— Гутлак мог бы служить вам верой и правдой.
— Он слишком молод.
Губы Брегана тронула легкая улыбка:
— Вы в его возрасте уже давно командовали войском.
Этлон остановился и задумался.
— Я и забыл об этом.
— Он прекрасный воин, и к нему хорошо относятся. Он был бы просто великолепным наставником для молодых.
— Он ведь твой кузен, не так ли? — внезапно спросил Этлон, нахмурив брови. Старый воин улыбнулся. Ситуация повторяется, они лишь поменялись ролями.
— Я и забыл об этом, — ответил он в тон Этлону. Затем шагнул вперед: — Лорд, у вас есть кто-либо еще на примете?
Этлон обернулся, удивленный.
Бреган, показалось ему, собирается просить его о чем-то, но в его голосе проскользнула нотка нерешительности.
— Разрешите мне сопровождать вас, — сказал воин, — я не уберег вашего отца, но, клянусь своей жизнью, я уберегу вас. Вам нужна охрана. Я могу быть одним из них.
— Бреган, это путешествие затевается не ради удовольствия. Габрии предстоит встреча с магией лицом к лицу.
— Я знаю. Леди Габрия тоже нуждается в защите, вы видите сами.
— Хорошо, собирай вещи.
— Спасибо, лорд.
Бреган отдал честь вождю и ретировался, оставив Этлона наедине с хаосом мыслей. Молодой правитель расхаживал по залу в раздумье еще несколько минут, затем вышел наружу и направился по одной из тропинок на вершину холма, чтобы осмотреть лагерь. В верхней части склона, среди низкорослого кустарника, лежал большой, плоский камень. Это было любимым местом Этлона: отсюда открывался прекрасный вид, позволяющий осмотреть целиком весь лагерь.
Он поплотнее запахнул плащ, спасаясь от ночного ветра, сел на камень, поднял голову, рассматривая темные облака и яркие скопления звезд меж ними, нарушавшие однообразие черного неба; полная луна стояла высоко над равнинами. Затем он перевел взгляд вниз, на лагерь. Черные шатры растворялись в темноте, но там и здесь, разрывая черноту ночи, горели костры.
Это вид обыкновенно давал Этлону силу и утешение. Сегодня же он больше тревожил его. Обязанности и обязательства перед кланом всегда были его единственным долгом. Когда был жив отец и Этлон был всего-навсего воином, долг был прост и ясен: защищать клан и вождя силой своих мускулов и силой своего оружия. Сейчас вождем был он, и понятие долга значительно расширилось. Ему все так же предстояло охранять клан Хулинин, но теперь он должен был еще и мстить за смерть отца, защищать и поддерживать честь клана, сохранять мирные отношения с другими кланами равнин. А теперь дела осложнялись и тем, что он любил эту еретичку колдунью, любил больше жизни своей и опасался за ее безопасность.
Этлон взмолился небесам даровать ему силы в принятии правильного решения. Он едет в Пра-Деш. Гутлак станет командующим на время его отсутствия. Этлон оставлял Хулинин на милость богов.
Вождь горько усмехнулся и встал. Решение было принято: беспокойство ничему не поможет. Оставалось еще достаточно дел: проблемы, которые следует утрясти, планы, которые надо составить, и путешествие, которое пора начать. К добру иль к худу, но он едет в Пра-Деш вместе с Габрией.
Спокойный теперь, он спустился с холма и вернулся в шатер в свои покои. Он хотел заглянуть к Пирсу, но ночь была глубока, а Габрия утомилась после долгого путешествия. Он решил подождать до утра: пусть она отдохнет. Он знал, что был недостаточно ласков и приветлив с ней сегодня — завтра утром он исправится, попросит у нее прощения.
Зевая, Этлон отстегнул меч и положил его рядом с постелью. Через несколько мгновений он уже спал, убаюканный мечтами о Габрии.
4
Габрия была рада вернуться в шатер Пирса. Было так приятно растянуться на своем старом тюфяке и слушать доносившиеся снаружи знакомые звуки и голоса. Ее тело устало, а голова утомилась думать постоянно об одном и том же. Она хотела спать, но никак не могла заснуть. Странное беспокойство владело ее мыслями, заставляя ее ворочаться в постели. Девушка не могла понять причину своей тревоги. Казалось, она проистекала откуда-то извне. Это было какое-то смутное предчувствие, взывавшее из глубины сознания.
Незадолго до рассвета задремавшая Габрия вдруг проснулась от резкой боли, охватившей низ живота.
— Нэра! — сказала она вслух.
«Габрия, — прозвучал ясный голос в ее мозгу, — пожалуйста, приходи. Время наступило».
Девушка задержалась лишь на минуту — столько времени понадобилось ей, чтобы натянуть ботинки, застегнуть пояс и кинжал. Затем она выбежала из шатра и понеслась к пастбищам. Нэра ждала ее у реки. Габрия сразу поняла, что роды уже начались. Бока Нэры блестели от пота.
Не говоря друг другу ни слова, двое вышли за пределы лагеря и направились к холмам. Они нашли надежное убежище на поляне, в низине лесной долины.
Габрия растирала шею лошади и шептала ей на ухо ласковые слова.
— Роды ранние, — сказала она ей немного погодя.
Нэра тяжело перевела дыхание перед тем, как ответить:
«Я думала, это случится, когда сменится луна. Мне не следовало бегать по горам».
