— Понял тебя. Ладно, удачи в твоем деле.
— Я цифры по «Хлеб&Соль» посмотрел, Андрей. Не впечатляет пока.
— Да, не впечатляет. Будем решать.
Из офиса я выхожу в начале восьмого после часовой аудиенции с Мишиной на предмет покупки НДС. Залезаю на заднее сиденье и жестом прошу Петра не трогаться с места, пока набираю Яне.
Трубку она берет с пятого гудка, голос тихий, эмоций — ноль.
— Ты дома, Ян?
— Да, дома.
Вздох и пауза. Я тру лоб и изо всех сил напрягаю мозги, чтобы понять, что случилось. Днем она мне звонила, и я сказал, что перезвоню. Слово сдержал, перезваниваю. Очевидно, по женским меркам слишком поздно.
— Ян, ты обиделась, что ли?
— Нет, — тон смягчается, но все еще напряженный. — Но я весь день ждала, что ты перезвонишь.
— Был тяжелый понедельник. Они у меня часто такими бывают. Давай сразу на будущее проясним: с тобой никак не связано. Впредь буду стараться быть внимательнее, но и расстраиваться нет повода. Я позвонил сразу, как смог.
Тихое сопение и вздох.
— Хорошо.
— Останешься у меня ночевать? Могу за тобой заехать.
— Да, — несмотря на неимоверную усталость, я начинаю улыбаться, когда слышу какой-то грохот и топот босых ног. — Через сколько ты будешь? Ты голоден? Я приготовила утку.
— На Лесную, Петь, — говорю водителю и вновь подношу трубку к уху. — С удовольствием попробую твою утку. Буду через полчаса.
***
— Думаю, экскурсию проводить по квартире тебе не нужно, ты здесь уже была.
Яна, снимающая обувь с ног, быстро вскидывает на меня глаза, и ее щеки розовеют, очевидно, от воспоминаний. Я вешаю чехол с ее рабочей одеждой в прихожей и подхватываю с пола сумку.
— Я сама отнесу, — Яна тянет к ней руку. — Там еда.
По дороге сюда она не слезала с моих колен, но сейчас, попав в квартиру, выглядит немного неуверенной и смущенной. Суетливо распаковывает сумку, выкладывая на стол стеклянные контейнеры, громко хлопает ящиками. Со временем это пройдет.
— Будь как дома, хорошо? Ты девочка умная, со всем здесь разберешься. Я пойду переоденусь.
Когда через двадцать минут я выхожу из душа и возвращаюсь на кухню, там меня встречают сервированный стол и робко улыбающаяся Яна.
— Ты же ешь овощи? Я дома быстро салат сделала. Утку пришлось подогреть.
— Мне все нравится, — обвожу глазами наполненные тарелки. Видно, что очень старалась. — Поешь со мной?
Яна кивает и садится на стул напротив. Подобный ужин для меня в новинку. Не сказать чтобы совсем — когда к матери заезжаю, она часто пытается меня накормить, но сейчас другое. Домашняя еда на моей кухне, видавшей лишь доставку из ресторанов, Яна в розовой толстовке, поджавшая одну ногу под себя, свежезаваренный чай. Обстановка непривычная, но отторжения не вызывает. Скорее, наоборот, расслабляет.
— Я привезла папин любимый чай, — Яна кивает на чашку. — Не знала, есть ли у тебя. Подумала, что кофе на ночь пить не стоит.
Вообще, кофе был бы неплох, потому что мне еще с час нужно будет поработать, а после обязательно заняться с ней сексом. Но обижать ее не хочу и придвигаю чашку к себе.
— Где готовить так научилась?
Яна расцветает, словно услышала самую большую похвалу в своей жизни, а я для себя отмечаю, что нужно делать ей комплименты чаще, потому что ее улыбка того стоит.
— Нравится? Вкусно? Это мамин рецепт.
— Очень, — я отодвигаю тарелку и встаю. — Спасибо, что накормила.
Яна тоже встает, и я, обняв ее талию, притягиваю к себе. Тяжело мне проявления чувств даются. Кажется, если в голове есть, — ей они тоже должны быть очевидны. Но ни хера выходит не так. Девчонка она, пусть и особенная, но все же девчонка. И слова ей красивые нужны, и романтика.
— Ян, ты просто знай, что я все ценю, ладно? Могу забыть об этом сказать, но ценить от этого не перестану.
Улыбается и тыкается носом мне в щеку. Такая тонкая, по-домашнему уютная и пахнет охренительно. Надо быстрее закончить с работой.
В спальне Яна распаковывает вещи и перемещается в ванную, а я ложусь на кровать с ноутбуком и зарываюсь в документы, которые переслала мне Вика. Она с ними до девяти вечера просидела, потому что с утра ей ехать с ними в суд, и отложить никак не получается.
Как из ванной выходит Яна, я не слышу, потому что слишком поглощен процессом. Кажется, она меня окликает, на что я машинально прошу дать мне еще полчаса. Пару минут меня ничего не тревожит, а потом ощущаются поглаживания на члене. Яна трогает меня через штаны. Я перехватываю ее руку и мягко отвожу в сторону — эти документы действительно для меня важны.
— Еще двадцать минут.
Но именно сейчас Яна демонстрирует наследственное упрямство: тянет резинку трико вниз, и я чувствую влажное прикосновение языка к члену. Отчего у меня, конечно, встает.
— Ян, — прикрываю крышку ноутбука и глажу ее по волосам. Только сейчас вижу, что на ней надеты тонкая розовая майка и короткие шорты. Зрелище залипательное, но мне нужно закончить. — Ты меня отвлекаешь.
