слуги усадили барона в его карету, и она помчалась по просёлочной дороге, я обернулась к отцу.
- Батюшка! Я знаю, чем мы ещё можем помочь барону!
Кузнец с удивлением уставился на меня, не понимая, что пришло мне в голову…
Глава 13
Я поделилась с отцом идеей, которая пришла мне в голову в тот же миг, как увидела распростёртого на носилках барона. Перед глазами возникла картинка кресла-каталки, в которой инвалид мог бы самостоятельно передвигаться по комнатам и по двору. Стоит хорошо обдумать механизм да грамотно нарисовать чертёж, эту идею можно попробовать и воплотить! В случае успеха, это бы укрепило желание барона покровительствовать нам, в первую очередь защитив от нападок священника.
- Дело это нехитрое, батюшка, - убеждала я кузнеца. – Те плотники, что нашу конюшню столь славно отделали, ещё не ушли из деревни. Всё для дочери старосты дом возводят. А как они славно нам кресло для больных смастерили! Работники они понимающие, толковые. И тут, думаю, справятся. А где железные какие штуки для кресла-каталки понадобятся, так ты сам с помощью Уильяма их смастеришь!
Отец, убедившись на практике в ценности моих советов, перечить не стал. Теперь вечерами, управившись с хозяйством, я подолгу сидела за столом, при свете сальной свечи прорисовывая на пергаменте детали будущей конструкции. По мере создания схем я показывала их отцу. Тот, в свою очередь, звал подмастерья Уильяма для совета, и после недолгих обсуждений и некоторых переделок они оба одобрительно кивали, высоко оценив плоды наших трудов.
Наконец, я завершила работу над последним чертежом, и отец позвал в дом одного из плотников городской артели. Тщательно растолковав суть задумки, он показал мастеру наброски.
Плотник Сэм был довольно молодым мужчиной, румяным здоровяком с пышной гривой рыжих волос и добродушным, конопатым лицом. По тому, как внимательно он слушал отца и разглядывал чертежи, было видно, что человек этот любознательный и смекалистый.
- Ну, почтенный Джон, уж и удивили вы меня! – воскликнул плотник, изучив мои наброски. – Отродясь о такой вещи не слыхивал! Никак, сам Господь вас надоумил придумать столь диковинную штуку для облегчения немощных! Что ж, возьмёмся мы с парнями за ваш заказ. Дело-то, конечно, непривычное, но с советами вашими да Божьей помощью, глядишь, и управимся.
- Ты пособи только, Сэмми, а уж я за труды твои отплачу щедро! – отец радостно хлопнул парня по плечу. – Задача нам предстоит непростая – кресло-то для самого владетеля нашего, барона Готфрида предназначено. А значит, сработать его нам надо не за страх, а за совесть.
И вновь в кузне отца появилась весёлая ватага городских работяг, которые на протяжении целого дня пилили, строгали, клепали детали конструкции. Как я и просила отца, все металлические детали кресла он выковал сам со своим подручным Уильямом. Шли дни, и работа близилась к завершению.