кому народу не нужны были завоевания и тщеславные военные успехи. Ему нужен был мир. И тем более что это оказался не успех, а унизительное поражение.
Ненадолго вернулся Робер. Он посоветовал нам оставаться в деревне, хотя сам должен был возвратиться. Ситуация в Париже осложнялась. Народ был неспокоен. На улицах собирались студенты. В кафе и ресторанах появлялись люди, призывавшие всех к активным действиям. Революционные дни были еще слишком свежи в памяти, чтобы о них можно было так быстро забыть.
Иногда я заходила к Нуну. Ее мало интересовали военные события. Я так до сих пор и не смогла найти повода заговорить с ней о том, что все еще занимало мои мысли.
Случай поговорить с Нуну представился неожиданно. Однажды мы сидели и разговаривали о Марианне. Она нашла ее фотографию, о существовании которой совсем забыла и не видела несколько лет.
— Она была спрятана в конце одного из альбомов под другой фотографией. Марианна, должно быть, сама ее спрятала, она никогда ей не нравилась.
— Можно посмотреть? — спросила я.
— Пойдем, — сказала Нуну.
Она повела меня в комнату, которая, видимо, была раньше комнатой Марианны. На стенах были развешаны фотографии, а на столе лежали альбомы, которые для Нуну были летописью жизни ее любимцы.
Она показала мне фотографию.
— Она выглядит здесь немного дерзкой, правда? Готовой на любые проделки. Да, она была такой, и эта фотография выдает ее с головой.
— И она хотела, чтобы никто это фото не видел?
— Она говорила, что оно слишком многое говорит о ее характере. Это насторожит тех, кто увидит.
Я внимательно смотрела на фотографию. Да, подумала я, в ней есть что-то… почти зловещее.
— Она была счастлива с Жераром?
Последовало долгое молчание.
— Ну, он был без ума от нее.
— В самом деле?
— О, да. Как все. И он ревновал ее. — Она рассмеялась. — Это легко понять. Все мужчины добивались ее.
— Они ссорились?
Нуну задумалась, и улыбка скривила ее губы.
— Она была умной девочкой. Ей нравилось, чтобы все было, как она хочет.
— Этого все хотят.
— Хотят-то все, но она считала, что так и должно быть, потому что была такой красавицей. Если что было не по ней, она все равно делала по-своему.
— Наверно, ее мужу приходилось с ней нелегко.
— Да, она была чистое наказание! Уж мне ли этого не знать? Иногда она и меня доводила до отчаяния. Но это нисколько не влияло на мое отношение к ней. Она принадлежала мне, и похожих на нее не было. Она мне все рассказывала — или почти все. Старая Нуну всегда была рядом, чтобы помочь ей.
— Она рассказывала вам о ссорах со своим мужем?
— Она почти ничего от меня не скрывала.
Я рискнула сказать:
— Я не уверена, что он был так уж безумно влюблен в нее, как вы говорите.
— Почему вы так считаете?
Я решила, что уже приблизилась к разгадке тайны, а ради Жерара готова была сделать все, чтобы узнать ее, даже если для этого мне пришлось бы немного исказить правду.
Я начала:
— В тот день, когда она умерла…
— Да? — живо откликнулась Нуну.
— Одна из служанок слышала, как они ссорились. Он велел ей уходить, сказал, что с него довольно. Если бы он был безумно влюблен, вряд ли бы он так сказал.
Она немного помолчала, потом улыбка осветила ее лицо.
— Верно, — сказала она. — Но именно этого она и хотела. — Встав, Нуну подошла к шкафу. — Вот. Взгляните на это.
Она открыла дверцу шкафа, и я увидела дорожную сумку.
— Это ее сумка, — сказала она. — Догадайтесь, что в ней. Ее драгоценности. Кое-что из одежды. Я говорила вам, что она была умной. Он действительно велел ей уходить. Но именно этого она и хотела. Она заставила его сказать ей это.
— Тогда почему она была так расстроена?
— Расстроена? Вовсе нет. Она все рассчитала. Я знала об этом, она посвятила меня в свои планы. Она обвела его вокруг пальца. Он сказал именно то, что она хотела. Она спровоцировала его на это. Все вышло именно так, как она задумала. Она все мне рассказала. Я знала, что было у нее на уме.
— А почему ей нужно было, чтобы он прогнал ее?
— Потому что ей нужно было уйти. Она хотела быть свободной. Но ей нужно было, чтобы это исходило от него. Она начала приносить сюда вещи, и я прятала их. Она хотела, чтобы он ее выгнал. И не хотела, чтобы говорили, будто она ушла от него к другому. Но на самом деле именно это она и собиралась сделать. Я как сейчас вижу озорной огонек в ее глазах. Она сказала мне: «Нуну, я собираюсь заставить его выгнать меня из дома. Я смогу это сделать. И тогда я уйду к Ларсу. Ларс хочет, чтобы я сделала так. Ему не хочется, чтобы подумали, будто он разлучил нас. Ларс не хочет неприятностей. А так все будет как надо». Я видела этого Ларса. Красивый, хорошо сложенный молодой человек. Он больше подходил ей, чем мосье Жерар. Конечно, мосье Жерар из хорошей семьи, с положением в обществе, но он был слишком серьезен для такой девушки, как Марианна. С Ларсом ей было бы лучше. Поверьте мне, это она все сама придумала. Она хотела, чтобы мосье Жерар ее выгнал, и так и произошло. Они с Ларсом все обдумали. Потом Ларс мог бы сказать: «Что ж, ты ее отпустил — поэтому никаких обид». Они ведь были друзьями, жили рядом. О, все могло бы закончиться так хорошо, если бы не случилась эта беда.
