И все же он ничего не рассказывает о нас. Обо мне.
Я не заслуживаю его доброты.
Отец гибким движением вскидывает руку и проводит тыльной стороной по лицу раскаивающегося грешника, и тот благодарно прижимается к ладони. Беверли Джин начинает всхлипывать. Карла закрывает глаза. Генри издает облегченный вздох.
Томас поднимается на ноги, на его сжатых от гнева челюстях ходят желваки. Однако как только он встречается со мной взглядом, злость тут же испаряется, уступая место такой грусти, что я невольно отворачиваюсь, лишь бы не видеть ее.
Отец же встает перед Касом на колени и говорит:
– Благодарю тебя, сын. – Затем обхватывает его лицо ладонями и ласково проводит пальцами по щеке. – Ты проявил немалую храбрость, признав нечто столь постыдное. Я горжусь тобой. Все мы гордимся.
Как только отец покидает поляну, Томас занимает его место, и Кас падает в объятия брата.
Они оба выглядят такими же напуганными и юными, как в тот день, когда приехали сюда с одним чемоданом.
Меня переполняет желание хоть как-то ободрить их, но не получается выдавить ни звука.
Матушка протягивает мне руку. Я принимаю ее, и мы вдвоем уходим в дом.
Я не оглядываюсь.
Глава тридцать третьяПосле
Теперь когда я засыпаю, то вижу сны о маленькой комнатке. С грязными белыми стенами, застоявшимся воздухом и запахом мокрой собачьей шерсти.
Иногда матушка находится там со мной. Но чаще всего я одна.
В первые секунды после пробуждения пространство спальни кажется огромным.
А стены занимают совсем иное положение.
Окна выглядят как экзотические растения.
Между листьями-жалюзи пробивается солнечный свет, так что я натягиваю одеяло на голову. Еще только шесть тридцать утра. Джинни явится лишь через полчаса.
Каждое утро она приносит стакан воды и таблетку, чтобы накачать меня отравой и сделать послушной еще до того, как мои ноги коснутся пола.
Я выбираюсь из кровати и пытаюсь открыть окно, однако оно по-прежнему не поддается усилиям. Должно быть, женщина чем-то заклинила его снаружи. А еще она замалевала надписи на стенах, и теперь в комнате царит химический запах краски и лжи.
– Доброе утро.
Джинни стоит на пороге спальни со стаканом воды в одной руке и таблеткой в другой. Затем опускает их на тумбочку и выжидательно застывает. Дейзи с поводком на ошейнике сидит рядом.
– Я должна видеть, как ты принимаешь лекарство.
Пересекая комнату, я стараюсь не смотреть на женщину. Притворяюсь, что ее не существует. Потом кладу таблетку в рот, незаметно проталкиваю под язык и отпиваю глоток воды.
Джинни удовлетворенно кивает и выходит за дверь, уводя следом собаку. Я тут же выплевываю горький комочек лекарства на ладонь и убираю под матрас.
После этого ложусь и засыпаю. Сложно отслеживать время при подобном режиме.
В какой-то момент в комнату проникают приглушенные голоса. Женщины и чей-то еще. Чей-то знакомый.
Едва сбросив с себя липкую паутину сна, я прокрадываюсь к двери.
В гостиной Джинни разговаривает с Холидей, на которой сегодня наброшен длинный свитер поверх фланелевой рубахи, заправленной в джинсы с высокой талией. Никогда раньше я не видела таких плотно обтягивающих ноги штанов. Моя одежда всегда сидела свободно.
– Пайпер, ты проснулась, – кивает мне женщина. – Это Холидей, наша соседка.
– Приятно познакомиться, – девушка делает несколько шагов ко мне, протягивает руку и незаметно подмигивает.
Я ничего не отвечаю. Не пожимаю предложенную ладонь. Я не чистила зубы уже несколько дней и уверена, что изо рта воняет.
– Холидей – твоя ровесница, – неуверенно кашлянув, делает еще одну попытку добиться моей реакции Джинни. – Думаю, тебе полезно будет провести с ней какое-то время. Оставлю вас вдвоем, чтобы не мешать, – с этими словами она удаляется по коридору.
Холидей немедленно плюхается на диван и вытягивает ноги.
– Прости за эту фигню. В смысле, что притворилась, типа мы не знакомы. Показалось, проще будет ничего не объяснять.
– Зачем ты пришла? – требовательно спрашиваю я, скрестив на груди руки. Затем сглатываю и уже тише добавляю: – Не подумай, что я против…
– Решила, что неплохо было бы потусить вместе. Джинни оказалось нелегко убедить, но я справилась. Хотя она тебя как цербер защищала.
– Ты хочешь проводить время? Со мной? Но почему?
– Девчонка, которая готова вломиться в чужой дом со сломанной лодыжкой, сразу попадает в мой список друзей, – с хитрым прищуром заявляет Холидей.
– Хорошо, – осторожно отзываюсь я, – и что мы должны теперь делать?
– Можешь показать мне свою комнату.
– Там практически не на что смотреть.
– Позволь мне самой об этом судить, – улыбается собеседница.
Я веду ее вверх по лестнице и дальше по коридору путем, который уже стал привычным, и приглашаю в спальню. Гостья осматривается и садится на кровать.
– Ты была права, здесь прямо как в пустыне. Только темно. Реально, ты же не прячешься от солнца типа вампира, а?
