Выбравшись, наконец, в соседнюю деревню, она не могла избежать газет с фотографиями жуткой сцены на площади Лорето. «Он и эта бедная женщина… и другие, – сказала она. – Как на бойне». Когда Дон Панчино начал рассказывать ей подробности о смерти отца, она его остановила, сказав, что перенести их она не сможет. Но Эдда никогда не смогла забыть фотографию смотрящей на тело ее отца молодой партизанки. «Улыбка, улыбка… Я могла бы понять ненависть, торжество, презрение. Но не эту улыбку, мирную и удовлетворенную».
Глава 22. Сведение счетов
В течение пятнадцати месяцев Эдда потеряла мужа, казненного при молчаливом потворстве ее отца, а теперь и отца, казненного партизанами. Ей было 34 года, на руках у нее трое детей, все они беженцы, и она не имела понятия, живы ли ее мать, сестра и два брата. После гражданской войны носить в Италии фамилии Чиано или Муссолини было опасно. Ну что же, хорошо, сказала она себе, что она по натуре боец.
Капитуляция Германии в Италии, получившая название Операция «Санрайз», была тайно подписана 29 апреля, а официально – 2 мая. Длившиеся несколько месяцев в Швейцарии переговоры между генералом СС Карлом Вольфом и Алленом Даллесом, по всей вероятности, спасли Вольфа, воспринимавшегося как миротворец, от скамьи подсудимых на Нюрнбергском процессе и последующей казни. Положив конец боевым действиям, они спасли бесчисленное количество жизней и помогли избежать полного разрушения промышленности и инфраструктуры севера страны. Союзники серьезно опасались, что на послевоенных выборах в Италии к власти придут коммунисты, и немцы знали, что антикоммунизм – их козырная карта в этой игре. На самом деле Операция «Санрайз» стала лишь паузой, моментом между окончанием Второй мировой войны и началом холодной войны, врагом в которой была уже не Германия, а Советский Союз. В конце весны и в начале лета в Италии началась болезненная расплата не только за гражданскую войну и разорение, которому была подвергнута страна, но и за ventennio Fascista, два десятилетия фашистской диктатуры Муссолини. Счетов накопилось много. 8 мая Германия безоговорочно капитулировала перед союзниками, но Япония последовала ее примеру только в сентябре.
В последние недели войны партизаны расстреляли сына Эдвидже Пино и племянника Ракеле Джермано. Сама Ракеле с детьми тем не менее оставалась в живых. Ночью 23 апреля, при штормовом ветре, в автомобиле с выключенными, чтобы не заметили вражеские самолеты, фарами, их привезли в Милан. Там ей сообщили, что им нужно ехать к Муссолини на Комо. Ночь 26-го они провели на вилле друга семьи, где их застало письмо от дуче. Так, по крайней мере, впоследствии говорила Ракеле, и это подтверждал Романо; письма этого, однако, никто никогда не видел, и есть серьезные сомнения в его существовании. По словам Ракеле, утверждавшей, что она запомнила в нем каждое слово, а потом уничтожила, Муссолини в этом письме просил у нее прощения «за все те беды, что я столь безрассудно тебе причинил… ты единственная женщина, которую я по-настоящему любил. Клянусь в этом перед Богом и Бруно в этот последний момент». Правда это или нет, но для Ракеле это письмо стало решающим актом возмездия Кларетте. Муссолини велел ей добиваться убежища у швейцарцев, если они откажут, сдаться союзникам. Если верить Ракеле, они еще раз говорили по телефону, и он сказал ей: «Тебя ждет новая жизнь». Больше она от него ничего не слышала.
Когда Ракеле с детьми добралась до границы, швейцарцы сказали ей, что примут только Анну-Марию, как больную полиомиелитом. Не утратив ни на йоту своей дерзости, Ракеле заявила, что, отказывая им во въезде, они на самом деле делают ей одолжение, так как она предпочтет оставаться в Италии. Все они вернулись на Комо ждать новостей. От Муссолини по-прежнему ничего не было. В ту ночь они услышали выстрелы: пришли американцы. Из окна Ракеле наблюдала, как торжество по поводу падения фашизма вылилось в жажду мести, и видела растерзанного толпой молодого человека в пижаме. В полдень 29 апреля хозяин дома, в котором они остановились, принес номер коммунистической газеты L’Unità, всю первую полосу которой занял заголовок «Бенито Муссолини казнен». Это был страшный удар.
Опасаясь, что такая же судьба постигнет и ее с детьми, Ракеле связалась с лидерами Сопротивления, и пришедшие за ними трое партизан отвели их в полицию. Там ее разлучили с детьми и отвезли в тюрьму Сан-Доннино. Один из партизан, обыскивая ее вещи в поисках ценностей, нашел там небольшую фотографию Бруно и сказал, что, как и все имущество Муссолини, она теперь по праву принадлежит народу. «Мы отдали народу жизнь нашего сына», – ледяным тоном ответила ему Ракеле. Партизан вернул ей фотографию. Из камеры она слышала звуки выстрелов и считала, что скоро придет и ее черед. Когда ей привели дрожащих от страха детей, она решила, что ей настал конец. Впоследствии Романо и Анна-Мария вспоминали, что мать внезапно стала меньше ростом, сморщилась, но решимости своей не утратила.
