Я вскакиваю с кровати. Все эти годы я представляла, как матушка летает по миру и управляет огромной компанией. Воображала, как отец разгуливает по зеленым лугам фермы и помогает остальным людям обрести смысл жизни. Возле лица вьется муха, и я отгоняю ее взмахом руки.
– Идем отсюда, – шепчу я, чувствуя необходимость выбраться из этого душного помещения, где горькая правда впивается в кожу.
Кас освещает нам путь и вскоре выводит из здания наружу. Мы бредем вдоль бараков до тех пор, пока не оказываемся на открытой площадке с большой деревянной башней в центре, побеленной, как и остальные строения. На передней части крупными буквами сделана надпись:
Коммуна – это истина.
Коммуна – это надежность.
Лишь в Коммуне можно обрести безопасность.
Меня поражают ее размеры и значение. Это то, что я потеряла. То, кем могла стать.
– Сторожевая вышка, – комментирует Кас. – В качестве охранников по очереди выступали все обитатели поселения. В точности как Кертис поручил нам нести вахту в парке аттракционов. – Он смотрит на меня, но я не в состоянии оторвать взгляд от надписи.
Справа от башни находится большая сцена. Перед ней расставлено несколько столов.
– Здесь Кертис читал проповеди. Адвокаты рассказывали, что он научился этому у своего отца-священника.
– Адвокаты? – едва слышно переспрашиваю я.
– Те, которые ведут дело Анжелы. И теток. – Кас забирается на сцену и принимается ходить по ней, поглядывая вниз на ряды столов. – Самого Кертиса пока не нашли, но все равно хотят выдвинуть обвинения.
– Но матушка не сделала ничего плохого, – слабо протестую я.
Приятель спрыгивает вниз и подходит ко мне.
– Пайпер, она сотворила множество ужасных вещей: помогала мужу обманывать людей. Обманывать нас. Держала взаперти в доме у озера. Подмешала тебе в напиток наркотик. – При этих словах его синие глаза гневно вспыхивают. – А еще они похищали людей. Именно поэтому Томас обратился в полицию. Он подслушал, как тетки обсуждают прибытие еще одного ребенка из Внешнего мира, и просто не мог этого допустить.
– Нет, Кас, нет, пожалуйста, – отчаянно мотаю я головой. – Как ты можешь такое говорить? – чувствую, как начинаю заикаться. – Они любили нас. И что бы ни произошло, это было ради нашего же блага. Они любили меня. Я их дочь…
– Может, и так. Но это не оправдывает их поступков.
Я складываю руки на коленях и разглядываю их, размышляя о спутанных детских воспоминаниях и о найденной видеокассете с Джинни и Джесси.
Внезапное озарение ослепляет, словно молнией.
– Кас, а меня тоже похитили? – голос звучит высоко и тихо, как у Беверли Джин.
Из-за шума крови в ушах мне едва удается расслышать ответ.
– Да.
– Уходим отсюда, – отказываясь верить парню, я поспешно вскакиваю.
Всему происходящему наверняка имеется разумное объяснение. Отец лучше знает, что делает. Нужно просто ему доверять.
Истина.
Надежность.
Безопасность.
За сценой виден огороженный садик. Фрукты и овощи, растущие ровными рядами, теперь гниют на земле. В маленьком сарайчике сложены мотыги и грабли, такие же, какими пользовались мы в доме у озера. На другом краю поля кренится набок амбар.
Кас подводит меня к еще одному небольшому зданию без окон, открывает дверь и вновь включает фонарик.
– А здесь члены Коммуны устраивали совещания и работали над проектами. Тут установлен старый электрогенератор, такой же, как был в нашем доме. И есть солнечные батареи.
– А почему нет окон? – уточняю я.
– Здание планировали использовать в качестве убежища от радиоактивных осадков, но потом Кертис решил построить его возле озера.
С гвоздя на стене свисает странного вида маска. Я снимаю ее и верчу в руках. Она оказывается тяжелой, с большими стеклянными очками и пластиковым наростом вместо рта.
– Противогаз, – поясняет Кас, забирая предмет у меня и натягивая на голову. Потом снимает и добавляет: – Используется в случае распространения ядовитых химических веществ. Кажется, он фильтрует воздух.
– Откуда ты все это знаешь?
– Про поселение? Родители рассказали. А про все остальное просто прочитал. В последнее время только этим и занимался.
Я вешаю маску обратно на гвоздь, желая, чтобы к возвращению отца все вещи находились на прежних местах. Он бы хотел именно этого.
– Отведи меня к дому отца, пожалуйста.
Каспиан берет мою руку, но я едва ощущаю его прикосновение.
Мы покидаем здание и направляемся к дому, который стоит в паре сотен футов от остальных строений. С каждым шагом я чувствую, как усиливается присутствие духа отца. Его жилище выглядит совсем не так, как бараки: небольшое и простое, но уютное. Узкая тропинка, выложенная кирпичом, ведет к крыльцу. На окнах видны черные ставни. Крыша покрыта черепицей. На лужайке перед домом растут кусты. Мы входим в оставленную открытой дверь.