Долгая схватка сотрясла туловище лошади.
Пальцы Габрии нежно перебирали гриву, пока конвульсии боли пробегали по телу.
— Все в порядке? — спросила она.
«Думаю, да».
Они вновь замолчали, поглощенные процессом появления новой жизни. Как раз перед первыми лучами Нэра легла на землю. В отличие от первого случая, роды были совсем не тяжелые. Маленький черный жеребенок аккуратно выскользнул из утробы своей матери и лег на землю в своей мокрой рубашке. Габрия осторожно освободила его от оболочки, отрезала и перевязала пуповину. Нэра дотянулась до него и принялась неистово его вылизывать.
Габрия отступила в сторону, слезы радости струились по ее лицу, когда она смотрела, как жеребенок пытается встать на ноги. Солнце поднялось над холмами, и его лучи пробились сквозь листву, согревая и лаская малыша хуннули. Он с трудом поднялся на ноги и подошел к матери, чтобы получить от нее свой первый завтрак.
Габрия привела в порядок поляну и ушла, чтобы убрать последствия родов и дать Нэре побыть одной с малышом. Пока трудилась, она улыбалась, счастливая. Жеребенок был жив, и с Нэрой все в порядке! Все ее существо пело песню радости. Она и не представляла себе, как сильно было ее беспокойство, пока все это не кончилось. Довольная, она вернулась на поляну. Она была такой уставшей, что решила прилечь на минутку, и тут же заснула.
В трелде, совсем рядом, протрубил рог, приветствуя солнечное утро. В клане начинался новый день. Этлон, облачившийся в лучшие одежды, направился к жилищу лекаря. Зазвенел маленький колокольчик, подвешенный у входа.
— Входите! — крикнул Пирс. Лекарь вынул свежий горячий хлеб из формы, затем осторожно положил плоскую и тяжелую ковригу на деревянный поднос. Хлеб соскочил с подноса и шлепнулся на пол.
Улыбаясь, Этлон поднял ковригу с ковра и вновь водрузил ее на блюдо.
— Спасибо! — сказал Пирс и посмотрел на результат своего труда. — Взгляните на это. Этим можно сломать зубы. Я, наверное, никогда не овладею ремеслом пекаря.
Этлон сел на табурет, все еще продолжая улыбаться.
— Для этого нужна женщина.
Лекарь скорчил гримасу:
— Когда-то у меня была женщина. С ней было больше возни, чем с выпечкой хлеба.
Молодой человек рассеянно кивнул, пока его глаза обшаривали шатер в поисках Габрии. Пирс взглянул на Этлона и понял, что визит его не случаен. Лекарь повернулся к вождю спиной и принялся перекладывать кашу на блюдо, стараясь выглядеть естественным.
— Где она? — спросил вождь.
Пирс беспокойно взглянул на него, затем нацедил две кружки эля, поставил блюдо с кашей на стол и сел, прежде чем ответить.
— Я не знаю. Она ушла среди ночи.
Этлон стукнул кулаком по столу:
— Кое-кому, видимо, придется прибить ноги этой девчонки гвоздями.
Пирс взял ложку и погрузил ее в кашу.
— Ее вещи здесь.
— Хорошо, может быть, она вернется, — сказал он, опустив взгляд в кружку с элем.
Пирс поднял на него глаза:
— Она всегда возвращается.
— Хм. Я только хотел бы, чтобы она сообщала, куда уходит.
Он сидел и угрюмо наблюдал, как Пирс завтракает. Его всегда очаровывали спокойные, почти ритуальные манеры лекаря за едой. Это да еще привычка держать себя — вот все, с чем Пирс не расставался, когда был изгнан из Пра-Деш одиннадцать лет назад. Этлон никогда не был в этом великом городе и чувствовал, что есть многое, чему следует поучиться, прежде чем отправиться туда.
Пирс опять поднял голову, и их глаза встретились. Лекарь медленно положил ложку и расправил свои узкие плечи.
— Я хотел бы просить об услуге, — сказал он, делая над собой усилие. — Я желаю отправиться с вами.
Вождь был изумлен:
— Ты клялся, и больше раз, чем волос в гриве у лошади, что никогда не вернешься в этот город.
Пирс кивнул:
— Я помню. Но боги, надеюсь, простят мне, если я переменю решение. Габрии может понадобиться моя помощь. Кроме того… — он отвел глаза, — она напомнила мне о некоторых давних событиях. Пора возвращаться.
Этлон подался вперед, ошеломленный. Насколько он знал. Пирс никогда и никому, кроме, быть может, Сэврика, не говорил, почему он покинул Пра-Деш. Он появился в клане однажды летом и остался в Хулинин Трелд. Они были рады иметь профессионального лекаря и никогда не расспрашивали его о прошлом.
— А как же клан? Им будет нужен лекарь, пока ты будешь в отлучке, — сказал Этлон.
— Я попрошу лекаря из Дангари послать сюда одного из учеников.
Этлон встал и задумчиво потер подбородок.
— Хорошо. Можешь присоединиться к нам. — Он умолк. — Как ты узнал, что я еду?
— Вы просто не могли поступить иначе.
Этлон усмехнулся:
— А что я оставляю клану, о мудрец?
— С кланом все будет в порядке, — ответил Пирс. — На вашем месте я бы больше беспокоился о нас.
Вождь рассмеялся невесело и шагнул к двери.
— Мы уедем через пару дней, если Габрия вернется, конечно.