– Нет, – я пытаюсь выдавить улыбку, но от истощения едва не падаю в обморок.
– Какой у тебя любимый исполнитель? Можно было бы хоть его постер на стену тиснуть, что ли.
– Я не слушаю музыку.
– Что? – Холидей удивленно на меня таращится, затем вытаскивает из сумки небольшой предмет, похожий на уменьшенный экран телевизора. – Нужно срочно подобрать тебе плейлист. Делаю себе пометку. Погоди, у тебя ведь установлено приложение Spotify, так?
– А что это? – спрашиваю я, указывая на штуку в руке девушки.
– Это? – удивленно уточняет она. – Мой смартфон.
– Мобильные телефоны излучают электромагнитную радиацию, – комментирую я, отходя от гостьи.
– Я не в курсе. Но по любому не представляю жизни без своего смарта. Давай селфи замутим? Прикольно будет, особенно если фильтр какой-нибудь поставить, типа собачек. – Она встает рядом со мной и вытягивает перед нами руку с телефоном.
– Что такое селфи? – интересуюсь я, закрывая лицо ладонями.
– Да обычная фотка. Но если тебя это парит, то снимать не буду. – Холидей убирает аппарат, замечает нацарапанный на стене дом у озера, который Джинни, оказывается, не успела закрасить, и осторожно проводит пальцами по контурам крыши и аттракционов. – Это ты нарисовала?
– Ага. Но я не особенно хороший художник. Просто стало скучно.
– Ты посещала курсы изобразительного искусства?
– Нет.
Я уже собираюсь рассказать о Карле – единственном настоящем художнике в нашей семье, – но в конце концов не решаюсь, так как пока не слишком хорошо знаю Холидей. Неизвестно, каковы ее истинные мотивы.
И все же… Доктор Люндхаген говорил, что следует доверять ощущениям, а соседская девочка кажется той, кто может стать другом, если ей позволить.
Кроме того, я нуждаюсь в ее помощи.
– Раньше я там жила, – бормочу я, принимаясь грызть ноготь на большом пальце.
– Здесь? – Холидей указывает на рисунок. – А где это место?
– Возле озера. – Я сажусь на стул. – Мы с семьей поселились в доме на территории старого парка развлечений. Правда, почти все аттракционы уже давно снесли. – Я краснею, вспомнив о ночи, проведенной с Касом на заброшенном автодроме.
– О чем ты задумалась? – с хитрой улыбкой интересуется Холидей. – Твое лицо только что сменило несколько оттенков румянца.
– Просто о мальчике, – отзываюсь я.
Гостья многозначительно присвистывает, и я чувствую, что к щекам снова приливает жар.
– Мальчик, значит! А как его зовут? Как выглядит?
Я описываю Каспиана, парня с волосами цвета ночи и глазами, как глубины океана.
– Похоже, он просто суперсекси, – комментирует собеседница. – И где он сейчас?
Волнение от открытых кому-то тайн тут же сменяется тревогой. Реальность вторгается в воспоминания.
– Я не знаю. Мы уже давно с ним не общались.
– Отстой! Вы что, расстались?
– Что-то вроде того, – шепчу я, не в состоянии забыть свою жестокость по отношению к Касу. Не удивлюсь, если он никогда больше не захочет со мной разговаривать после обряда очищения.
– Сочувствую, Пайпер. Если хочешь, могу свести тебя кое с кем. У моего бойфренда Дэва есть свободный приятель. Только скажи, и я организую двойное свидание.
У меня на языке вертится вопрос, что означает слово «свести», но я лишь опускаю голову и сверлю глазами пол.
– Какое красивое ожерелье, – меняет тему разговора Холидей, подходя ближе и указывая мне на шею. – Где раздобыла?
Я инстинктивно прикрываю украшение рукой.
– Это семейная реликвия. Мама дала. Я… я скучаю по ней.
Немного помолчав, гостья берется за сумку и произносит:
– Что ж, походу, пора отчаливать. Завтра в школе контрольная. Чуть не надорвалась, пока дотащила домой все учебники. Потусим нормально в следующий раз?
– Конечно. Если ты действительно этого хочешь.
Холидей обнимает меня, и когда она уже отстраняется, я отвечаю на объятие.
– Еще увидимся, Пайпер. Не пропадай. Я поговорю с мамой, чтобы устроить ночевку.
После ее ухода начинает казаться, что визит мне лишь приснился.
Я заползаю в кровать, чувствуя, как в груди что-то обрывается. Словно скрепляющие меня нити истончаются и лопаются. Знаю, что нужно быть сильной, поэтому стараюсь избавиться от эмоций.
Стараюсь сохранить веру.
Но не могу. Не в этот раз.
Я оплакиваю то, что потеряла, и то, что не в состоянии вспомнить. Эми. Свое одиночество. Отсутствие новостей от родителей. Огромные голубые глаза Милли. И даже неприветливое поведение Карлы.
Позволяю себе рыдать до тех пор, пока лицо не опухает, а слезы не иссякают.
А затем срываю с окна жалюзи.
Не желаю больше сидеть в темноте. Теперь я нахожусь здесь. Не в доме у озера, не с родителями. Нужно получать от новой жизни максимум пользы, раз уж я пока тут застряла.
Принюхиваюсь к исходящему от меня запаху и решаю позднее принять ванну.