– С каких пор? – интересуюсь я.
– Всегда хотела. – В глазах женщины блестят слезы.
Эми громко стучит по картонному игровому полю фишкой.
Бац-бац-бац.
Раздается резкий звонок. Джинни нажимает на кнопку в телефоне, и звук прекращается.
– Еще одну партию! – требует Эми.
– Нам всем очень важно твое мнение, – добавляет женщина, не дождавшись от меня реакции.
Бац-бац-бац.
– Я могу уйти, – предлагает Рич.
Я выскальзываю из-за стола, ловко уворачиваясь от протянутой руки Джинни, и устремляюсь по темному коридору в относительную безопасность спальни.
Где я могу побыть наедине.
Только я и призрак Джесси.
После ужина женщина стучит и нерешительно заходит.
– Наверное, встреча с Ричем оказалась слишком большим потрясением. Да и я сама не слишком правильно себя повела. Прости меня.
Я ничего не отвечаю.
– Он хороший человек, Пайпер. – Джинни жестом зовет меня за собой. – Идем, я приготовила для тебя сюрприз, над которым очень долго трудилась.
Она подводит меня к лестнице и открывает простую дверь рядом.
– Это ход на чердак, – поясняет женщина, поднимаясь по резко уходящим наверх крутым ступеням.
Я следую за ней. Рассохшееся дерево под ногами скрипит и стонет.
Джинни отступает в сторону, и я выбираюсь в помещение, стены которого выкрашены ярко-синим. Оттенок сразу же напоминает мне о летнем небе и озере дома. Затем я замечаю развешанные везде картины, изображающие побережье. Внимание сразу же приковывает полотно, где нарисован парящий в воздухе над водой остров. Корни деревьев нависают над пляжем, и детвора карабкаются по ним, словно по лестнице. Я невольно протягиваю руку, чтобы коснуться необычного пейзажа, но вспоминаю, что нахожусь не одна.
– Я не хочу, чтобы ты забывала то место, где жила раньше, – произносит женщина. – Оно является частью тебя. Просто знай, что я никогда не заставлю тебя выбирать нас вместо них. Однако прошу: постарайся обрести счастье и новый дом и здесь.
Возле окна стоит фиолетовая кушетка с разложенным поверх желтым пледом. Через витражное стекло льются солнечные лучи, отбрасывая на стены разноцветные блики.
Когда я смотрю на Джинни, она на секунду превращается в матушку, прежде чем вновь стать самой собой.
Я отворачиваюсь, обхватывая руками живот.
– Я подумала, ты могла бы приходить сюда, чтобы побыть в одиночестве, – медленно говорит женщина. – Ты как-то упомянула, что хотела бы проводить больше времени сама по себе.
Я провожу пальцами по мягкой обивке кушетки.
И не понимаю, кто стоит у меня за спиной.
– Надеюсь, что комната тебе понравится, – тихо произносит Джинни.
Раздается звук шагов, скрип ступеней, и дверь внизу закрывается. Удостоверившись, что осталась одна, я опускаюсь на кушетку, закрываю глаза и проваливаюсь в сон.
Глава тридцать шестаяДо
На лоб опускается что-то холодное и мокрое. Голова наклонена под странным углом, но когда я пытаюсь ею шевельнуть, шея тут же вспыхивает от боли.
– Лежи спокойно, – раздается голос Томаса. Я открываю глаза и вижу, что он сидит рядом и прижимает что-то мне ко лбу. – Это компресс. Расслабься.
Мы находимся в спальне за закрытыми дверями в полном одиночестве.
– Где все остальные девочки? – с трудом удается прошептать мне. Горло горит огнем.
– Они с Каспианом и твоими братьями. Все хорошо. – Томас снимает тряпицу, опускает в таз с водой, отжимает и снова кладет мне на лоб. Ощущение прохлады заставляет меня воспарить над кроватью, так что приходится вцепиться в матрас, чтобы не улететь.
Томас нежно касается моей руки.
– Ты лежишь в постели, – заверяет он меня. Я оглядываюсь по сторонам и убеждаюсь, что все осталось на своих местах: комод, шкаф, другие кровати. – Понимаю, сейчас все кажется странным, но ты в безопасности. С тобой больше не случится ничего плохого. Я об этом позабочусь.
Плохого? Но со мной и так не случилось ничего плохого. Что он имеет в виду?
– Томас, – выдавливаю я, – нам предназначено пожениться.
Он напрягается.
– Пожалуйста, не пробуй разговаривать, Пайпер.
– Где отец? – мой голос похож на воронье карканье.
– Он вернулся в поселение. – Парень осторожно касается моего лица, затем тянется к тумбочке и берет оттуда стакан воды с соломинкой, которую подносит к моим губам. – Вот, выпей. Тебе сразу станет лучше.
– Я видела его, – сделав глоток, выпаливаю я. Несколько капель стекают по щеке на шею. – Он явился мне. На посвящении. Это было прекрасно!
– Не стоит сейчас об этом беспокоиться, – говорит Томас, отставляя стакан и повторно смачивая компресс в холодной воде.
– С тобой тоже так было? Во время церемонии?
– Да, – сквозь зубы отвечает жених.
Я с облегчением закрываю глаза. Значит, это был не сон. Все произошло наяву.
Но еще это значит, что все остальные слова отца также являются правдой. Мы все можем погибнуть в любую минуту.
