Сбивчивый рассказ сестры о попытке ее похищения, самоотверженно сорванной храбрым Феотром, я, пожалуй, пропущу. Но вот на работу в рекламный бизнес я бы девчонку принял, это точно. Уж как она мои подвиги расписала! Пришлось все же объяснить Фиарну, а тут же и подоспевшим Корнату и Николаю, что на самом деле все было немножко не так, что одного из мерасков девушка завалила сама, а еще одному вообще удалось смотаться.
— Не удалось, — злорадно ухмыльнулся Корнат, — его Мисси порвала. Лоари, с Мисси все хорошо, это не ее кровь! — крикнул он дочери, пытающейся найти на лапах рыси несуществующие раны.
Что ж, вообще все замечательно. Значит, и этот подонок свое получил. Нормально. И что там блеют пацифисты насчет противоестественности убийства таких выродков? Как раз убивать их нормально, естественно и необходимо. Я, например, только что угрохав пятерых, чувствовал лишь усталость, да еще и чувство удовлетворения своей работой. Пусть сделанной и не на пять баллов — тот, кому я попал в живот, все еще шевелился, хотя стонать уже перестал, и Фиарн добил его кинжалом.
— Спасибо тебе, Феотр, — просто и веско сказал Корнат, положив руку мне на плечо. — За Лоари и за всех нас. Я промолчал. А что тут скажешь, и так все понятно…
— Фиарн, — Корнат повернулся к сыну. — Бегом домой, бери коня и сразу к ротмистру Фоахту. Что ему сказать, ты знаешь. Сюда зови мать и Сиарка, пусть принесут пару чистых мешков и три лопаты.
— Да, отец! — Фиарн кивнул и, как и было приказано, бегом, отправился к хутору, а мы, подчиняясь следующему распоряжению Корната, отправились собирать трофеи.
Воняло от кочевников знатно. Немытыми телами, нестиранной одеждой и какими-то еще мерзкими запахами, в тайны происхождения которых вдаваться совсем не хотелось. Зато трофеи оказались довольно любопытными. Сабли при ближайшем рассмотрении больше напоминали кавказские шашки — эфес без гарды, относительно короткий клинок, разве только кривизна более выражена. Да и носились так же — выше к поясу и изгибом назад. Мне понравились кинжалы — изогнутые хищные клинки неожиданно каких-то даже благородных, я бы сказал, пропорций, с удобными рукоятками. На вид удобными — пробовать, как они ложатся в руку, я твердо намеревался, только предварительно отмыв их с мылом. Ружья, из которых палили по мне, были двуствольными, так что не с двух рук стреляли, а из всех стволов сразу. У одного вообще было аж три ствола! С трупов собрали несколько горстей самых разномастных монет, преимущественно серебряных, хотя и с дюжину золотых нашлось. Ну и в довершение всего с главаря сняли массивный золотой перстень с темно-синим камнем, уж не знаю, каким именно, не силен я в этом. Ну как сняли — палец ему Корнат просто отрезал, иначе не получалось.
Потом с помощью трофейных лошадок вытащили семь человеческих трупов да один конский из оврага, отволокли их на небольшую поляну и принялись за работу.
Глава 8
— Корнат, — спросил я, когда мы, наконец, закончили работу и направились к хутору, — а зачем ты послал Фиарна за солдатами? Этих мерасков мы перебили, а если в лесу есть другие, может, стоило его по другим хуторам послать, там предупредить людей?
Работы хватило всем. Корнат, Таня и Лора занялись убитой лошадью — сначала Корнат ловко и быстро снял с нее шкуру, затем Таня с Лорой принялись столь же сноровисто разделывать тушу, тут же складывая куски мяса в те самые принесенные Таней мешки. Мы с Николаем и Сергеем в это время копали могилу для незадачливых кочевников. Серега начал было ворчать — слишком, мол, много чести этим козлам, пусть бы себе валялись да гнили потихоньку, но Николай объяснил ему, что, во-первых, нюхать мертвечину никому не интересно, а, во-вторых, нечего прикармливать лесное зверье человечиной, оно потом может сделать неправильные выводы насчет нового корма и искать его уже целенаправленно. Когда Корнат посчитал размеры и глубину вырытой ямы достаточными, туда свалили убитых мерасков и то, что в итоге осталось от лошади, закопали, притоптали, чтобы тому же зверью не откопать, да еще заложили дерном. Ни холмика, ни, тем более, каких-то памятных знаков не осталось — все же насчет чести не для козлов Серега был прав.
Кстати, внешний вид мерасков меня несколько озадачил. Я все же привык к тому, что в нашей истории кочевники — это раскосые монголоиды или тюрки, в крайнем случае какие-нибудь цыгане, но всегда представители народов, сильно отличающихся по внешности от белых людей. Здесь же они отличались больше сложением, чем чертами лица, а более темный цвет кожи имел причиной, как я подозревал, всего лишь хроническую немытость. А так… Короткие ноги, небольшой рост — вот почти и все. Ну да, лица чуть пошире, волосы почти у всех черные, у двоих седые, эти наверняка тоже жгучими брюнетами были когда-то. Еще одна интересная деталь — очень сложно определить на глаз возраст мерасков. Хотя, кто из них постарше, а кто помоложе, можно было догадаться по густоте и длине бород. А вот на головах они волосы очень коротко стригли. Ну да черт с ними. Они пришли сюда врагами людей, которые отнеслись ко мне по-доброму, так что свое получили вполне справедливо, а уж что у них там с генотипом и фенотипом, дело вообще сто сорок седьмое.
