Гостиница была построена из серого корнуэльского камня. Над дверью висела вывеска, изображающая три каменные фигуры, которые, если немного напрячь воображение, можно было назвать танцующими.
Здание, видимо, было построено в семнадцатом веке. Комнаты оказались достаточно просторными, но с очень низкими потолками и маленькими окошками. Нас окружал дух старины, Мари-Кристин и я находили его интригующим.
Хозяин проводил нас в нашу комнату: две кровати, шкаф, стол, на котором стояли таз и кувшин для умывания, еще один маленький столик и два стула.
— Все так интересно, — сказала Мари-Кристин. — Как я рада, что мы поехали сюда.
Она подошла к окну.
— Здесь как-то мрачно, — сказала она, — похоже, тут могут происходить всякие странные вещи.
Я подошла к ней. Окно выходило на болото. Легкий ветерок колыхал траву, в нескольких местах возвышались огромные валуны. Чуть в стороне мы заметили камни, похожие на те, что были изображены на вывеске, те самые, что называются «Танцующие девушки».
Внизу нас ждали суп, холодный ростбиф с картофелем в мундире. Обед закончился пирогом с патокой.
— Здесь мы с голоду не умрем, — заметила я.
Нас обслуживала полненькая служанка, как она представилась, ее звали Сэлли. Сэлли любила поболтать, но нам это только нравилось. Она смотрела на меня, как зачарованная, и я скоро поняла почему.
— Вы мисс Тремастон, — заметила она. — Вы, наверное, родственники хозяев из Большого дома.
Я заметила:
— До сегодняшнего дня я ничего не слышала о Большом доме. Я не могу сказать, что имею честь принадлежать к этой династии.
— Все в этих местах знают Тремастонов. Я никогда не слышала, чтобы у кого-то, кто не принадлежал к этому семейству, была такая фамилия.
— Я всегда жила в Лондоне, кроме того времени, когда находилась во Франции.
Сэлли посмотрела на Мари-Кристин и кивнула.
Мари-Кристин спросила:
— Вы слышали о месте, которое называется Менингарт?
— Менингарт? — повторила Сэлли с сомнением. — А где он находится?
— Он находится недалеко от Бодмина, — ответила я.
— Он не может быть недалеко от Бодмина, потому что я никогда о нем не слышала.
Когда она ушла, Мари-Кристин вздохнула:
— Довольно странно, что ни обе мисс Трегорран ничего не слышали о Менингарте, ни Сэлли…
У нас возникли некоторые сомнения. Я начала думать, куда же нам теперь обратить взоры. Цель нашего путешествия состояла в том, чтобы найти Энниса, фамилию его мы не знали. И теперь выясняется, что никто не слышал о месте, в котором он жил.
Мари-Кристин сказала:
— Нам придется всех спрашивать. Обязательно найдется кто-то, кто слышал об этом месте.
Утром следующего дня нам повезло больше, когда мы встретились с женой хозяина. Она тепло приветствовала нас, когда мы спустились вниз. Восхитительный запах жареного бекона и кофе наполнял гостиницу.
— Доброе утречко, — сказала она. — Вы друзья мисс Трегорран? Мы рады, что вы остановились в «Танцующих девушках»!
Она была словоохотливой женщиной, и через некоторое время уже рассказывала нам, что выросла в гостинице, которая принадлежала ее отцу.
— Джим, мой муж, потом стал заниматься гостиницей, и это все еще мой дом. Всю жизнь я живу в «Танцующих девушках».
— Вы, наверно, прекрасно знаете эти места? — спросила Мари-Кристин. — Может быть, вы сможете нам сказать, где находится Менингарт?
Мы внимательно смотрели на нее и увидели изумление на ее лице. Затем она сказала:
— О, так вы имеете в виду место, где живет мистер Мастерман? Конечно. Оно называется Гартом. Вы правы, когда-то оно называлось Менингарт, но уже более десяти лет зовется Гартом.
Мари-Кристин улыбнулась.
— Значит, оно теперь называется Гартом, — повторила она с улыбкой.
— Да, конечно. Я вспомнила. Это случилось во времена октябрьского шторма. Здесь в октябре сильные штормы. Было слышно, как ветер завывал на болотах. Это случилось как раз десять лет назад. Год был очень тяжелым. Шторм многое повредил в гостинице. Менингарт пострадал больше всех — он находился на открытом месте. С дома сорвало крышу, вырвало с корнем ворота и отнесло на четверть мили. Пришлось трудиться несколько месяцев, прежде чем все удалось привести в порядок. Ворота пришлось делать новые, старые были все изломаны. Когда их поставили, знак на них гласил «Гарт». Рабочие ошиблись и не написали «Менингарт», как было раньше. Ничего не стали переделывать, и сейчас это просто Гарт.
— У нас были друзья, которые знали людей, которые там жили, — бойко заявила Мари-Кристин.
— А, вы имеете в виду хозяина. Он ни с кем не общается. Живет один со своей собакой. Любит музыку. Играет на скрипке или как там ее…
— Это, должно быть, Эннис, — начала Мари-Кристин.
— Правильно, это Эннис Мастерман.
— Нам нужно навестить его, — сказала я. — Как туда добраться?
— Отсюда не так уж близко. Что-то около двух миль, так мне кажется. Леди, а вы ездите на лошадях?
— Да, — хором сказали мы.
