– Потанцуем? – Женя подсел к девушке, которая одиноко примостилась на краешке дивана.
Он пришел в гости один, потому что был в ссоре со своей нерасписанной женой Полиной. Но гостей как раз было четное количество. Четыре на четыре, так что все хорошо.
Девушка едва повернула голову и поглядела на него холодно и недовольно. Потом даже не покачала головой, а одними глазами, чуть прикрыв их и отведя взгляд, дала отрицательный ответ.
Он вздохнул, встал, прошел через танцующую компанию на кухню. Обернулся. Девушка все так же каменно сидела, положив руки на колени и глядя прямо перед собой. Ее лицо было похоже на скорбную театральную маску: кончики губ книзу, между бровями вертикальные морщинки.
Он знал, кто она. Ее звали Кира, она была с соседней кафедры. Один раз они, кажется, пили кофе за одним столиком в буфете. Кажется, даже поговорили. Расписание, отчеты, все такое. Она тогда показалась ему красивой. Она и сейчас была ничего себе, если бы не тоскливо-надменное выражение лица. Ну и ладно. Наплевать. Надо выпить, а потом поехать домой, с женой мириться, раз тут не обломилось. В кухне должна быть кошелка с вином, которую он лично принес.
В кухне он наткнулся на Юру Грунского, хозяина квартиры.
– О, – сказал Грунский. – Вот и ты. Это класс. Слушай меня. Ты можешь с этой дурой что-нибудь сделать?
– Что?
– Да что хочешь. Чтоб она не сидела с кислой рожей. Она меня раздражает! Пусть танцует, пьет, хохмит. Или пускай валит.
– Блин. А зачем ты ее пригласил?
– Мудак был. Она сама напросилась. Мы стоим с Котей, договариваемся. А она вдруг: «Позовите меня тоже». Так внезапно. Кто она мне, всем нам? Даже странно. Рожа такая грустная. Я сказал: «Ну, приходи». Минутная слабость, типа.
– Ну и?
– Вытури ее, а? Выгони к херам! Или развесели. Сделай что-нибудь! Не могу!
– А почему именно я? – обиделся Женя.
– А потому что ты все равно один пришел! – тихо засмеялся Грунский. – Она тоже одна. Я с Ларкой, Костик с Балясиной, Куня с Аликом, так что она твоя! Вперед, не плача!
Ткнул его в плечо и убежал.
Хорошо.
– Кира, – сказал Женя, снова усевшись рядом с ней. – Что ты скисла? Давай веселиться. Мы будем петь и смеяться, как дети! Попробуем потанцевать. Не умеешь? Не беда! Пойдем на кухню, винца попьем. Или в ванную, а?
– Зачем в ванную? – она на полном серьезе нахмурилась.
– Поплаваем немножко.
– Отстань, – буркнула она. – Глупо шутишь!
– Хорошо. Тогда серьезно. Кира, у тебя что-то случилось? Что ты как на похоронах любимой тети?
– Чего тебе надо?
– Веселись, – повторил он. – Пей, пой, прыгай. Можешь, хочешь, будешь? Тогда вперед. Полминуты на перевстряску. Или уматывай. Я серьезно говорю. Я тебя провожу. На такси до дома. Решай.
– Спасибо, – мрачно сказала она и встала с дивана.
– Юра! – крикнул Женя хозяину. – Мы с Кирой пойдем прогуляемся.
Они стояли на остановке троллейбуса.
– Может, сама доедешь? – спросил Женя.
– Ты обещал, – сказала она.
– Ладно.
Она жила далеко и неудобно.
Попросила довести ее до квартиры. Женя оставил такси ждать.
Дверь в квартиру была открыта. Кира приложила палец к губам и на цыпочках вошла в дверь. Женя пошел за ней следом. Там была нищая и захламленная комната: коробки, сломанное кресло, сдохшие цветы на окнах. Диван, покрытый дырявым пледом. Из другой двери вышел жирный мужик лет сорока-пятидесяти, в пижаме. Под мышкой у него, свисая с полусогнутой руки, торчал сонный годовалый ребенок, пялил голубые глазенки.
– Ну? – заорал мужик. – Нагулялась-натаскалась? Нашлюхалась-натрахалась? Кому морду бить? Тебе? Или хахалю твоему? – он повернулся к Жене.
– Не бойся, – сказала Кира. – Он только орет, а драться не умеет и не любит. Он сам боится в морду получить.
– Чтоб ты сдохла! – заорал мужик. – Мальчик три раза обосрался!
– Сам ты обосрался, – мрачно сказала Кира.
– Сука! – закричал мужик и попытался ударить Киру ребенком по голове.
Она увернулась. Он закрутил ребенка у себя над головой, как городошную биту. Женя выхватил у него ребенка, прикрыл рукой. Ребенок даже не заплакал.
– Тебе лучше отсюда уехать, – сказал он Кире.
– Сейчас, – сказала она. – Я только соберусь.
Она собралась очень быстро, как в кино или во сне. Полминуты пометалась по квартире, вжик-вжик – и уже стояла с двумя сумками и рюкзаком за плечами.
Спустились вниз, сели в такси. Таксист спросил адрес. Кира вопросительно посмотрела на Женю.
– То есть в смысле? – он не понял.
– Ну ты же сказал, что ты меня увозишь, – сказала она.
– Э, нет! – возразил он, пересаживая ребенка ей на колени. – Я просто посоветовал тебе уехать. А остальное ты сама. Говори куда.
– А мне некуда, – сказала она.
– Куда едем? – снова спросил таксист.