— Нет, Феотр, — тихо возразил Корнат. — Понимаешь, мераски не похищают наших девушек в рабство.
— Почему? — насколько я себе это представлял, как раз похищение девушек для продажи в гаремы должно быть одним из излюбленных занятий кочевников.
— Гвенд гласит, что если женщина отомстила насильнику, ее нельзя считать обесчещенной. Поэтому когда наши девушки попадали в рабство, они рано или поздно всегда убивали своих хозяев.
— Но зачем тогда они пытались похитить Лоари? — не понял я.
— Есть у них обычай…, - Корнат говорил тихо, явно чтобы не слышала Лорка. — Они верят, что если сжечь заживо девственницу, это привлечет к ним удачу.
Черт, вот же ублюдки! Я не сдержался и выругался. По-русски, естественно, но Корнат меня примерно понял.
— Они и своих девок жгут за милую душу, — продолжил он, — но… Девственницу из народа врагов надо сжечь, чтобы сопутствовала удача на войне.
— С этими же врагами? — спросил я, хотя и так было понятно. Корнат только кивнул.
— Форт не так далеко, — добавил он чуть позже. — Там эскадрон конных егерей и телеграф. Уже до темноты егеря ротмистра Фоахта будут в лесу, а завтра сюда придет весь полк. Если имперцы узнают, что кого-то из девушек все-таки похитили, вслед пустятся сразу, а по лесу они могут идти куда быстрее мерасков. Да и корабли вылетят тогда уже вечером, им-то что днем летать, что ночью — все равно.
— Как это — корабли вылетят?
— Воздушные корабли, мы их просто кораблями зовем.
Так, дирижабли, стало быть. И еще телеграф. Но телеграф, ладно, у нас он не помню когда появился, но очень давно. Хотя это сейчас мы телеграфом только старинную электрическую проводную связь зовем, в доэлектрические времена телеграфом и гелиограф обзывали частенько, и семафорную связь. А вот дирижабли — это куда интереснее. Все-таки, если я ничего не путал, у нас они где-то уже к концу девятнадцатого века вовсю летать начали, а уж чтобы в военных целях, так и еще позже, чуть ли не в Первую мировую только. Да, кто-то им тут прогресс подпихивает, и очень неплохо подпихивает. Этак тут, глядишь, еще и конкуренция между попаданцами имеется, нам с Николаем в таком случае тяжко придется…
Конные егеря, как и говорил Корнат, появились быстро. На хутор Фиарн вернулся в компании офицера, представившегося лейтенантом Киннесом, и четверых солдат. Лейтенант о чем-то поговорил с Корнатом наедине, затем Лорка пригласила на встречу с представителем Империи нас всех. Попаданцев, то есть, потому что с семьей Триамов лейтенант был, судя по всему, давно знаком.
— Господин Мель-ни-ков, — фамилию мою лейтенант Киннес произнес хоть и с трудом, но правильно, — Империя благодарна вам за спасение ее подданной!
Пришлось произнести несколько дежурных слов насчет того, что на моем месте так поступил бы любой. Не очень комфортно чувствовал я себя в шкуре героя, если честно. Ну, сделал и сделал, чего теперь огород городить?
— Госпожа Де-ми-до-ва, — и снова непривычную фамилию лейтенант назвал без ошибки, — господа, я рад нашему знакомству и надеюсь продолжить его при более благоприятных обстоятельствах. А сейчас прошу меня простить — служба! — господин лейтенант лихо подбросил ладонь к козырьку и на секунду придержал возле него сложенные щепотью пальцы.
Хм, у них, значит, этот жест возник, как и у нас, обозначая готовность снять головной убор, а не как у англосаксов. Я помню, долго смеялся, когда узнал их версию происхождения воинского приветствия. Если верить ей, сэр Фрэнсис Дрейк велел своим матросам и офицерам прикрывать глаза правой рукой, когда его корабль изволила посетить королева Елизета Первая. А когда та поинтересовалась, чего это все вдруг закрывают глаза руками, Дрейк продемонстрировал шедевр верноподданнического прогиба: «Они ослеплены красотой вашего величества!». Впрочем, тут англосаксы, похоже, не лгут. У них до сих пор считается нормальным прикладывать руку к пустой голове, видимо, так со времен Дрейка от ослепительных красот начальства и спасаются…
Конные егеря мне понравились. Такие ладные ребята чуть постарше Фиарна, веселые и добрые на вид, но вот мераски, как я полагал, оценить их доброту не смогли бы. Кстати, если рядовые егеря лицами были очень похожи на того же Фиарна, то лейтенант Киннес явно представлял какую-то другую этническую группу. Лицо у него было более вытянутым, черты порезче, сложением он тоже отличался более сухопарым, да и речь у него на слух воспринималась как более резкая.
Носили конные егеря все те же рыже-бурые в зеленых разводах рубахи, только что с погонами — черными с зелеными кантами и зелеными же значками, рассмотреть которые я не успел, невысокие кепи в чехлах все той же маскировочной расцветки, таким же, как у Триамов, был и покрой сапог, только не цвета натуральной кожи, а черных. На вооружении своих солдат Империя, похоже, не экономила — у каждого, даже у офицера, винтовка (новой системы, с отъемным магаз