Ракеле, однако, не казнили. Вместо этого, в такую же ветреную и дождливую ночь, ее отвезли на виллу на озере, где американский офицер с зонтиком в руках провел ее в комнату, где по радио звучала песня Singing in the Rain[92]. Американцы привезли к ней Романо и Анну-Марию и были с нею вежливы и дружелюбны. Британцы, которым их передали 10 мая, держались, наоборот, холодно и официально. Они отвезли семью в столицу провинции Умбрия – город Терни, где местный каучуковый завод был переоборудован в концентрационный лагерь для фашистов. Им выделили комнату рядом с лагерной больницей. Романо вот-вот должно было исполниться 18, Анне-Марии – 16. Когда новость о пребывании Ракеле с детьми в лагере распространилась, от оставшихся в живых преданных фашистов стали поступать анонимные подарки: одежда, обувь, духи, соломенная шляпа для Анны-Марии, авторучка для Романо. Имущество Муссолини в 27 ящиках было передано союзникам, которые составили тщательную его опись, перечислив все – от серебряного кофейника до двух пар ношеных шерстяных носков, аккордеона и банок с фасолью и мукой.
К ним в лагерь сумел пробраться внештатный корреспондент агентства United Press. На вопросы об Эдде Ракеле отвечать отказалась, сказав только, что «она безусловно оказывала большое влияние [на отца], но выступала зачастую против него». Вынужденное безделье было для нее нестерпимым, и ей позволили работать на кухне, где вместе с принцессой Пиньятелли она делала пасту для всего лагеря, и вскоре стала на этой кухне полновластной хозяйкой. Вечерами она развлекала товарищей по лагерю рассказами о жизни на вилле Торлония. Через три месяца, 26 июля, Ракеле, Романо и Анну-Марию переселили в заброшенный домик с видом на море в городе Форио на острове Искья. Окна в доме были разбиты, не было посуды и постельного белья. «Дом у меня пустой, – жаловалась Ракеле властям, – в нем ничего нет». Она умоляла вернуть им, по крайней мере, зимнюю одежду. Она вспоминала позже, что у них украли коробку с деньгами, драгоценностями, золотой цепью Муссолини и подаренным ему Франко револьвером с инкрустацией драгоценными камнями. К тому же Ракеле всегда терпеть не могла островов.
Витторио тоже удалось уцелеть. Зная, что его имя в разыскном списке партизан, он вместе с кузеном и другом укрылся в монастырском санатории на Комо. С собой у него был небольшой радиоприемник, по которому он услышал новость о гибели отца. Форму он поддерживал, нарезая круги по комнате вокруг своей кровати. Через три месяца местные жители что-то заподозрили. Монахи сочли его пребывание там небезопасным, и Витторио перебрался сначала в сиротский приют в Рапалло, затем на велосипеде в Геную и оттуда во французскую духовную семинарию в Риме. Он отрастил бороду, чтобы скрыть характерную для всех Муссолини выступающую челюсть, и носил рясу. Там он услышал, что Джине, вдове Бруно, партизаны обрили голову, потом отпустили, но по дороге на чью-то свадьбу, куда она ехала по озеру Комо в моторной лодке с британскими офицерами, лодка перевернулась, и она утонула. Ее четырехлетняя дочь Марина осталась сиротой.
Перед швейцарцами встал теперь вопрос, что делать с нежеланными гостями-фашистами. Министр прессы и пропаганды Муссолини Дино Альфьери, губернатор оккупированной Далмации Джузеппе Бастиниани и видный деятель Фашистской партии Джузеппе Вольпи сумели бежать из Италии и получили в Швейцарии убежище. Учитывая, что даже менее значительных фашистов теперь отлавливали и казнили, как могли швейцарские власти вернуть их в Италию? Война в Европе закончилась, но мщение было беспощадным. Эдда, самая известная из всех, представляла собой наибольшую проблему.
Сама Эдда следила за развитием событий с нарастающей тревогой. 15 мая она написала доктору Бальзигеру: «Война, слава Богу, закончилась», но, так как ей с детьми возвращаться домой пока явно небезопасно, не могла ли бы она снять себе жилье где-нибудь, возможно, на Женевском озере, где к ней могла бы присоединиться ее свекровь Каролина? Каролина на самом деле пыталась проникнуть в Швейцарию еще в апреле, но в убежище ей отказали и вернули, причем допрашивавший ее полицейский отметил, что «у нее с головой не все в порядке». Эдда, решив, как ни в чем не бывало, забыть свое прошлое, напомнила Бальзигеру, что сама она в политике никогда задействована не была. «Больше, чем, когда бы то ни было, я хочу для себя мирной жизни, но, возможно, это всего лишь фантазия». Ни Бальзигер, ни Репон против этого плана не возражали, согласившись, что ей нужно найти место отдаленное, где она могла бы «свободно бродить», но в то же время выразили обеспокоенность, что если ее новое местопребывание станет известным, то ей могут угрожать «нападки и оскорбления» со стороны итальянцев-антифашистов, укрывшихся в Швейцарии от шпионов Муссолини. Федеральные власти, однако, были непреклонны: Эдде нужно оставаться в Малево.
Жизнь в клинике тем временем становилась все более нестерпимой. Среди пациентов была женщина, жениха которой убили, она ходила по территории и просила всех, кто попадался ей на пути, помочь найти голову, которую ей отрезали немцы. Однажды Фабрицио, стоя у окна, стал свидетелем того, как с верхнего этажа сбросилась и разбилась прямо у него перед глазами больная-шизофреничка. Из трех детей ему в Швейцарии было тяжелее всего, он часто засыпал со слезами. Однажды он прибежал к Эдде из своей школы-пансиона в пижаме и домашних