Джек закрыл кухонную дверь и прислонился к ней, закрыв глаза. – Это незаконно, не так ли? То, о чем она просит?
– Я бы предположила, что да. Я не гуглила.
Джек на мгновение перестал ходить взад-вперед и посмотрел на нее. – Я тоже. Я почти боюсь искать это на случай, если кто-нибудь решит проверить мою историю поиска.
Она не хотела искать, потому что не хотела знать наверняка. Не хотела знать, какова вероятность тюремного заключения, если вы солгали в свидетельстве о рождении. Может, лучше было не знать. Идите вслепую.
– Однажды я кое-что прочитала, – газетную статью, – в которой говорилось, что существует удивительное количество мужчин, имена которых указаны в свидетельствах о рождении и которые даже не знают, что не являются отцами детей, о которых идет речь.
Джек кивнул. – Да, я имею в виду, у людей бывают интрижки, верно?
– Все время, – Ребекка рассмеялась. Затем приложила ладонь ко рту. Вероятно, это был шок. – Прости.
Джек отмахнулся от ее извинений. – Не за что извиняться. Он помолчал некоторое время. – Как думаешь, специалисты по анализу ДНК ведут учет результатов, которые они рассылают?
– Возможно. Ей следовало подумать об этом более серьезно, но ее мысли были наверху, с Карой и Софи. Никто не должен проходить через то, что им предстояло. Если бы было что-то, что она могла бы сделать, чтобы облегчить им жизнь, она бы это сделала. Что угодно.
Джек начал мерить шагами кухню: верный признак того, что он обдумывал, рассуждал, планировал. – Итак, они – специалисты по ДНК – должны знать, что я не ее отец. Я смысле, не её биологический отец.
Он уже видел разницу. Считал ли он себя отцом Софи? – Да. Они должны знать.
– Думаешь, они как-то связаны с людьми, которые выпускают свидетельства о рождении? Например, должны ли они передавать им информацию?
Ребекка понятия не имела, и он это знал. Эти вопросы были риторическими: Джек пытался разложить всё по полочкам в своей голове. Взвесить потенциальные риски. – Я не думаю, что они связаны, но я не знаю наверняка. Я не уверен, что для них было бы законно делиться частной медицинской информацией.
Джек плюхнулся на кухонный табурет рядом с ней, уставившись в чашку с кофе, к которой так и не притронулся. Некоторое время они сидели молча, погруженные в свои мысли.
Странное спокойствие овладело Ребеккой. Любой, кто знал её, мог бы представить, что она взрывается при одной мысли о том, что Джек напишет своё имя на юридическом документе, зная, что он лжет. Это шло вразрез со всем, во что она верила. Но прямо сейчас, всё, о чем она могла думать, было лицо Кары. Ее неописуемом страхе в тот момент, когда она говорила о том, что Софи попадёт в патронажную систему. И от мысли о том, что эта красивая маленькая девочка потеряет свою маму, а потом её вырвут из привычной жизни. А что, если они не смогут найти для нее семью? Или семья, которую они нашли, окажется плохой? Что, если?.. Она крепче сжала свою кружку. Нет. Этого не должно было случиться. Нет. Нет. Нет.
Джек нарушил молчание. – Больше никого нет, верно?
Была еще Даниэль, подруга Кары. Но если бы это был подходящий вариант, то Кара, вероятно, разговаривала бы с ней, а не с ними? Ребекка уже видела её крошечную квартирку с четырьмя детьми, живущими там. – Нет. Больше никого.
– Мне невыносима мысль о том, что она… будет где-то не здесь. Будет с кем-то, кроме нас, – Джек встал и снова стал расхаживать. – Они позволят нам присматривать за ней? Ну, социальные службы или кто там решает такие вещи. Я имею в виду, этого хочет Кара, верно? И этого хочет Софи. У нас хороший дом, хорошая работа, мы хорошие люди. С чего бы им отказать нам присматривать за Софи, когда Кара… когда ее не станет?
Он не мог заставить себя сказать, что Кара умрет. Когда-то он любил ее. В разгар всего, что происходило, она не подумала, что он, возможно, тоже скорбит по Каре. – Уверена, что есть хороший шанс, что они дадут нам добро. Как ты и сказал, мы вполне способны позаботиться о ребенке, и Кара хочет, чтобы она была у нас. Но если они этого не сделают…
Джек перестал ходить и повернулся, чтобы посмотреть на нее. – Это рискованно.
Она кивнула. – И у нас не так много времени. То, как она выглядела, когда ты привез ее домой из больницы… Мы просто не знаем, сколько у нас осталось. Странно, как спокойно она себя чувствовала. Как прозаично. Хотя это было, вероятно, самым безумным, самым нехарактерным поступком, который она когда-либо совершала.
Джек сглотнул. – И Кара может… умереть до того, как всё будет улажено. Она не будет знать исход наверняка.
Ребекка кивнула. – Она не сможет успокоиться.
– Господи. Голос Джека дрогнул, он приблизился к ней и сжал ее руку. – Всё это так чертовски несправедливо.
Становилось все труднее не плакать. Это было несправедливо. – Она такая хорошая мама. Софи – прекрасный ребенок.