Женя назвал адрес. Это была его собственная квартира. Досталась от бабушки. Он там жил с Полиной, своей нерасписанной женой.
– Это у тебя папа или муж? – спросил Женя про того мужика. – Дядя или отчим?
– Неважно! – сказала Кира.
Ну, неважно так неважно.
– Красота! – сказала Полина, когда они с сумками и с ребенком ввалились в квартиру. – А мне, значит, выметаться? Предупредил бы хоть!
– Ты что! Ты что! – Женя покраснел и стал ее хватать за руки, пытаясь погладить и приласкаться. – Это Кира с соседней кафедры, у нее семейные угрозы, она буквально ненадолго. Вы ведь ненадолго?
Полина выдернула руки и тоже посмотрела на Киру.
– Посмотрим, – сказала Кира и как будто пригрозила: – А если вам неудобно, то я могу уйти прямо сейчас!
И повернулась к Жене и Полине своим трагически каменным лицом.
– Ну, разбирайтесь сами, – сказала Полина, быстренько переоделась, накрасилась и ушла, дверным замком щелкнула, даже не попрощалась.
– Располагайся пока, – сказал Женя. – Вот тут свободная комната, бывшая дедушкина. А я пойду проветрюсь.
Вышел из квартиры и вспомнил, что у Юры Грунского все еще гульба идет, наверное. Правда, для него пары нет, ну и неважно. Выпить можно будет. Тем более что он целую кошелку вина принес, имеет право.
На метро доехал буквально за полчаса.
Боялся, что они уже по комнатам расползлись. Но нет, музыка-танцы, дым коромыслом, привет-привет и все такое.
Зашел в комнату, а там на диване сидит Полина. Нога на ногу, с бокалом и яблоком. Вот это да!
Налил себе вина, выпил. Подсел к ней.
– Потанцуем?
– А то! – она засмеялась, встала, положила ему руки на плечи.
Он притянул ее к себе. Они поцеловались.
Было весело и шумно, было прекрасно, было про все забыть и радоваться жизни. Когда они под утро вернулись домой, никакой Киры там не было.
Юрка Грунский тоже ничего не помнил. А соседнюю кафедру слили с какой-то другой и перевели в новый корпус, на Калужском шоссе.
Стакан водыэтнография и антропология
Мой приятель рассказывал:
«Я тем летом отпуск проводил на даче у сестры, у старшей, от другого брака папы моего – то есть она была меня старше лет на пятнадцать. Ну а мне было уже под тридцать. Уже успел развестись.
К ней все время забегала соседка, младшая, так сказать, подруга. Я даже спросил у сестры, сколько ей лет. Она смеется: “А тебе зачем?” Но видно, что двадцать пять примерно. Заходила что-то взять, что-то отдать… Иногда приходила, когда сестры дома не было. И все время просила попить. Ну, я ей приносил стакан воды из кухни. Она попьет и на стол поставит – обязательно чуточку не допив. Мне это странно стало. Как-то, извини, даже жалко! Хотя это, конечно, вовсе не была какая-то дорогая минеральная вода. Просто кипяченая, из графина. На кухне такой графин стоял.
Вот. Я сначала думал, что полный стакан ей много. Хотя было жарко, и она прибегала такая румяная, горячая. Ладно. Много так много. Стал ей поменьше наливать. Три четверти. Та же история – все равно не допивает. Потом – полстакана. Потом – еще меньше. Все равно! Ставит этак интеллигентно недопитый стакан на стол и говорит: “Спасибо”. Красивая, кстати говоря.
А меня это почему-то злило. Зачем это? Свою мещанскую изысканность показать? Типа оттопыренного мизинчика? Или это примета какая-то? Не знаю. Но было неприятно.
Один раз она пришла, Валентины, сестры моей, опять нету, ну поговорили о том о сем, она такая красивая, румяная, шла по солнцу, чувствуется, как жаром пышет от нее, – и говорит:
– А можно водички попить?
Я притащил из кухни графин и стакан и говорю:
– Катя, сами себе налейте, сколько вам надо.
Она налила вообще чуточку, треть стакана, даже меньше.
Сделала пару глотков. Не допила.
Поставила на стол, “спасибо” не сказала, повернулась и ушла.
И больше не приходила. Ни разу вообще.
А жалко. Очень красивая девушка. И вроде неглупая, образованная, умеет разговор поддержать. Стройная такая. Жалко!»
В зеркальном залесон на 1 февраля 2019 года
Приснился вот такой сон.
Я сижу в большом театральном зале. Вместо занавеса – зеркало, в котором подробно и ясно отражаются все зрители. Зрители, надо сказать, с удовольствием сами себя рассматривают, и я начинаю думать, что в этом и состоит весь спектакль. Во всяком случае, мы все вот так сидим довольно долго.
Я сижу примерно в пятом ряду. Всматриваюсь в зеркало-занавес и вдруг вижу, что в первом ряду сидит Ольга Рязанова, моя подруга еще с детских дачных лет. Я машу ей рукой, то есть ее отражению, она замечает меня и машет мне в ответ.
Вдруг Ольга встает, поворачивается к залу и говорит:
– Друзья! Сегодня здесь среди нас Генрих Бёлль. Давайте его попросим, пусть он нам почитает вслух свой замечательный, любимый нами рассказ «Глазами клоуна».
Именно так – рассказ, хотя все знают, что это повесть.
С кресла недалеко от меня встает какой-то парень лет тридцати. Длинный, в некрасивой поношенной куртке, и сам некрасивый, с мелкими бугристыми чертами лица, и к тому же небритый. В о