только страсти и ревности, поэтому неудивительно, что какая-то неразумная часть меня наслаждалась зрелищем.
Ливей начал медленно склоняться ко мне, а поняв, что я не собираюсь убегать, отпустил мое запястье и обхватил талию. Что-то заклубилось в глубине его глаз, и в следующее мгновение губы принца обрушились на мои с таким голодом и напором, от которых кровь закипела в венах. В голове не осталось ни единой мысли… ни злости, ни стыда, ни опасений, к чему это может привести. Лишь пьянящая легкость и искрящийся огонь, которые струились по венам. Я скользнула ладонями к его шее, чтобы притянуть Ливея ближе, и слегка откинула голову назад, растворяясь в его прикосновениях и жаре страсти, а он сильнее сжал меня в объятиях, из которых больше не хотелось вырваться.
Этот двор… Когда-то я считала его своим убежищем, где меня успокаивал шум водопада, а наполнявший воздух аромат весенних цветов дарил радость. Но через эти сладкие воспоминания вдруг пробилось одно, которое оставило самый глубокий след. Как я, дрожа, сидела в полном одиночестве на скамейке после торжества, где объявили о его помолвке.
Я резко, со всей силы оттолкнула Ливея. Он отшатнулся назад, выпустив меня из объятий. Хватая ртом воздух, я попыталась собрать остатки самообладания.
— Нет, Ливей. Все кончено. Между нами все кончено.
Он провел рукой по волосам, а его грудь вздымалась и опадала в неровном ритме.
— Давай не будем лгать друг другу, Синъинь. Ничего не кончено. Твое сердце все еще бьется в такт с моим. И у тебя до сих пор остались чувства ко мне. Как и у меня — к тебе. — Он говорил спокойно, без капли надменности, но с уверенностью, которая раздражала в сотни раз сильнее.
— Чего ты от меня хочешь? — закричала я, злясь и на него, и на себя. — Ты обручился с другой, но при этом пытаешься вытянуть у меня признание в каких-либо чувствах. Неужели тебе доставляет удовольствие так унижать меня? Или ты собираешься пойти по стопам своего отца и завести по наложнице в каждом уголке дворца?
— Ни за что! — Он отшатнулся от меня, словно такое предположение его оскорбило.
Я и сама не верила в свои резкие слова, но какой-то части меня — ожесточившейся и мстительной части — хотелось побольнее его задеть. Ранить так же глубоко, как он ранил меня. Мы молча уставились друг на друга. Сердце колотилось в груди, и оставалось лишь надеяться, что он этого не услышит.
Наконец Ливей отвернулся и стиснул кулаки.
— Я и сам не знаю, что творю, — нехотя признался он. — Разум твердит мне успокоиться, отпустить тебя. Но я не могу. Я вижу тебя везде, куда бы ни направился. Ощущаю рядом, что бы ни начал делать: ем за своим столом, просыпаюсь в своей кровати — твой голос отдается в моих ушах, а улыбка сияет перед глазами. Я не могу забыть тебя, как бы ни пытался.
Мы продолжали стоять друг напротив друга, но больше никто не произнес ни слова. Я мысленно корила себя за слабость, что не ушла, что его признание так меня тронуло. Не знаю, сколько мы простояли бы там, словно застывшие каменные львы, если бы двери во двор не распахнулись. Я отступила в сторону, а к Ливею подскочил посыльный. Его черный головной убор сбился набок, а мантия развевалась на ветру.
— Ваше Высочество, — слегка запыхавшись, начал слуга после официального поклона, — Их Небесные Величества просят вас немедленно явиться в зал Восточного света. Возникли срочные обстоятельства, которые требуют Вашего внимания.
Ливей нахмурился.
— Я сейчас же направлюсь туда.
Он взглянул на меня, словно собирался сказать что-то еще, но затем зашагал прочь.
А я побежала в свою комнату, пытаясь успокоить бурлящие эмоции. Но как только переступила порог, они всколыхнулись вновь от вида сидящего за моим столом Вэньчжи.
— Разве ты не должен был провести все утро у генерала Цзяньюня? — спросила я, устраиваясь на соседний стул.
— Наша встреча быстро закончилась. — Его голос звучал напряженно и нерешительно, что совсем на него не походило. — Синъинь, я хочу тебе кое-что сказать.
Я сцепила руки на коленях, а по спине пробежал холодок в ожидании дурных вестей.
Вэньчжи наклонился ко мне.
— Я ушел в отставку из Небесной армии. — Голос капитана охрип от переполнявших его эмоций. — И в конце этой недели покину службу. Возникли важные семейные дела, которые необходимо уладить вдали отсюда… И вряд ли я скоро вернусь во дворец.
Вэньчжи говорил так неторопливо, словно хотел убедиться, что я поняла смысл каждого слова.
— Ты уезжаешь? К Западному морю? — выдавила я.
Он коротко кивнул.
— Но мне предстоит выполнить еще одно задание — проверить готовность войск на границе с Золотой пустыней. В последнее время там неспокойно.
Грудь сдавило так, что стало трудно дышать. После возвращения с земель у Восточного моря между нами что-то изменилось. Стоило мне увидеть Вэньчжи, как сердце начинало биться быстрее, а его улыбка согревала, как вино. И порой казалось, что в его глазах появляется блеск при взгляде на меня. Но мы сохраняли дистанцию и никогда — ни словом, ни жестом — не выходили за рамки приличий. И все же стали друг для друга не просто друзьями, а застыли на пороге чего-то нового и волнующего. А может, я заблуждалась? Я опустила глаза, чувствуя странную тревогу. Разочарование. И, наверное, боль. Хотя я не имела права на подобные эмоции. Стоило вспомнить, что еще пару минут назад мы с Ливеем целовались, как нахлынуло чувство вины.