— А ты не отвлекайся, — ее дыхание обдувает головку. — Я не против, если ты продолжишь работать.
От этих слов член просто раздирает. Вот тебе и вчерашняя девственница. Заставив себя опять посмотреть в экран, по новой вчитываюсь в строки, но под давлением теплого рта, скользящего по мне, они не задерживаются в памяти даже на долю секунды. Берет Яна неглубоко, но как-то по-особенному: посасывает головку, сдавливает губами, тихо постанывает, трется языком… Ни думать, ни работать невозможно.
Я захлопываю ноутбук и возвращаю его на тумбочку. Яна поднимает на меня глаза — в них триумф. Да, добилась своего, признаю. Отрываюсь от спинки кровати и тяну ее к себе за плечи, заставляя выпустить член изо рта.
— Не нравится? — на щеках возбужденный румянец, губы распухшие.
Я стягиваю с нее майку и, с секунду полюбовавшись на затвердевшие соски, луплю ее по заднице. Потому что заслужила.
— Нравится. Сейчас продолжишь. Разворачивайся.
В глазах Яны мелькает непонимание, но она тем не менее неловко поворачивается ко мне спиной и вновь обхватывает член ртом. Ее задница в задрана вверх прямо перед моим лицом, и я не раздумывая дергаю шорты вниз. Яна вздрагивает, нервно ерзает, но движений не прекращает. А я думаю, что все-таки немного на ней двинулся, потому что никогда вид женского влагалища меня настолько не вставлял. Такая она, блядь, девочка. Розовая и невинная даже в настолько откровенной позе. И пахнет охренительно. Я и не помню, когда в последний раз пробовал женщину языком, но ее я готов им затрахать.
Я обхватываю ее бедра и тяну ближе, надавливаю, заставляя расставить ноги шире. Теперь она точно надо мной, горячая и влажная. Тело Яны напрягается, и протяжный стон резонирует прямиком в член, когда я провожу между розовых складок языком. И на вкус она такая же, как и ее запах, — невинно-карамельный. Повторяю это движение снова, вдавливаясь глубже, лаская ее длиннее, до самых ягодиц. Яна начинает знакомо дрожать, ладонь сжимает член, который больше не у нее во рту, потому что она про него забыла.
— Андрей, Андрей… боже…
— Продолжай сосать, — я шлепаю ее по ягодице и жмурюсь, когда она вновь погружает его в рот, слегка царапая кожу зубами.
Я уже сам до конца не понимаю, отчего в паху стремительно становится тяжелее: от того, как Яна влажнеет, когда я тяну губами ее клитор, или оттого, что она делает мне минет, или от ее реакции на ласки: как она жадно раздвигает ноги, позволяя проникать в нее глубже, как мычит и стонет, щекоча меня вибрацией. В одном уверен точно — мне нравится ее лизать.
О приближении ее оргазма я угадываю, когда ее стоны становятся бессвязными, рот покидает член, и она, вцепившись пальцами мне в бедра, выгибается, начиная трястись. Ее молящие «боже» и «Андрей», конечно, доставляют — я сам еле держусь. Потому что она такая кайфовая, честная, молодая, ненасытная. Я помню, как с Надей, Ариной и остальными было. Развязка — всегда следствие физиологии. Как трением костер развести — рано или поздно вспыхнет. С ней все по-другому — щелчок, и горит. Безотказная зажигалка.
Я целую ее там, пока она не обмякает у меня в руках. Член, сдавленный ее ладонью, ноет, требуя закончить начатое. Подминаю Яну под себя и вхожу сзади. Мысленно обещаю компенсировать нежности утром, потому что сейчас я на них не способен. Трахаю ее коротко и быстро, сжав шею, под ее глухое мычание в одеяло. И снова эта чертова мысль: хочу ее еще.
25
Яна
— Да, все в порядке, пап, — уверяю трубку, помешивая кофе под любопытным взглядом Карины. — Как дела у тебя? Скоро домой?
— Может, неделя еще, — его голос звучит немного устало, и я чувствую внезапную вину за то, что так увлеклась Андреем и уделяла папе мало внимания в последнее время. И хотя в моих глазах он по-прежнему сильный и непоколебимый как скала, нельзя забывать, что ему в этом году исполнилось пятьдесят два.
Я очень хочу, чтобы у него появилась постоянная женщина. Не любовницы, с которыми он видится пару раз в неделю, оставаясь ночевать в городе, а та, кто будет заботиться о нем. Папа всегда подчеркивает, что привык к одиночеству и его все устраивает, но сейчас, с Андреем, мне начинает казаться, что он не до конца понимает, чего себя лишает. Ни карьера, ни деньги, ни успехи близких не заменят личного счастья. Когда знаешь, что, как бы ни прошел твой день, вечером ты окажешься в руках человека, от которого млеет сердце. Для которого хочется становиться лучше, выглядеть красивее, улыбаться по-особенному, радовать мелочами, даже если эта мелочь — подсмотренный в интернете рецепт итальянской пасты. Я знаю, что папа очень любил маму, но он заслуживает вновь испытать то же, что и я.
— Ты ему не рассказала про вас со Смолиным? — любимый круассан Карины до сих пор лежит на тарелке нетронутым — так она поглощена новостью обо мне и Андрее.
— Нет еще. Я не могу сделать этого по телефону, потому что не знаю, как папа это воспримет. Надо, чтобы он вернулся из Штатов.