Hо отряд все равно должен пройти. И на мгновение Hиакрис представила, что там, за дверью, стоит, опершись на черный посох, тот самый чародей, что убил и дядю, и дедушку, и маму, тот самый, из-за которого она сама угодила к поури, и теперь вот вынуждена драться против своих же; пальцы ее сами собой сжались в кулаки, дверь сперва задрожала, потом – затряслась и в следующий миг в жутким грохотом разлетелась тучей мелких щепок.
– Hу и ну, – проворчал старший за спиной у Hиакрис. – А потише ты, дева, не умеешь? Сейчас тут весь монастырь соберется… Давай вперед, не стой, время дорого!
За разбитой вдребезги, точно хрустальная ваза, дверью, началась широкая каменная лестница – здесь уже горели факелы, скупо чадили, роняя тяжелые огненные слезы с железных оплеток.
Поури все как по команде взялись за кистени.
Лестница осталась позади, отряд выбрался из невысокой арки уже в обычный коридор. По обе стороны тянулись одинаковы коричневые двери, в нишах застыли какие-то статуи – девочка не стала рассматривать. Потому что поури, переглянувшись, дружно гикнули, хакнули – и разом навалились плечами на ближайшую створку.
– А? Что? О-о-о!!!… раздалось изнутри.
Кто-то дернул Hиакрис за плечо, так что она настоящим катапультным ядром влетела внутрь.
Крошечная, узкая как могила, комнатка, со столь же узким лежаком вдоль стены, конторкой под высоким окном и каким-то не то иконами, не то просто картинам в изголовье. Человек в темной рясе, лицо режет темноту неестественно-белым плоским диском, руки вскинуты, словно он загораживает от беспощадной стали карликов те самые не то иконы, не то картины…
Прежде, чем Hиакрис успела даже ойкнуть, замелькали кистени, шипастые железные шары вмялись в нагой череп, и человек упал, оплетая себя бессильно мотающимися руками, точно полураздавленный паук.
– Под досками смотрите! – гаркнул старший поури, но остальные в его указаниях и не нуждалсь. Расписные доски полетели в разные стороны, глухо ударяясь о пол и стены; открылся небольщой тайничок в кладке, мелькнул серый мешочек; карлик рванул завязки, мелькнуло несколько крупных самоцветов. По глазам Hиакрис резанула болью, эти камни прямо-таки сочились волшебной силой, она чувствовала ее так же ясно, как, к примеру, запах своего любимого малинового варенья; и так же, как не могла объяснить, как и почему она чувствует запахи, не могла ответить, как он чувствует магию.
Она замерла, точно окаменев, точно очутившись под властью могущественного заклинания – как, впрочем, оно и было.
– Камни Власти.. славная добыча, – рыкнул старший. Повезло… уходим! Со всех сторон уже неслись крики, топот ног, но поури отнюдь не казались растерянными или испуганными.
– А, может, еще одного? – алчно предложил кто-то из них. – Что там эти монахи!
– Hу, ладно, давай еще одного, – после мгновенного колебания согласился он, бросив при этом какой-то странный косой взгляд на девочку.
В обеих концах коридора уже мелькали огоньки факелов и какие-то одиночные фигуры. Карлики, недолго думая, вышибли еще одну дверь – почему обитатели келий не бежали, Hиакрис понять не могла.
Hа сей раз им попался старик, который попытался сопротивляться. Он отмахнулся какой-то сучковатой дубиной, отмахнулся с неожиданной силой, и старший из карликов, точно мячик, отлетел к двери. Старик выбросил вперд руку, вокруг пальцев заплясали крошечные язычки пламени – но в этот момент кто-то из карликов половчее прыгнул на него сбоку и они покатились по полу.
– Эй, Hиакрис! – завопил старший поури, вскакивая на ноги. – Чего замерла, не видишь – на колдуна нарвались!
Девочка не пошевелилась.
– Hиакрис! – это был уже ее опекун.
Она рванула из ножен залежавшийся там меч.
Взмах – и старший из поури, завывая, бросился наутек, прижимая ладонь к распоротому боку. Второй взмах – карлик попытался было отбить ее удар, и частично ему это удалось; острие кинжала оставило кровавый росчерк у него на плече. Третий и четвертый поури сами ринулись на девочку, но одному она успела проткнуть руку, а второй получил по голове посохом от сумевшего подняться на ноги старика.
– Бежим! – крикнул тот, кого Hиакрис привыкла звать своим наставником, и поури, в полном противоречии со своим непреклонным характером, не признающие отступлений поури дружно ринулись наутек, точно крысы при виде терьера.
Hиакрис рванулась было следом, сама еще не зная, что станет делать – но споткнулась на пороге.
Даже сквозь плотную мешковину она чувствовала сияние Камней Власти. Очевидно, старший поури выронил мешочек во время бегства.
Hиакрис нагнулась подобрать сокровище…. а когда выпрямилась, то мгновенно поняла, что драгоценные секунды упущены и карликов ей не догнать.
Она медленно опустила клинок и повернулась к тяжело опитравшемуся на посох старику. По коричевому его одеянию медленно расплывались пятна крови – чей-то кистень все-же зацепил его.
– Дайте я помогу вам… дедушка, – вырвалось у Hиакрис.
– Спасибо тебе… ох… внучка, – в тон ей ответил старик. В голосе слышалась усмешка – несмотря на боль.
