Да… С Кройхтом его величество поступил, уж даже не знаю, как и назвать. С одной стороны никакого суда по вполне реально грозившему товарищу обвинению в покушении на убийство не было, как не было и следствия, и самого обвинения. Более того, в отставку Кройхт был отправлен с пенсией и сохранением права на ношение мундира. А с другой, проживать в столице император отставному государственному лейтенанту-советнику запретил, и пришлось экс-чиновнику перебраться в Оттлак — небольшой уютный город-курорт на юго-востоке Империи. Правда, лечебным процедурам Павел Андреевич предпочитал спиртные напитки. Крепкий организм целых восемь лет сопротивлялся такому образу жизни, но потом не выдержал, и ни Локаса Кройхта, ни Павла Петрова не стало. Жаль, конечно, что так глупо он свою жизнь закончил, да еще глупее закончилась наша с ним совместная работа. Впрочем, кто его знает, смог бы он работать по-новому, да еще сотрудничать с Шелем в моей голове? Вот уж не факт, потому как имперские кадры общества с тех пор поменялись очень сильно, и вовсе не из-за возраста — вон, Стеннерт до сих пор работает, в свои-то шестьдесят четыре.
А работа у нас, можно сказать, кипит. Были, помню годы, когда мы по четыре попаданца принимали, но это рекорды, так-то двумя-тремя ежегодно обходимся. Но что выдергивание попаданцев с Земли, что прием их тут у нас теперь организованы куда лучше.
Во-первых, мы с Шелем усовершенствовали методику считывания ментального фона кандидатов. Я подсказывал Шелю, что именно в этом фоне нужно особенно внимательно вычитывать, причем не только в профессиональных склонностях, но и в чертах характера, а он уже думал, как это лучше сделать. Обычно придумывал, да.
Во-вторых, прием попаданцев мы подняли на уровень, о котором раньше «золотые орлы» не то что мечтать не могли, а и просто подумать не догадались. Мы в каждом случае заранее планировали, в какое именно место попаданец, прошу прощения за тавтологию, попадает, и подводили туда пару-тройку агентов, которые приглядывали за перемещенным специалистом, помогали ему сделать первые шаги по вживанию в нашу действительность, а затем и делали то самое предложение, от которого трудно отказаться.
Ну и, в-третьих, доставку попаданцев мы теперь планировали, заранее рассчитывая их потребное количество и ассортимент, то есть области их познаний и уровень квалификации.
Результаты такого подхода, что называется, впечатляли. Более того, до сих пор впечатляют и еще будут и будут впечатлять. Я вот, например, на работу и домой езжу в служебном автомобиле, причем этот автомобиль передвигается по столичным улицам не сам по себе, а как участник весьма оживленного движения. Личных автомашин, правда, пока очень мало, но таксомоторный бизнес развит неплохо и продолжает активно развиваться, да и грузовики с автобусами добавляют на улицах оживления. Но уже и регулировщики стоят на перекрестках, и готовится установка светофоров. Прогресс, как известно, штука не бесплатная, так что случаются и дорожно-транспортные происшествия. Справедливости ради стоит сказать, что основную их часть составляют пока что последствия испуга извозщичьих и ломовых лошадей, нервная система которых не вполне адекватно реагирует на угрожающе ворчащие и непривычно пахнущие безлошадные экипажи.
В небо Империи регулярно поднимаются аэропланы и, более того, почти столь же регулярно приземляются. Дирижабли пока еще продолжают оставаться главным воздушным транспортом, но и когда самолеты уверенно встанут на крыло, никуда не денутся. В воздух летающие корабли поднимаются уже не на водороде, а на гелии, так что никакого «Гинденбурга» у нас точно не будет. И есть уже группа местных энтузиастов, под руководством очередного попаданца вовсю экспериментирующих с ракетами, точнее, с различными видами их двигателей и системами управления.
В одном из новых зданий Императорского Высшего Политехнического училища занимает две комнаты сооружение, вполне заслуживающее права именоваться программируемым компьютером, и какие-то непонятные люди смущают уважаемых профессоров своими безумными идеями. Нет, ну надо ж придумать — «язык программирования»! Зато некоторые студенты, погрузившиеся в дебри этой зауми, увлеклись ею всерьез и надолго.
Встает, правда, вопрос: а что мы будем делать, когда уровень нашего развития превзойдет земной? То есть не то чтобы прямо встает, но ведь к тому потихоньку движется… Ну я так думаю, до полного выхода вперед все равно скоро не дойдет, еще долго будут оставаться какие-то направления, в которых помощь попаданцев нам понадобится.
Попаданцев я стараюсь отбирать с таким расчетом, чтобы чуть больше половины из них были русскими. Не потому, что развел тут землячество и вовсю раздаю льготы и привилегии по национальному признаку, а исключительно ради дела. Слов нет, что европейские, что американские специалисты великолепны, но… Чтобы все их преимущества раскрылись в полной мере, эти люди должны работать на налаженном производстве. Сделать конфетку из дерьма, а то и вообще из ничего — дело для них почти что недоступное, тут нужны русские. А вот уже потом на это дело ставим какого-нибудь немца-американца-француза, и тот налаживает управление, логистику, отчетность и превращает созданный русскими хаос, который почему-то работает, хотя и не понять, как, в предприятие, функционирующее нормально, объяснимо и предсказуемо. А в общении с ними со всеми у меня проблем нет — английский и немецкий я знаю, какие-нибудь французы или шведы знают английский, ну а имперский все они так или иначе осваивают.
