На берегу стоит Кас.
Он видит все: мою грудь, растительность на лобке, шрам внизу живота, оставшийся от удаления аппендикса. Я ныряю под воду, надеясь, что незваный гость уйдет. В конце концов, он почти не умеет плавать.
Но тут ощущаю на плечах крепкую хватку и оказываюсь на поверхности. Мокрые волосы залепляют глаза, словно влажная осенняя листва землю в лесу.
– Кас? Ты что творишь? – кричу я.
Он же смотрит на меня так, будто увидел призрака, и явно не в состоянии ответить.
Я плыву к берегу и вскоре уже бреду по галечному пляжу. Парень следует по пятам.
– Ну, ты доволен? – рычу я, прикрывая руками грудь и низ живота. – Ты напугал меня так, что чуть душа не вылетела. – Капли стекают по моим голым плечам и спине.
– Я думал, ты тонешь, – наконец выпаливает Каспиан. – Ты погружалась под воду. – Он обводит меня взглядом, краснеет и отводит глаза.
– Ты думал, я тону? – не могу удержаться от смеха я. – Это ты практически не умеешь плавать! Ты что, за мной следил?
– Н-нет, – запинаясь, отвечает приятель. – Я пришел сюда, чтобы немного успокоиться.
– Это мое секретное место.
– И мое. Вернее, я думал, что оно секретное.
– Не смотри, пока я одеваюсь.
Он садится на землю и закрывает глаза, пока я торопливо натягиваю лифчик и трусы на мокрое тело.
– Каспиан и Пайпер! Чем это вы здесь занимаетесь? – внезапно раздается из-за деревьев звонкий голос матери.
Кожа тут же покрывается мурашками.
Парень поднимается на ноги.
– Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве. И не думал, что застану тут вашу дочь.
Лицо матушки искажается от отвращения. Она заносит руку, точно собирается влепить Касу пощечину, но затем роняет ее.
– Вы же практически брат с сестрой.
Но это не так. У меня всего двое братьев: Генри и Сэмюель. Почему она так говорит?
– Ничего не произошло, – умоляющим тоном заверяю я. – Ты должна нам верить.
– Сейчас же оденься, – приказывает мама, разглядывая меня с ног до головы. – Ты больше не можешь разгуливать полуголой, Пайпер. У мужчин есть потребности, которые доставят тебе большие неприятности.
– Только не в моем случае, – твердо заявляет Кас.
– А ты помолчи. И сейчас же возвращайся в дом, мы обсудим произошедшее позднее.
– Мы не сделали ничего предосудительного, – шепчет мне на ухо приятель, прежде чем исчезнуть из виду.
Мы с матушкой смотрим друг на друга. Волны набегают на галечный берег.
– Мама, я…
Она меня прерывает:
– Вам повезло, что это я явилась сюда, а не твой отец. В наше отсутствие ты остаешься за главную в этой семье. Младшие братья и сестры нуждаются в тебе. А романтические отношения только отвлекают. – Она нервно массирует затылок.
– Романтические отношения? С Касом? – К щекам приливает краска, и я опускаю голову.
– Не нужно меня обманывать, Пайпер. Я замечала, как вы друг на друга смотрите. Если не будете вести себя осторожно, отец может изгнать твоего приятеля.
– Изгнать? Но за что? Ему некуда идти…
– Тебе в мужья избран Томас, дорогая. И если Каспиан станет для этого помехой… – Матушка многозначительно замолкает и обнимает меня. – Забудь о тех чувствах, которые ты испытываешь. Они несущественны по сравнению с битвами, что ждут нас в будущем.
Глава восемнадцатаяПосле
Я лежу на земле, хотя сама не помню, каким образом там оказалась. Губы потрескались, а язык во рту пересох, как отстающая кора на дубе возле дома у озера.
В углу мигает и гаснет свет фонаря.
Кровать исчезла.
Как и стул, и стол.
Я нахожусь не в своей комнате.
Прикасаюсь к стене. Она холодная на ощупь и, кажется, белая. В помещении пахнет землей после дождя.
Когда я приподнимаюсь на цыпочки, то нашариваю пальцами потолок. По его краям просачивается свет. Вероятно, над головой находится закрытый люк или дверь.
– Помогите! – кричу я, но звук возвращается ко мне эхом. Мозг лихорадочно пытается вычислить, где же я оказалась.
Может, это тот сарай с навесным замком? Или подвал, если он есть в доме.
Я наступаю в лужу, которая скопилась в одном из углов, и тут же отшатываюсь. Затем прижимаюсь к стене и принимаюсь колотить по ней ногами и руками, царапаться и вопить, пока горло не начинает гореть, а я не ощущаю себя ничтожной букашкой.
Наконец я сворачиваюсь клубком на земле и засовываю большой палец в рот, как делала в детстве.
По телу пробегает дрожь, и я отчаянно пытаюсь вспомнить голос матушки и колыбельные, которые она пела. Зову ее снова и снова, ощущая ее незримое присутствие, ее тихий шепот, уговаривающий успокоиться, теплые руки, баюкающие в объятиях. Представляю, что мы с ней сейчас находимся дома и собираем полевые цветы на залитой солнцем лужайке.
Тут потолок поднимается и в помещение спускается мама.
– Теперь я рядом, милая, – мягким тоном произносит она.