Глаза Джека блестели от непролитых слез. – Но это так и есть, верно? Умная, забавная и красивая. Он нахмурился и уставился на тыльную сторону руки Ребекки, обводя большим пальцем форму костяшек ее пальцев. – Кара тоже когда-то была такой. Ну, большую часть времени. В других случаях она была… Я не могу этого объяснить, это было так, как будто она была сломана. Всё было бы хорошо, а потом она совершала что-нибудь безумное. Как будто она пыталась всё разрушить. Пыталась заставить меня бросить её. Как будто меня постоянно проверяли.
Была ли Кара в детстве похожа на Софи? Что такого случилось в ее жизни, что у неё появилась эта хрупкая скорлупа? – И она не хочет подобного для Софи.
– Именно, не хочет, – он поднял глаза. – И я могу ей помочь.
Он говорил серьезно? Как будто это не было огромным обязательством для них обоих. – Ты? Не мы?
– Прости, ты знаешь, что я имею в виду. Конечно, это будем мы оба. И мы должны быть действительно уверены. Как только я внесу свое имя в это свидетельство о рождении, пути назад не будет. Это юридический документ. Я буду нести юридическую ответственность за Софи, пока ей не исполнится восемнадцать.
Восемнадцать. Они не просто говорили об уходе за маленькой девочкой. Она вырастет в подростка, затем в молодую женщину. Они будут говорить о школьных заданиях, проблемах дружбы и парнях. Это будет навсегда.
Джек всё еще держал её за руку. Бабочки запорхали у неё в животе. Они собирались это сделать. На самом деле собирались. Это было незаконно, но это было правильно, верно? Это было правильно для Кары и правильно для Софи. Они оставалось лишь надеяться, что и она увидит это так. – Мы не можем лгать Софи. Иначе как всё это сработает? Нам придется рассказать ей, что мы сделали.
Джек вытер глаза свободной рукой.
– Я знаю.
– И как мы это сделаем? Мы не можем ждать, пока ей исполнится восемнадцать, и только потом рассказать всё. Но если мы скажем ей всё сейчас, она может проболтаться кому-нибудь. Как нам это сделать?
– Я не знаю. Я правда не знаю.
Было так много неучтенных мелочей. Так много неизвестных. Так много риска. И ответственности. От одной мысли обо всем этом у Ребекки закружилась голова.
Джек подошел к ней ближе. – Прости, Ребекка. Я чувствую, что это всё моя вина. И я не хочу давить на тебя, и я не хочу потерять тебя, но я не могу… – его голос сорвался. – Я не могу…
Ребекка накрыла его руку своей. – Я тоже не могу. Думаю, нам придётся с этим справиться, верно?
Джек потянулся к ней и коснулся рукой ее щеки, вытер слезы, которые она даже не заметила. – Думаю, что да.
Он прижал ее к себе, и она вдохнула его тепло и силу. Они могли сделать это. Вместе они могли бы это сделать. Но им нужно было сделать это как можно скорее.
Она мягко оттолкнула его. – Я сейчас позвоню в ЗАГС и запишусь на ближайший приём. А ты можешь придумать, как нам отвезти туда Кару, пока она не слишком больна для поездки.
Глава 45
– Так, ладно. Джеку удалось раздобыть инвалидное кресло, так что нам просто нужно одеть тебя, а потом мы можем отправляться.
Последние пару дней Ребекка начала говорить «мы», когда на самом деле имела в виду Кару. Это раздражало, но это было объяснимо – Каре нужна была помощь абсолютно со всем. Дело было не в том, что она не могла одеться, или налить себе стакан воды, или даже дойти до туалета без посторонней помощи. Просто на всё требовало огромное количество усилий, и у нее, казалось, совсем не осталось сил.
Волна благодарного облегчения, которую она почувствовала, когда Джек согласился вписать своё имя в свидетельство о рождении Софи, уступила место гложущему беспокойству, что что-то пойдет не так. Что, если бы правила изменились? Что, если она сказала что-то или он сказал что-то, что выдало их обман? Чем скорее они получат этот сертификат, тем счастливее она будет. Ей нужно было убедиться.
Ребекка опустилась на колени на пол перед ней, чтобы она могла надеть брюки, которые та ей протягивала. Кара боролась с тем, чтобы сказать ей, что ей не нужна ничья помощь, хотя, очевидно, это было не так. Ребекке потребовалось пять минут, чтобы одеть ее. Останься Кара одна, на это действие у нее ушло бы двадцать пять минут.
Согласно часам в коридоре, было десять утра. – Во сколько у нас приём? Мне казалось, ты сказала, что он в двенадцать?
Ребекка кивнула. – Так и есть. Обычно он закрыт между двенадцатью и часом дня, но моя подруга Иззи знает кое-кого в ЗАГСе, так что им удалось втиснуть нас на специальную встречу.
– Итак, почему мы уезжаем так рано? Ты беспокоишься, что Джек не сможет быстро докатить меня? Знаю, я вешу очень даже прилично.
Она пыталась пошутить. Она знала так же хорошо, как и они, в какой мешок костей она превратилась. Ребекка слабо улыбнулась в знак признания ее слабой попытки пошутить.
– Я надеялся, что ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы сначала выпить кофе. Это была идея Софи. Она упомянула кафе в центре города, куда ты водила ее, чтобы немного побаловать. Что-то про молочный коктейль Oreo?