— Люди, которые останавливаются в гостинице, всегда просят напрокат лошадей. У нас имеется парочка. Мы обычно сдаем их на целый день. Мне кажется, что я смогу вам помочь. Парочка молодых спокойных кобылок. Они не очень резвые, но зато знают дорогу через болото. Там встречаются довольно коварные места!
— Вы можете нам показать дорогу на Гарт, не правда ли? — спросила я.
— Конечно, покажу. Вот ведь как бывает! Кто бы мог подумать, что Энниса Мастермана приедут навестить две молодые девушки из Лондона!
Мы закончили завтрак и сразу же пошли в конюшню. Там мы увидели кобылок, о которых говорила хозяйка. Мы сказали, что они нам прекрасно подойдут, и после того, как хозяйка объяснила нам дорогу, сразу же отправились в путь.
Мы проехали небольшой поселок, о котором упоминала хозяйка. Там было несколько домиков, сельская лавчонка и церковь.
— Если мы едем правильно, — заметила я, — Гарт должен быть за тем невысоким холмом.
Мы проехали холм, и перед нами предстало длинное строение из серого камня, одинокое и холодное.
Мы спешились и привязали лошадей к столбу возле ворот. Затем прошли к дому. Клочок земли перед входом с трудом можно было назвать садиком. Там росли несколько неряшливых кустов. На двери висел молоток. Я постучала. В наступившей тишине его звук показался нам очень громким. Мы ждали, затаив дыхание. Никакого ответа.
— Там никого нет, — предположила я.
— Он просто вышел. Он живет здесь. Это совершенно ясно. Он вернется.
— Хорошо, подождем.
Мы прошлись по дорожке и вышли из ворот, рядом лежал валун, и мы уселись на него.
Мы прождали около часа, и когда я уже собиралась предложить Мари-Кристин уйти, он приехал на двуколке, в которую был запряжен пони.
Это был высокий, стройный мужчина. Лицо его не было красивым, скорее его можно было назвать приятным и располагающим. Уже в первое мгновение я поняла, что он добрый человек. Мы пошли ему навстречу, и я сказала:
— Я надеюсь, вы не против того, что мы заехали к вам. Меня зовут Ноэль Тремастон.
Он покачнулся, как от удара молнии. Его глаза пристально смотрели на меня. Затем он покраснел и медленно промолвил:
— Вы — дочка Дейзи. Я рад, что вы приехали.
— Да, — ответила я. — Я — дочь Дейзи. А это мадемуазель дю Каррон. Она живет со мной с тех пор, как потеряла свою семью во время осады Парижа.
Он повернулся к Мари-Кристин и сказал, что рад познакомиться с ней.
— Нам хотелось бы поговорить с вами, — продолжала я. — Мне кажется, вы были другом моей матери.
— Конечно. Боже, о чем я только думаю. Проходите, пожалуйста. Я только поставлю повозку.
— Может быть, вам помочь? — спросила я.
Он с удивлением посмотрел на меня.
— Вы очень любезны, но сначала мне нужно разгрузить повозку.
Он открыл дверь, и я подумала, как странно, что я начинаю свое знакомство с человеком, который может оказаться моим отцом, с того, что тащу мешок с мукой в его кухню.
Мне сразу стало ясно, что у него очень простой домик. В кухне с каменным полом стояли деревянный стол, буфет, несколько стульев и керосиновая плита.
Когда мы внесли все продукты, он провел нас в комнату, которая служила ему гостиной и была очень просто обставлена.
Он предложил нам сесть, и я заметила, что он не сводит с меня глаз.
— Я не знаю с чего начать, — сказала я. — Мне хотелось бы поговорить с вами о моей матери. Вы знали ее?
— Да, я ее знал.
— Она жила здесь?
— Недалеко отсюда. В деревне. Вы проезжали ее. Карренфорт. Отсюда до нее полмили.
— Наверно, в то время она была совсем молодой?
— Ей было четырнадцать лет, когда я впервые встретил ее. Я приехал сюда из университета. Не мог решить, чем же хочу заняться. Мне хотелось пожить простой жизнью. Мне нравилась музыка, но я знал, что мне не хватает таланта, чтобы она стала моей профессией. Мне также хотелось стать скульптором. Я сделал несколько работ, но мне не хватало решимости.
Я почувствовала нетерпение Мари-Кристин. Она выпалила:
— Мы нашли ваши письма в бюро.
— Она их сохранила? — удивился он.
— Эти письма, наверно, были весьма важными для нее. В них говорилось о ребенке. Мне кажется, что я и есть этот ребенок. Но мне хотелось бы быть в этом уверенной, — заметила я.
— Это очень важно, — добавила Мари-Кристин.
Он задумался на несколько секунд, затем сказал:
— Может, будет лучше, если я начну с самого начала. Я имею в виду, что стоит рассказать вам всю историю.
— Спасибо. Мы готовы выслушать вас.
— Я родился в Корнуолле недалеко отсюда. Я сын священника. В семье было шесть детей — два мальчика и четыре девочки. С деньгами всегда было очень трудно, но мой отец считал, что дети должны получить хорошее образование, и с трудом, но я попал в университет. Учился я неплохо, но по мере того, как взрослел, никак не мог решить, чем же хочу заниматься. Отец был разочарован. У меня было несколько увлечений, но из тех, с помощью которых не заработаешь. Мне следует воздать должное своей семье, которая пошла на б