В большой просторной комнате находится сразу кухня и диван с креслами. Чуть дальше располагается спальня. На огромной кровати лежит аккуратно сшитое белое стеганое одеяло. На вешалке в углу висит одна из элегантных маминых шляпок. При виде нее я невольно улыбаюсь. Это доказательство того, что родители жили вместе. Скорее всего, Каспиана просто обманули.
В шкафу почти пусто, если не считать нескольких льняных рубашек отца.
– Думаю, полиция забрала все личные вещи, – произносит мой спутник. – Здесь по сути дела находится основное место преступления.
Не обращая внимания на его слова, я достаю из шкафа большую картонную коробку, раздвигаю клапаны и вытаскиваю вязаное одеяло.
Его я сделала одним из последних и прекрасно помню желтую и зеленую пряжу, которую привезла матушка.
Медленно опускаюсь на кровать и вытягиваю следующий плед. И еще один.
Одеяла, связанные моими руками на благотворительность, просто гнили здесь. Разложенные по постели отца, они представляют собой карту моего прошлого. Карту, ведущую в никуда.
– Он так и не отдал их на нужды приюта, – безэмоциональным тоном произношу я.
Затем собираю одеяла и запихиваю обратно в коробку, даже не пытаясь сложить, и оглядываюсь в поисках того, что можно разбить. На глаза попадается расческа, лежащая на прикроватном столике. Схватив ее, я швыряю в окно. Стекло разлетается вдребезги.
– Ты в порядке? – Кас обеспокоенно дотрагивается до моего плеча.
Я сбрасываю руку, оседаю на колени и закрываю глаза, чтобы справиться с головокружением. Может, это лишь сон и после пробуждения все станет по-прежнему?
Так, как обещал отец.
– Он был лжецом, так? – сделав глубокий вдох, спрашиваю я.
– Да.
– Но зачем? С какой целью он мог обманывать меня?
– Думаю, его поступки не имеют объяснения, по крайней мере разумного. – Кас садится рядом и обнимает меня. Я прижимаюсь к нему. – Мама говорит, Кертису просто нравилось контролировать людей.
Я зажмуриваюсь изо всех сил, но все равно не могу сдержать слез, которые появляются без разрешения и капают на футболку парня. И пла́чу до тех пор, пока не наступает чувство полного опустошения.
Мой мир только что перевернулся, а солнце по-прежнему светит. Я злюсь на него за это.
Злюсь на Каса за то, что он начал новую жизнь без меня.
Злюсь на себя за то, что подвела младших братьев и сестер, не сумев их защитить, как обещала.
Но больше всего злюсь на отца с матерью.
В конце концов я отстраняюсь, вытираю нос и объявляю:
– Я должна ее увидеть.
– Кого? – спрашивает Кас.
Сделав глубокий вдох, отвечаю:
– Маму.
Глава сорок пятаяПосле
Мы ждем возле машины, любуясь заходящим солнцем. Деревья загораживают поселение и дом у озера.
Когда на горизонте появляется автомобиль Джинни, Кас делает шаг вперед.
– Не волнуйся, Пайпер. Мы просто объясним, что произошло. Уверен, они все поймут. И наверняка обвинят в побеге меня, а не тебя.
Я ничего не отвечаю. Не думаю, что они способны проявить понимание.
Но еще я раньше считала родителей неспособными на то, что увидела совсем недавно.
Ничто не является абсолютным.
Шины шуршат по гравию, хлопает дверь, и к нам бегут Джинни с Ричем.
Женщина прижимает меня к себе так сильно, что я не сумела бы вырваться, даже если бы захотела, и гладит по волосам, не прекращая рыдать.
– Никогда больше не смей убегать из дома, – глухим, словно доносящимся сквозь вату голосом говорит она. – Ты хоть представляешь, как я волновалась?
– Как мы оба волновались, – поправляет Рич, стоя рядом и смахивая с глаз слезы. – Боже, мы подняли на уши полицию. Все вас разыскивают.
– Простите, – я впервые приношу извинения ей, им.
В груди словно прорывает невидимую плотину.
– И ты меня прости. Я очень, очень сожалею о своем поведении, – мягко произносит Джинни. Потом отпускает меня, делает шаг назад и поворачивается к моему спутнику, вытирая мокрые дорожки с лица. – А ты, наверное, Каспиан? – ее голос звучит ровно. Рич молчит.
– Да, это Кас, – представляю я смущенного парня. – Пожалуйста, не вините его за побег. Мне просто необходимо было вернуться сюда в последний раз, и я попросила его, так как не думала, что вы поймете.
– Приятно познакомиться с вами обоими, – приятель подходит и протягивает руку.
После некоторого колебания Джинни пожимает ему ладонь.
– О чем ты, черт побери, думал, увозя ее посреди ночи? – взрывается Рич.
– Простите, – бормочет Кас, вздрагивая от резкого тона собеседника. – Мне казалось, Пайпер пойдет на пользу увидеть это место. Мы не сбегали и не планировали здесь задерживаться.
– Он прав, – поддерживаю я. – Я не подумала о последствиях. Но мы оба в порядке, и я обещаю: подобного больше не повторится.
– Значит, вот где ты раньше жила? – спрашивает Джинни, нервно оглядываясь по сторонам.
Затем делает глубокий вдох и медленно выдыхает.
Рич закрывает глаза и сжимает пальцами переносицу, кривясь, точно от боли.