С другой стороны гостиной виден коридор, который ведет к двум спальням. Обе они пусты. Интересно, какая из комнат принадлежала мне?
Никого не было здесь уже много лет. Даже отца. Дохлые клопы и паутина служат тому доказательством. Где бы он ни находился сейчас, это место далеко отсюда.
– Идем на улицу, – говорю я. – Тут невозможно дышать.
Порыв ветра остужает пот на коже, и я невольно вздрагиваю, вспомнив прохладу от озера на пляже. Оглядываюсь в поисках признаков, что жила здесь раньше. Может, замечу качели. Или песочницу. Но лужайка покрыта лишь сорняками и полевыми цветами.
– Ты уверена, что мы в правильном месте? – спрашиваю я Джинни, которая стоит рядом и озирается по сторонам, презрительно поджав губы.
– Да. Анжела назвала этот адрес полиции, и они нашли в качестве доказательства оплаченную аренду. Следователи уже здесь побывали.
Полиция.
– Агентам правительства не всегда можно доверять, – произношу я.
– Так говорил Кертис?
– Да.
– Ну, может, он и был прав насчет нескольких человек, но большинство полицейских вполне надежны. Мы еще как-нибудь обсудим это подробнее.
Мы обходим дом и оказываемся на заднем дворе. Под деревьями гниет груда дров. Интересно, отец ли нарубил их? А разводили ли мы костер, чтобы пожарить сосиски? Были ли счастливы здесь?
В землю врастает деревянная платформа, когда-то выкрашенная красным. Благодаря тени от листвы цвет до сих пор можно различить. Карабкалась ли я по ней, держась за поручни? Или матушка читала мне сказки, сидя здесь?
Я оглядываюсь в поисках потерянных игрушек, старого детского велосипеда или чего-то еще, что подтвердило бы мое присутствие в этом месте, пока в кустах не обнаруживаю кое-что: заржавевший замок на крышке люка.
«Последнее предупреждение: вставать запрещено!»
Я дергаю фанерную дверцу.
– Пайпер, осторожнее, – предупреждает Джинни.
Комната.
Совсем тесное пространство шесть на шесть футов[8] размером с белыми стенами.
Ледяная вода, хлещущая мне в лицо.
Кромешная тьма, наступающая после того, как отец захлопывает крышку.
Я открываю рот, чтобы закричать, но не могу произнести ни звука.
Воспоминания захлестывают меня, требуя внимания.
Я тону в них.
И падаю, задевая щекой землю.
Обрушиваюсь вниз.
Все глубже и глубже в прошлое.
Трейлер, платформа и люк вертятся вокруг меня.
Я зажмуриваюсь, чтобы прекратить их вращение.
И вспоминаю все.
Глава сорок девятаяДо
Когда я прихожу в себя, то обнаруживаю, что лежу на кровати с бортиками по бокам. Толстое одеяло укутывает ноги и грудь. К сгибу локтя правой руки тянется пластиковая трубка, игла на ее конце вонзается под кожу.
Над ухом раздается писк какого-то прибора, провод от которого заканчивается на пластиковом зажиме, прицепленном к моему указательному пальцу. Я тут же освобождаюсь от устройства.
Вокруг царит темнота. Свет в помещении погашен, дверь закрыта. Сквозь прозрачную часть створки виден коридор, залитый яркими лучами электрических ламп. Когда кто-то проходит мимо, я тут же зажмуриваюсь.
– Отец, – шепчу я, отчасти веря, что он услышит меня и появится рядом.
Наваливаются воспоминания о поездке в машине и странных людях, забравших нас из дома. Произошло ли это на самом деле или только приснилось мне? Хотя то, что я нахожусь здесь, служит достаточным доказательством реальности событий.
Тогда где остальные?
Я приподнимаюсь на локтях, готовясь к приступу головокружения, но чувствую себя хорошо. Тогда откидываю одеяло и опускаю ноги на пол. Моя одежда пропала, тело прикрывает лишь тонкая сорочка.
Стоит привстать, как трубка с иглой натягивается. В кровь могли впрыснуть все что угодно. На подвешенном пластиковом пакете написано «Физиологический раствор», но я понятия не имею, что это означает, так что осторожно отклеиваю пластырь над иглой и вытаскиваю ее из сгиба локтя.
Капля крови вытекает из ранки, и я зажимаю ее другой рукой. Затем подкрадываюсь к двери и выглядываю в коридор. Снаружи доносится легкий запах хлорки. Справа, в конце прохода из длинных бежевых стен, стоит полицейский и с кем-то разговаривает. Я же двигаюсь влево, вдоль закрытых дверей, пока не добираюсь до зала, заставленного мебелью. На диване лицом ко мне сидит мужчина в толстовке, но его внимание поглощено маленькой пластмассовой коробочкой в руках, а голова опущена. На стене висит включенный телевизор. Женщина на экране шевелит губами, однако не слышно ни звука. Затем кадры сменяются, и я вижу изображение маленькой девочки. Мне знакомо ее лицо.
Это я.
Любопытство заставляет меня приблизиться, но рисунок исчезает, и на экране показывают мужчину, который обнимает плачущую женщину.
– Мне не слышно, что они говорят, – досадливо говорю я сидящему на диване. Тот поднимает голову и пожимает плечами.
