Погода стояла тёплая и солнечная, но не жаркая. Лёгкий ветерок приносил прохладу, позволяя насладиться путешествием без изнурительной духоты. Небо было ясным, и солнце ярко освещало дорогу, согревая мою беспокойную душу и вселяя надежду.
Повозка медленно приближалась к городу, и пейзаж вокруг становился всё более оживлённым. На полях тут и там работали крестьяне, возделывая урожай. Пастухи призывали стада коров и овец своими звонкими рожками. По пути встречались крупные поселения, окружённые деревянными стенами и каменными башнями.
Наконец, ближе к вечеру, повозка подъехала к городским воротам. Они были открыты, и стражники в доспехах проверяли всех въезжающих.
К мэтру Хаксли и его домашним вопросов не возникло, видимо, стражи порядка хорошо знали столь известную в городе персону. А вот мы с музыкантами и отцом вызвали немалое внимание со стороны охраны.
- Кто такие, куда путь держите, есть ли у вас какие-либо бумаги? – строго вопросил нашу компанию начальник стражи, тучный человек с красным опухшим лицом, которое без слов говорило о его пристрастии засиживаться за горячительным в тавернах.
- Я, достопочтенные стражи, новый мастер гильдии оружейников, а со мной дочь моя единородная, незамужняя девица, - почтительно кланяясь, стал объяснять кузнец. – Был я верноподданным барона Готфрида, да его милость мне бумагу для вступления в гильдию справил. Вот, извольте взглянуть.
Отец протянул стражу порядка свой документ, вынув из поясной сумки, и тот принялся внимательно его изучать. Вернув бумагу отцу, стражник заявил:
- А слыхивал ли, путник, как испокон веку в народе говорится? «Добра ты, может, грамота, да не при нас ты писана!». Кто его знает, а вдруг бумага твоя фальшивая? Сейчас любой писарь за серебряк такую состряпать может. А отвечать потом мне придётся, что бродягу какого-то в городские ворота впустил.
- Никак нет, ваша честь, - оправдывался отец. – Господь видит, что бумага эта настоящая. Клянусь…
- Бог-то, может, и видит, - тут же прервал его начальник городской стражи, - да нам, грешным, не разглядеть. Ты бы приложил чего к бумаге, авось и зрение получше станет.
Как человек бывалый, кузнец понял намёк начальствующего лица. Вздыхая, он полез в свою поясную сумку, порылся в ней и, незаметно для окружающих вложил в руку главы охраны крупную монету. Тот сразу повеселел.
- Ну что ж, коли так, добро пожаловать в наш город. Только пошлину ещё за въезд внести надобно за тебя да за дочь твою. Мы люди маленькие, всё с путников в доход казны собираем, как королевский закон велит.
Отец вздохнул в очередной раз и, делать нечего, отдал стражам требуемую сумму. После чего внимание начальника переключилось на троих музыкантов:
- Ну, а вы, странствующие господа, кто такие будете? Уж точно не крестьяне и не ремесленники. Больно уж подозрительна мне ваша шайка, уже не за худым ли каким промыслом в город явились?
Арнольд, Фрэнк и Эдуард почтительно поклонились. Как всегда, первым заговорил мой милый скрипач:
- Мы, о доблестный воин, мирные люди. Странствуем по королевству, воспевая рыцарские подвиги да деяния государя нашего доблестного. Всю державу без малого исколесили на своих двоих. Вот и в вашем славном городе намереваемся дать пару представлений, да и пойдём себе в дальнейшие странствия. Музыкой сладостной мы слух людской услаждаем, да печали разгоняем у добрых людей, как и повелел нашему брату сам Господь. Даже сам царь Давид, как вам известно, весьма искусно на лире играл, так что греха в деяниях наших нету.
- А, бродяги и попрошайки! – захохотал стражник. – Так бы сразу и сказал, а то, эвон, какую мудрёную речь загнул! Ну, господа музыканты, гоните по золотому за человека, чтобы в город войти. А нет – так ступайте своей дорогой, без вас тут проходимцев хватает! Небось, бряцая на струнах да распевая глупые песни, больше поживы с добрых людей соберёте!
Менестрели переглянулись и поняли, что выхода у них нет. Они вывернули карманы и вручили корыстному охраннику требуемое. Наконец, начальник стражи велел своим подручным открыть огромные ворота и впустить нас.
Когда повозка наша въехала в город, перед глазами моими открылся удивительный вид. Узкие улочки были вымощены камнем, а дома построены из кирпича или дерева. Въезжая в город, я сразу почувствовала волну какого-то мерзкого зловония и вспомнила о реалиях средневековой гигиены.
- Отчего тут у вас так пахнет, мэтр Хаксли? – спросила я своего спутника.
- Город, дитя моё, без того нельзя, - добродушно пояснил мне нотариус. – Сама подумай, сколько тут простого народа живёт. Да ты не опасайся, это ближе к окраинам у нас помойки плодятся, как грибы. А вот доедем до главных улиц, там такого уж поменьше будет!
Мы двигались по довольно оживлённым мощёным улицам. Тут и там толклось множество людей: торговцы продавали свои товары, ремесленники работали в мастерских, а чумазые детишки шумно бегали вокруг.