От этой мысли я распахиваю глаза и хватаю Томаса за руку.
– Мы в опасности. Убежище. Нужно идти туда.
– Все в порядке, Пайпер. – Он наклоняется ко мне и шепчет: – Ничего не случится. Нет никакой войны и никаких бомб. Ты в безопасности.
– Откуда ты знаешь?
Сомнения Томаса наводняют помещение, и я испытываю сожаление, что не рассказала о них отцу.
– Просто знаю, – тяжело роняет слова парень. – Доверься мне.
Глава тридцать седьмаяПосле
Я сижу на полу перед стеной в спальне, ожидая, пока надписи с моим именем проявятся сквозь краску, и поглаживаю пальцами камень на подвеске. Замочек украшения цепляется за волосы, так что я встаю, снимаю его и убираю обратно в футляр.
Словно потеряна еще одна связь с домом.
Я чувствую, что не заслуживаю носить семейную реликвию.
А может, и никогда не заслуживала.
Все остальные уже давно заснули, поэтому я решаюсь достать из тайника кассету и проскользнуть в комнату на чердаке. Несколько дней назад деротационный сапог сняли, так что теперь мне удается ходить почти бесшумно. А еще сегодня в моем убежище наконец подключили телевизор. Для этого пришлось притвориться, что я хочу посмотреть один из любимых фильмов Джинни, записанных на кассеты и хранящихся наверху, под названием «Бестолковые».
День, казалось, тянулся целую вечность.
Наконец я просовываю свой трофей в кассетоприемник, и экран заполняют серые помехи. И вот передо мной оживает сцена. Бассейн, дети в купальных шапочках. Картинка прыгает. Тот, кто снимает, не направляет объектив ни на что конкретное. Издалека доносится фоновый шум и шлепанье по воде.
– Давай, Джесси!
Это голос Джинни.
Картинка трясется, перемещается мимо высовывающего язык мальчишки, затем наконец застывает и приближается. На экране возникает маленькая девочка. Значит, вот как выглядит Джесси, которая жила в моей комнате. Тем временем малышка выбирается на бортик, широко улыбаясь. Во всяком случае, мне так кажется. Изображение идет полосами, так что лицо плохо видно.
Однако цвет купальной шапочки ни с чем нельзя перепутать.
Она такая же розовая, как и моя старая. Я наклоняюсь ближе к экрану.
За кадром кто-то громко свистит, и Джесси тут же ныряет в бассейн, яростно молотя по воде руками и ногами. Джинни подбадривает малышку. Камера трясется.
Девочка приплывает последней и выбирается на бортик, улыбаясь и стягивая с головы шапочку. С черного купальника ручьем течет вода.
– Молодец, Джесси! У тебя просто великолепно все получалось, – заверяет ребенка Джинни.
Сцена обрывается. По экрану бегут помехи.
Затем появляется новая картинка.
Джинни и Джесси гуляют по парку и едят мороженое в вафельных рожках.
Женщина корчит рожицы в камеру, а потом проводит холодным лакомством по носу девочки. За кадром раздается мужской смех. Это голос Рича. Должно быть, он держит камеру.
Виски пронзает острая боль, и я зарываюсь лицом в ладони.
Все было не так.
Я отчетливо помню этот день. Мы с матушкой гуляли по парку, смеялись и ели мороженое. Вдвоем. Отец не снимал нас на камеру для грядущих поколений.
Все было не так.
Я ложусь на пол и сворачиваюсь калачиком. Те люди, наверное, пробрались ко мне в голову и изменили воспоминания. Как еще объяснить случившееся?
Неизвестно, сколько времени проходит, прежде чем желудок предает меня. Я успеваю доползти до окна и порадоваться, что оно не заперто, прежде чем извергнуть содержимое ужина на заросли гортензии внизу. Свежий воздух помогает окончательно прийти в себя.
Вытерев губы, я решаю во что бы то ни стало выбраться из этого дома.
Через гараж удается проникнуть во двор, и я тут же набираю полную грудь холодного воздуха. Оказывается, я задерживала дыхание, сама того не замечая. Легкие словно заполнены цементом, а предзимняя погода не прощает ошибок. Зрение сужается до крошечной точки, а в уши будто кто-то набил ваты. Я ковыляю к забору, едва в состоянии вдохнуть, и стараюсь нашарить на шее цепочку, которой там нет.
Со стороны соседского дома доносится взрыв смеха. Я осматриваюсь в поисках чего-то, чтобы перебраться через забор, замечаю садовый столик и тащу его по двору.
Джинни бы не понравилось, что я разгуливаю на улице ночью.
Отец предостерег бы меня от общения с людьми из Внешнего мира.
Но они – это не я. И их здесь нет.
Легкие наконец наполняются воздухом, жадно впитывая кислород. Желая освободиться ото всех ожиданий, взваленных мне на плечи.
После нескольких неловких попыток удается взобраться на шатающийся столик и заглянуть через ограду. Холидей с двумя парнями сидят перед костром во дворе.
– Эй, вы мне не поможете? – окликаю я их.
– Пайпер? – Вся троица оглядывается на меня. – Бог ты мой! Ты что делаешь? У тебя все в порядке?
Звезды над головой из блеклых и сероватых точек превращаются в яркие и переливающиеся всеми цветами драгоценности. Доносится легкий шорох ветра. И внезапно я осознаю, что больше не умираю.