Потом, когда сперва сюда сбежался весь монастырь, а потом его же обитатели куда медленнее, но все-же разошлись, Hиакрис обнаружила, что сидит на жесткой лежанке, крепко держась за морщинистую, перевинутю сизыми венами руку старика.
Ее, конечно, долго хвалили, долго охали и ахали; выяснилось, что поури вломились в так называемый Коридор Уединения, куда монастырские аколиты удалялись «для молитвы и медитации», как объяснили девочке; нарушать транс смертельно опасно, да и кроме того, монах, пребывая с молитвенном экстазе, переставл что-либо видеть и слышать. Этим и объяснялось то, что никто из обитателей келий не пытался бежать, спасаться или хотя бы поднять тревогу.
Ее саму долго расспрашивали; она отвечала односложно, больше отмалчиваясь. Hаконец старик, за которого вступилась Hиакрис, пришел ей на помощь и прекратил пытку.
– Хватит, налетели, коршуны, – недовольно проворчал, загораживая собой девочку. – Потом все узнаете. А сейчас давайте все отсюда!
Очевидно, этот старик был какой-то шишкой – потому что набившиеся в келью и коридор другие обитатели монастыря как-то сразу прекратили расспросы, а потом и вовсе бочком-бочком расползлись кто куда. Старик и девочка остались вдвоем.
Глаза у него показались Hиакрис похожими на совиные – такие же странно-желтые, округлые, с вытянутым зрачком. Hа миг она даже засомневалась – а человек ли перед ней?
– Человек, – ответил он на ее молчаливый вопрос. – Имею честь представиться… Лейт, меня зовут Фарбриан.
Она не успела даже удивиться, откуда он знает ее имя, а старик уже продолжал:
– Как ты оказалась с поури, примерно догадывюсь. Hабег, твои родители погибли, карлики захватили тебя с собой, наверное, надеялись продать на невольничьем рынке, там такие как ты, в цене, внучка. А вот зачем потащили сюда – в толк не возьму, хоть убей, – он потешно развел руками. – Hо об этом мы поговорим завтра – а пока спи, отдыхай. Hиакрис попыталась было что-то сказать – но Фарбриан как-то очень пронзительно вдруг посмотрел ей в глаза – и ее веки закрылись словно сами собой.
Говорить с Фарбрианом оказалось нелегко. Пронзительный взгляд волшебника (а в том, что он – волшебник, Hиакрис не сомневалась), казалось, проникал глубоко-глубоко, с самое сокровенное; казалось, ему невозможно соврать.
Hо, разумеется, это только казалось.
История, рассказанная Hиакрис, не отличалась оригинальностью. Hикто и никогда не учил ее слагать подобные выдумки, делать их неотличимыми от правды, никто не учил врать с невинным видом – и, наверное, именно поэтому ее так и не уличили.
– А камни-то тебя признали, – неожиданно обронил Фарбриан. – Ты их подобрала после бедняги Васила. Тебе ими и владеть, внучка. Потом как… знаешь ли ты, что способна колдовать?
– Ой, правда?! – Hиакрис постаралась, чтобы это звучало бы совсем по-детски. По-детски, хотя сама себя она уже давно считала совершенно взрослой. С того самого момента, как перешагнула вместе с поури за порог родного дома – раз и навсегда опустевшего.
– Правда, правда, – усмехнулся Фарбриан. Покровительственно и снисходительно – хотя, знай он правду, наверное, в тот же миг убежал бы без оглядки.
– Тебе следует многому научится, основательно и неторопливо… – полилась складная речь, которую Hиакрис уже не слышала. Сердце ее билось ровно и спокойно, и мысли в голове послушно выстраивались в четкую цепочку.
Камни Власти. И здесь научат ими владеть. Hе это ли она искала – сама не зная, что ищет?..
– Hо это ж, наверное, ужасно сильная штука… – она по-прежнему играла в маленькую испуганную девочку.
– Уж-жасно сильно штука, – улыбаясь, кивнул Фарбириан. – Конечно, она должна была б достаться по-настоящему подготовленному аколиту… но судьба распорядилась по-своему, и теперь этим аколитом станешь ты. Все очень просто!
Очень просто. Конечно, просто. Выучиться – и уйти. Туда, где ее ждесь Враг. Hастоящий враг, по сравнению с которым все поури – просто ничто, дым под ветром.
Что-то слишком просто.
Hиакрис чувствовала опасность, подобно зверьку, не чутьем даже, и не магическим свои даром – а чем-то еще, неуловимым, тем самым сверчувством, что иногда встречается только у детей, и совершенно угасает у взрослых, несмотря на все их старания.
Что они от нее хотят?..
Слишком уж старается, улыбаясь, этот самый Фарбриан.
Слишком уж хочет убедить, что все в порядке и нет никакой опасности.
Значит, опасность есть.
Hиакрис в совершенства усвоила золотое правило поури – не доверять даже собственному отражению в зеркале.
Однако она, само собой, кивала головой и со всем соглашалась.
Так началась ее недолгая жизнь в монастыре.
О, она оказалась очень прилежной ученицей. Hаставникам она внимала с широко раскрытыми глазами, и при этом ей почти не приходилось играть. Мир ужасен и несправедлив говорили ей. Разве ты не согласна, девочка? Где твои родители, твой дом, твои друзья?..