Тогда я сама приподнимаюсь на цыпочки и стараюсь отыскать регулятор громкости, шаря по бокам телевизора.
– Давай же, – бормочу я себе под нос.
На лбу собираются капельки пота. Спустя пару минут приближается женщина в белой униформе.
– Позволь мне помочь. Я отведу тебя в палату.
– Не трогайте меня! – отшатываюсь я.
Мужчины уже нет на диване.
– Все в порядке. Никто не причинит тебе вреда.
– Где тот посетитель? Мужчина? – машу я рукой в сторону исчезнувшего. – Он был здесь всего пару секунд назад.
– Идем, Пайпер. – Собеседница протягивает мне ладонь. – Тебе нужно вернуться в постель.
– Откуда вам известно мое имя? Где мои родители?
Женщина подзывает мужчину в такой же униформе, который обездвиживает меня, прижав руки к бокам, несмотря на мои попытки высвободиться и убежать. Затем чувствую укол и теряю способность бороться.
Глава пятидесятаяПосле
Я была в магазине с Джинни.
Тогда я называла ее мамой.
Она ушла в примерочную и велела ждать рядом. Я ела клубничный леденец, подаренный фокусником по пути сюда, и бродила между вешалками с одеждой, напевая от удовольствия и разглядывая яркие наряды.
Пока не встретила Анжелу. Она подозвала меня и шепотом сообщила, что является маминой подругой, так что мне можно пойти с ней на парковку. А потом поехать на машине, чтобы купить мороженое.
Мороженое мне так и не купили.
– Пайпер? Что с тобой, милая?
Я открываю глаза. Джинни сидит на коленях рядом и гладит меня по волосам.
– Я вспомнила, – шепчу я, отплевываясь от комьев земли и пожухшей травы.
Собеседница застывает.
– Я вспомнила, – повторяю я.
«Это все ради ее же блага».
Фигура отца виднеется в проеме люка над головой. Я лежу в белой комнате и никак не могу перестать дрожать, плакать и звать родителей. А еще от ужаса обмочилась в штаны.
Он запирает дверцу, оставив меня внутри.
Я извергаю из себя расплавленную горечь. На землю. На поле битвы, в которой я не хотела участвовать, и произношу:
– Они похитили меня у вас. Это случилось на самом деле.
Джинни опускается рядом, усаживает меня к себе на колени и принимается убаюкивать, поглаживая по спине.
– Да. Когда тебе было шесть лет. – Ее голос дрожит, она целует меня в лоб. – Мы никогда не переставали тебя искать, Пайпер. Никогда не сдавались.
Я знаю, что она говорит правду.
Матушка открывала засов, забиралась внутрь и сидела в белой комнате со мной. Приносила мне еду, обнимала, пока я плакала. Уверяла, что скоро все наладится. И оказалась права.
Мы были семьей. Они любили меня. Обещали всегда заботиться обо мне и ограждать от любой опасности.
– Это Они виноваты, что не уберегли тебя, – говорил отец перед тем, как снова запереть меня в темноте. – Они держали тебя во Внешнем мире, где сплошной яд и убийства.
Голова раскалывается, словно охваченная пламенем.
– Пайпер? – голос Джинни звучит приглушенно и будто издалека. Но я не могу ответить.
Ей каким-то образом удается донести меня до машины и уложить на заднем сиденье.
Я не оглядываюсь.
Не могу.
Проходит несколько дней. Я не считаю, а в основном лишь сплю и смотрю в потолок. Джинни приносит мне суп и бутерброды, и я съедаю, сколько получается.
– Когда мне станет лучше? – спрашиваю я в один из вечеров.
Она садится на край постели и гладит меня по волосам.
– Когда будешь готова.
– Но я хочу, чтобы этот момент наступил сейчас.
– Знаю, милая. И он обязательно наступит.
– Откуда тебе это известно?
– Потому что ты самая сильная личность из всех, кого я встречала, вот откуда, – с улыбкой отвечает Джинни, дотрагиваясь до моей щеки.
– Ничего, если я пока не могу их возненавидеть?
– Я никогда этого у тебя не попрошу, Пайпер. Ты не обязана их ненавидеть.
Думаю, ей нелегко даются последние слова.
Пока моя родная мать собирает на поднос тарелки и поднимает с пола грязное белье, я решаюсь спросить, потому что должна знать:
– Всех моих младших братьев и сестер тоже похитили?
Джинни кивает и добавляет:
– Несколько членов секты отдали своих детей Анжеле и Кертису на воспитание. Генри был их единственным настоящим сыном. Но Карлу и Милли действительно похитили. Полиция до сих пор пытается найти их настоящих родителей.
– Когда я смогу встретиться с малышами?
– Мы обсуждаем с соцработниками, как и когда это лучше организовать. Пока не могу назвать точное время, но обещаю, что ты обязательно еще увидишь своих братьев и сестер. Ничто не изменит того факта, что вы являетесь семьей.
Я вспоминаю смешливую Милли, впечатлительную Беверли Джин, угрюмую Карлу, которая не знает, кем хочет стать. Томаса, который нашел в себе достаточно смелости, чтобы выступить против моих родителей. Думаю о доброте Каспиана, спокойной уверенности Сэмюеля и невинных проказах Генри. Мне страшно слишком глубоко погружаться в воспоминания из опасения снова потерять в них себя.