В центре города располагался замок, окружённый рвом с водой. Рядом я заметила готический собор, величественный и красивый. По сравнению с ним наша деревенская церковь, когда-то так восхитившая меня своей архитектурой, теперь казалась жалкой и убогой. Вокруг собора сновали люди, очевидно, пришедшие на вечернюю мессу.
Сказать правду, я была поражена новой, невиданной атмосферой средневекового города. Я понимала, что попала в другой мир, полный тайн и загадок для человека родом из XXI века.
Наконец, мы подъехали к жилищу нотариуса, которое находилось в самом центре города. Дом представлял собой двухэтажное каменное здание с просторным внутренним двором и хозяйственными постройками. Фасад был украшен лепниной, колоннами, арками, что придавало ему внушительный и роскошный вид. Все говорило о состоятельности жильцов дома. Высокие окна обеспечивали хорошее естественное освещение и вентиляцию помещений. Двери и рамы были украшены коваными элементами и витражами, добавляя жилью изысканность и уют. Покрытая черепицей крыша защищала дом от непогоды. Внутренний двор был благоустроен и озеленён, здесь расположились даже маленький фонтанчик, беседки и цветочные клумбы. Высокий каменный забор вокруг дома создавал ощущение уединённости и безопасности.
Семейство любезно пригласило нас внутрь, и я с любопытством осматривалась, покуда гостеприимная Кэрол с гордостью демонстрировала своё хозяйство. Первый этаж дома предназначался для хозяйственных нужд и включал в себя кухню, кладовые и помещения для слуг. Второй этаж был жилым и состоял из гостиной, столовой, кабинета и нескольких спален.
Мэтр Хаксли уговорил музыкантов остаться на эту ночь его гостями, а наутро уже отправляться по своим делам. По его словам, ночёвка на постоялом дворе – удовольствие недешёвое, да и время уже позднее, а он свято чтил долг гостеприимства.
Нас накормили вкусным горячим ужином, а троица менестрелей не отказалась угоститься парой кружек доброго эля. После недолгой беседы за трапезой слуги развели нас по комнатам. Мне досталась уютная спаленка с просторною кроватью и непривычно белоснежным бельём. Утомившись после дорожных приключений, я уснула мгновенно, едва голова коснулась подушки.
Утром все мы, бодрые и выспавшиеся, собрались в хозяйской столовой. Нас ждал завтрак, не менее вкусный, чем вчерашний ужин. Откушав, музыканты засобирались на улицу – им надо было найти место на городской площади для своего выступления. Потом они пообещали ещё раз заглянуть к нотариусу и проститься со всеми.
После завтрака ко мне подошёл отец.
- Послушай, дочка, нам надобно с тобой сходить на рынок да запастись припасами. Негоже хозяев объедать, мы ведь тоже не нищие. Надо и свою лепту на общий стол вносить. Ты попроси у прислуги большую корзину, а я схожу в комнату за деньгами, да и тронемся.
У здешней служанки, добродушной старухи, я раздобылась корзиной, расспросила о дороге на базар, и мы с отцом вышли из дома. К счастью, рынок находился довольно близко к нам.
Базар распростерся на торговой площади города и занимал её почти полностью. Здесь нашим глазам предстали целые груды товаров: мясные, рыбные, овощные, фруктовые ряды, лотки с пряностями и специями, прилавки с тканями и кожей.
Вокруг товаров толпились люди всех сословий: крестьяне, торговцы, ремесленники, монахи, дворяне и даже благородные дамы, которые придирчиво рассматривали ткани и украшения. Атмосфера на базаре была оживлённой и шумной. Торговцы громко зазывали покупателей, предлагая свой товар, а их клиенты азартно торговались, стараясь получить скидку или обменять нужную вещь на что-то другое.
Мы с отцом решили начать с овощного ряда. Подойдя к одному из прилавков, он вдруг изумлённо застыл, словно громом поражённый. Я проследила за его взглядом. Кузнец в упор смотрел на женщину не первой молодости, лица которой я толком не могла разглядеть. Она выбирала кочаны капусты, оживлённо переговариваясь с торговцем.
- Что с тобой, батюшка? – спросила я кузнеца.
Отец заметно побледнел, схватил меня за запястье и с волнением произнёс, словно сам изумляясь своим словам:
- Дочка, ты не поверишь! Это… это… моя первая любовь…
Глава 19
Женщина у прилавка с капустой как будто почувствовала отцовский взгляд и обернулась в нашу сторону. Глаза их встретились, и мгновение спустя кочан выпал из рук незнакомки, а она, глядя на кузнеца, заохала, громко восклицая:
- Пресвятая Дева! Да никак это Джон Лидс, коли не врут глаза мои! Вот уж не ждала да не гадала!
Отец торопливо кинулся к ней.
- Марта, дорогая Марта! – вскричал он, порывисто пожимая её руку. – Ты узнала меня, выходит, и я не ошибся! Почитай, уже два десятка лет утекло, как мы в последний раз повидались! Да ты совсем-таки городской дамой стала, какими же ветрами тебя сюда занесло?
Во время их диалога я внимательно разглядывала женщину, которая, как я поняла, некогда многое значила в судьбе отца.
Городская жительница на вид казалась милой и приятной особой. Она была одета скромно, но со вкусом, не свойственным нашим крестьянкам, в добротное платье из тонкого льна, украшенного шёлковой вышивкой. На голове женщина носила простой чепец, из которого выбивались пряди светлых волос.