Русский язык я, соответственно, не забываю. Лорку, кстати, как она когда-то давно просила, говорить и писать по-русски тоже научил, и детей научил, и внуков собираюсь научить, и вообще превратить это в родовую традицию, передающуюся из поколения в поколение. Почему еще мне нужно, чтобы по-русски говорили, писали, а еще лучше — думали, мои потомки? А чтобы мышление сохраняли соответствующее. Язык, он же не только для общения служит, он задает сами принципы мышления. И раз уж на мой род возложена особая миссия, то и выполнять ее надо по-особому, с нестандартным подходом и чисто русской, извините за выражение, креативностью.
Что за миссия? В тот день, когда император даровал нам с Лоркой дворянство, он вкратце объяснил, что это будет для нас означать. Это чтобы я, если что, успел отказаться…
— Знаете, Миллер, — сказал он мне тогда, — мы привыкли рассматривать бездетность людей из вашего мира как благо. Да-да, именно как благо, — упредил он мой вопрос. — Сами посудите: возникли бы у нас целые рода иномирян — так ли уж сильно они отождествляли бы свои интересы с интересами Империи? И как бы они уживались со старой имперской аристократией? Ведь новой аристократией они бы так или иначе стали, вы же это понимаете.
М-да… И ведь не поспоришь с его величеством, даже не потому, что император, а потому, что прав. Видимо, создатели Шеля тоже что-то в этом понимали, вот и блокировали попаданцам репродуктивные возможности.
— И раз вы, Миллер, через это перешагнули, я предлагаю вашему роду особое, уникальное служение Империи. А вместе с таким служением — и особое, уникальное положение.
Я начал было лихорадочно соображать, что такого особенного и уникального мог бы предложить мне и моим потомкам его величество, но император не дал мне на это времени.
— Я хочу, Миллер, чтобы вы и ваши потомки взяли на себя Шеля. Чтобы вы передали его вашему сыну, он своему сыну и так дальше. Заметьте, Миллер: не отдать Шелю свои тело и разум, а взять Шеля.
Хм… А ведь и правда… Поставить себя главным в нашей паре и пусть Шель чувствует себя обязанным… Это идея! Да, нелегко, да, надо все как следует продумать, но ведь есть же, к чему стремиться! Ну, его величество, ну, предложил так предложил…
— Вы можете даже отказаться, — продолжал император. — Но я бы просил вас принять мое предложение. Так нам всем будет лучше. Мои наследники будут знать, что столь могущественная иномировая сущность зависит от их подданного. Ваши наследники будут знать, что Империя в лице своего монарха гарантирует исполнение договоренностей с Шелем. Шель будет знать, что его востребованность Империей сохраняется и поддерживается моими и вашими наследниками.
…Как вы понимаете, я тогда согласился, испросив и получив единственное послабление — взять паузу, чтобы посоветоваться с женой. Все-таки род, на который император собрался возложить такое, пойдет от нас с ней, так что ее мнение стоило бы и учесть. Лорка, ясное дело, сначала не шибко это одобрила, но то ли сам факт превращения в дворянку, то ли впечатления от близкого общения с ее величеством не позволили ей протестовать всерьез. И через пару дней я подал в дворцовую канцелярию коротенькое письмо со своим согласием.
Жизнь в одном теле с Шелем неожиданно стала источником существенных выгод и преимуществ. Про выросшую работоспособность я просто тихо молчу — из моего одиннадцатичасового рабочего дня Шель восемь-девять часов просто работает вместо меня, а потом передает мне часть памяти о совершенных им действиях, и я успеваю еще кучу всего сделать за оставшееся время. И как работает! Незаменимый сотрудник прямо… Сам он тоже доволен нашим симбиозом, в основном из-за возможности воспринимать реальность по-человечески. Он даже признался мне, что начал лучше понимать людей, видя мир человеческими (моими, если уж точнее) глазами. Сами понимаете, работу с попаданцами такое понимание только улучшает.
Бездетность попаданцев мы сохраняем и поддерживаем, подбирая к перемещению людей, у которых семейные ценности стоят не на первых местах. А я готовлю к работе с Шелем своего второго сына, Александра (здесь он Сандер). В свои семнадцать это уже довольно рассудительный молодой человек, а здорового цинизма жизнь ему добавит вместе с опытом, ну и моей, конечно же, помощью. Старший, Михаил, Миклас по-здешнему, увлекся морской романтикой, которую с моей же подачи в Империи давно уже и весьма активно продвигают в массы, особенно в молодежь. Империя начала-таки колонизацию заморских земель, поэтому моряки стали очень востребованы. Вот чтобы заранее хотя бы как-то снизить остроту их нехватки, и появились дешевые приключенческие книги на морскую тематику, и красивые (тоже, разумеется, копеечные) цветные картинки с морем и кораблями. Народ повелся, и с кадрами для флота, что торгового, что военного, проблемы, конечно, пока еще имеются, но не такие уж и острые. Мишка не так давно получил первый офицерский чин во флоте и теперь господин мичман Миллер дома гость, к сожалению, не частый. Младшенький наш, Федор, уже явно выраженный технарь, хоть ему и всего тринадцать. Дочки, Олли и Таани (ну-ка, догадайтесь, как зовут их дома!) неизменно меня радуют, потому как пошли в маму. Ольке девятнадцать, этой осенью выходит за мишкиного приятеля, тоже морского офицера и тоже мичмана, хотя уже без пяти минут лейтенанта. Офицера зовут Арнит Киннес. Таньке пятнадцать, опять же, не успеешь оглянуться, как придется приданое собирать.