Вэньчжи пристально посмотрел на меня, словно ожидая ответа на вопрос, которого я не расслышала. Но вот его голос пробился сквозь дымку моих терзаний.
— Ты поедешь со мной?
— К… границе с Золотой пустыней? — запнувшись, уточнила я.
— И туда тоже, если хочешь, — серьезно ответил он. — Но меня больше интересует, уедешь ли ты со мной, когда моя служба закончится?
Я провела языком по пересохшим губам.
— Что ты имеешь в виду? — Мне не хотелось ошибиться в его намерениях.
Улыбка Вэньчжи не только озарила лицо, но и осветила комнату.
— Разве ты не знаешь, что я к тебе испытываю? — Его голос дрогнул, а в железном самообладании появилась первая трещина. — Я не мог сказать об этом раньше, но сейчас меня ничто не сдерживает. Я хочу, чтобы ты поехала со мной… в мой дом, к моим родным. Чтоб мы могли вместе построить наше будущее. — Он склонил голову ко мне, отчего наши лбы соприкоснулись, а его дыхание согрело мою кожу. — Чтобы твои мечты стали еще и моими мечтами.
Счастье разошлось по телу, как рябь на пруду после проливного дождя. Мне казалось, я больше не поддамся любви… ее завораживающему очарованию и мучительным терзаниям. Я уже испытала свое счастье и верила, что смогу довольствоваться возвращением домой… в свой настоящий дом, а не во дворец, окутанный паутиной лжи. Но сейчас будущее с Вэньчжи манило ясным небом и отсутствием темных туч даже на горизонте. Ни тех, что появились от разбитого сердца или прошлых ошибок. Ни тех, что возникли от кровопролития между семьями или от взаимной ненависти и непрощенных обид. В этом будущем я смогла бы стать цельной и освободиться от чувства вины, раскаяния и тоски. Только сейчас я осмелилась признать собственный страх, что способна потерпеть неудачу. Что из-за высокомерия неверно определила ценность своего таланта, значимость своих достижений. Ведь, несмотря на службу в Небесной армии, надежды завоевать свободу для мамы таяли, как картина на шелке, слишком долго пролежавшая на солнце. Самым верным способом добиться отмены наказания по-прежнему оставалось помилование императора. Вот только сколько бы мои подвиги ни заслужили похвалы и подарков, — от которых я отказывалась, — никто ни разу даже не заикнулся о талисмане Алого льва. Генерал Цзяньюнь предупреждал меня об этом, но я поддалась гордости и не стала слушать. А ведь император не славился щедростью. Да и никого из приговоренных к вечному заточению ни разу не помиловали. Так что, наверное, пришло время искать новую возможность помочь маме. И кто знает, вдруг я отыщу какую-то лазейку на родине Вэньчжи, в Западном море.
Он положил ладонь на мое запястье, и я невольно дернулась. Вэньчжи все еще ждал моего ответа и, скорее всего, удивлялся затянувшемуся молчанию. Я посмотрела на его мужественное красивое лицо, и в груди что-то дрогнуло. Он мне нравился, глупо отрицать очевидное. Да и разочарование из-за его отставки лишь доказывало мою привязанность. Сколько раз я слышала, что любовь возникает между прекрасно подходящими друг другу людьми только спустя месяцы, а то и годы? В нашем же распоряжении имелась целая вечность.
— Ты ведь хочешь этого? — В его голосе не осталось ни грамма сомнений, наоборот, в нем звучала полнейшая убежденность, словно он прекрасно знал мой ответ.
Да. Слово рвалось с моих губ, но я так и не смогла его произнести. Что-то кольнуло в сердце, а тихий внутренний голос молил передумать. Я уже хотела попросить время поразмыслить, но тут раздался хруст гравия, и мы оба вздрогнули. Кто-то бежал к моей комнате с неоправданной поспешностью.
Когда Вэньчжи распахнул двери, перед ними как раз остановился молодой слуга.
— Капитан Вэньчжи, — выдохнул он, — я повсюду искал вас. Их Небесные Величества требуют вашего немедленного присутствия в зале Восточного света.
«Странно, — подумала про себя я. — Это уже второй гонец за сегодня, и опять спешка».
Глаза Вэньчжи вспыхнули от раздражения.
— Я скоро приду.
Слуга отшатнулся, но не ушел. Похвальное мужество, ведь на него обрушилось недовольство капитана.
— Все остальные командиры уже собрались. Мне… мне было приказано сопроводить вас туда, как только найду.
Вэньчжи вздохнул и посмотрел на меня.
— Давай продолжим разговор завтра.
Он собирался сказать что-то еще, но слуга переступил с ноги на ногу и бросил на нас обеспокоенный взгляд. Раздраженно покачав головой, Вэньчжи зашагал прочь.
А я, оставшись одна в своей комнате, просидела за столом, пока золотистое солнце не превратилось в тлеющий уголек. Если бы не утренняя встреча с Ливеем, я бы поверила, что мое сердце излечилось и освободилось от сковывавших его уз. И радовалась бы возникшему на горизонте великолепному будущему. Но я продолжала цепляться за частичку прошлого, как цветущее персиковое дерево тоскует по опавшему цветку.