Потом дает мне сок, который я тут же выпиваю, обнимает меня и начинает укачивать, поглаживая по голове и напевая. Ее голос парит по комнате, обволакивая нас уютным коконом, и я погружаюсь в сон, чувствуя тепло родных рук.
Когда я просыпаюсь, то больше не лежу на земле, а нахожусь в кровати, укрытая одеялом до подбородка. Стакан с водой стоит на столе, где и раньше.
Пальцы, которые я расцарапала до крови, пытаясь выбраться из плена, теперь в полном порядке. Матушка исчезла.
Я зажмуриваюсь, желая вернуться обратно, туда, где были лишь мы с ней. В безопасности. Вместе.
Но это невозможно.
– В этом доме есть подвал? – спрашиваю я женщину за завтраком.
Она ополаскивает кружку в раковине и некоторое время молчит.
– Нет. А почему ты интересуешься?
– Просто так, – быстро отвечаю я.
– У меня есть идея. Хочешь на завтрак мороженое? – Джинни открывает холодильник. – Есть шоколадное и ванильное. По шарику каждого?
Не уверена, с чего вдруг такая щедрость, но предложение принимаю.
Когда она достает две миски, в мозгу вдруг мелькает воспоминание, блестящее, как рыболовная наживка: женщина спрашивает, не желаю ли я на завтрак мороженое, но при этом ее волосы кажутся длиннее. Я закрываю глаза, стараясь ухватить видение, однако оно исчезает. Как и аппетит.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – тюремщица ставит передо мной одну из мисок, обеспокоенно хмурится и кладет руку мне на плечо: – Посмотри на меня, Пайпер. Ты что-то сейчас вспомнила?
– Я больше не голодна, – отзываюсь я.
– Но ты так мало ешь. Может, намазать тост маслом? Для желудка будет полезно…
Стараюсь вспомнить, предлагала ли когда-нибудь мама на завтрак мороженое. Наверняка да. Я всего лишь немного запуталась. Сознание просто выкидывает трюки, перемешивая все события в сознании.
И женщина, эта Джинни, точно не может быть их частью.
Глава девятнадцатаяДо
Отец стоит рядом со мной на песке босой, а штаны закатаны до середины голени. В руках он держит секундомер, занеся палец над пусковой кнопкой. Смотрит на меня.
– Готова?
Мы проводили подобные тренировки сотни раз. Когда разразится война, может потребоваться спасательная операция на воде или нужно будет помочь другим укрыться в озере от радиоактивных осадков.
– Готова.
Отец нажимает на кнопку, и я срываюсь с места, бегу по пляжу, взбивая ногами песок, с брызгами рассекаю водную гладь и ныряю.
Чтобы доплыть до буйка, необходимо сделать двадцать гребков вольным стилем.
Девятнадцать.
Восемнадцать.
Семнадцать.
Вдохнуть.
В озере я себя чувствую сильнее, чем на суше. Руки рассекают воду, которая смыкается над головой, поддерживает на плаву, подталкивает в направлении к одной цели: посвящению.
Я ощущаю исходящие от отца эмоции: одобрение, гордость. Они подгоняют меня, заставляют двигаться быстрее. Вскоре я доплываю до буйка, отсчитывая в уме секунды, но, огибая препятствие, задеваю его ногой и тут же снижаю скорость.
В сознании становится пусто.
Меня охватывает нерешительность.
Всего на мгновение.
Но этого достаточно: руки больше не работают синхронно с ногами, гребки ослабевают.
Я вдыхаю воду. Сосредоточенность тут же исчезает.
Идиотка!
Изо всех сил мчусь туда, где стоит отец. Выбираясь из воды, держу голову опущенной, не желая видеть разочарование на его лице.
– На одну секунду медленнее, – комментирует он, когда я прохожу мимо и всем телом падаю на песок. – Еще раз.
Я пробую снова и снова, пока мышцы не начинают гореть, а руки и ноги не наливаются свинцом, притягивая меня к земле. Но каждый раз время заплыва становится все хуже.
На две секунды.
На десять.
На полминуты.
В конце концов я мешком обрушиваюсь на песок, не в состоянии больше подняться.
– Прости, – задыхаясь, выдавливаю я.
Отец молча отворачивается и уходит.
Глава двадцатаяПосле
Вся в поту я просыпаюсь среди ночи. Сердце колотится, одеяло душит.
До меня доносится смех маленькой девочки.
Так похожий на Беверли Джин.
Я сажусь и пытаюсь выбраться из постели, но на коленях свернулась Дейзи, придавливая своим весом, обездвиживая. Она теперь проводит со мной почти все ночи.
Снова слышу смех. Кажется, он где-то совсем близко.
Пытаясь высвободить ноги из-под собаки, я бужу ее.
– Лежать, – приказываю я, пока она наблюдает за моим отступлением, склоняя голову то направо, то налево. – Засыпай.
В ванной чуть дальше по коридору почти ничего нет, все полки пусты, лишь в розовом держателе лежит косметика: румяна и тушь. Свет отражается на блестящих серебристых щипчиках. Их заостренные кончики идеально подойдут для взлома замка. Я хватаю пинцет и выскальзываю наружу.
Лестница не меняет положение уже несколько дней. Дом затаился в ожидании, пока я совершу ошибку.
На нижних ступенях подкарауливает тьма.