— Значит, она мчалась, не разбирая дороги, не потому, что была так расстроена всем этим?
— Нет. Она не была расстроена. Ее переполняла радость. Я ясно представляю ее скачущей по дороге, смеющейся и поющей от радости. По крайней мере, она умерла, ликуя.
По щекам Нуну текли слезы.
— Я никогда не забуду ее, мою умную и красивую девочку.
Я была в восторге: «Завтра же поеду к Жерару и расскажу правду. Я расскажу ему также об эскизах и картине, которые видела в мастерской Ларса. Теперь я смогу помочь ему избавиться от чувства вины».
Я не поехала в Париж, потому что на следующий день мы узнали новость. Император вместе со своей армией сдался в плен под Седаном.
В конце месяца пал Страсбург, одна из последних надежд французов. Мы слышали, что под Парижем было много германских войск, и понимали, что рано или поздно начнется штурм города. Мы очень беспокоились о Жераре, Робере и Анжели.
Немцы продвигались по Франции, подавляя на своем пути очаги сопротивления. Они захватили весь север Франции, и Париж оказался в осаде. Каждый день мы ждали появления у нас вражеских войск.
Мы очень сблизились с Мари-Кристин за это время. Ей уже исполнилось четырнадцать, и она была зрелой не по годам. Я пыталась, как могла, поддерживать в доме нормальную жизнь и каждый день давала ей несколько уроков. Это отвлекало нас от мыслей о том, что происходит в Париже. Иногда вдали слышалась перестрелка. Мы старались все время быть рядом.
Сотни раз в день я повторяла себе, что если мы останемся живы, я выйду замуж за Жерара. Я помогу ему понять, что он никоим образом не повинен в смерти Марианны. Нуну все объяснила. Я попытаюсь забыть Родерика и начну новую жизнь. Мари-Кристин будет очень рада, если я выйду замуж за ее отца.
Эта ужасная катастрофа, обрушившаяся на Францию, помогла мне понять, что нужно делать. Каждый день я думала о том, сколько еще продлится война. Мы узнали, что Париж подвергся бомбардировке, и я не переставала беспокоиться о том, что происходит в мастерской. Собираются ли все еще там друзья Жерара? Конечно, теперь они говорят не об искусстве, а о войне. Они думают о том, где достать какую-нибудь еду — мы слышали, что в столице начался голод.
Нам повезло — вражеская армия прошла мимо. Мы были окружены прусскими войсками, хотя и не видели их, но знали об этом. Мы не могли уходить далеко от дома и каждый день и час ожидали гибели, но мы выжили. Потом мы узнали, что пруссаки в Версале. А в январе, под угрозой голода, Париж пал.
Был очень холодный день, когда мы с Мари-Кристин приехали в Париж. Нас привез один из кучеров. Его дочь жила в Париже, и ему не терпелось поскорей найти ее. Этот день принес нам большое горе.
Сначала мы поехали к дому Робера. Его больше не существовало. На месте дома была большая яма, куча битого кирпича и камней. Мы встретили несколько человек на улице. Но никто из них не мог сказать, что стало с жильцами дома. Казалось, никто не был удивлен, что дом превратился в руины. Многие дома в городе были в таком же состоянии.
— Давай пойдем в мастерскую, — предложила я.
С огромным облегчением я увидела, что здание цело. Меня ужасала мысль о том, что я могу снова увидеть развалины.
Я поднялась по лестнице, постучала в дверь. Ответа не было. Я подошла к двери напротив. К моей радости, на стук дверь открыл Ларс Петерсен.
— Ноэль! — воскликнул он. — Мари-Кристин!
— Мы приехали при первой же возможности, — сказала я. — Что случилось? Наш дом разрушен. Где Жерар?
Я никогда не видела его таким мрачным. Казалось, это совершенно другой человек.
— Входите, — пригласил он.
Он провел нас в знакомую студию, где были мольберты, тюбики с краской, шкаф, в котором хранились портреты Марианны и эскизы к ним.
— Разве Жерара здесь нет? — спросила я.
Он молчал.
— Ларс, — сказала я. — Пожалуйста…
— Если бы он остался здесь, все было бы в порядке…
Я тупо смотрела на него.
— Но в Париже везде было опасно. Это было просто невезение.
— Что? — заикаясь, спросила я. — Где?
— Он был в доме у дяди. Он беспокоился о нем и о матери. Он хотел, чтобы они вернулись в деревню. Но это было невозможно. Конечно, во всей Франции не было безопасного места. Война ужасна. Она все разрушает. Жизнь была такой прекрасной…
— Расскажи о Жераре!
— Он был там. И больше не вернулся. Дом был разрушен, и все погибли.
— Умерли? — прошептала я.
Ларс отвернулся.
— Прошло два дня, и он не вернулся. Тогда я пошел туда и все узнал. Погибли все, кто был в доме. Сказали, что было девять человек.
— Жерар, Робер, Анжель и все слуги! Не может быть!