Но конечно, все это при условии, что они не пользуются социальными сетями, добавляет тетя Соня. Если они зарегистрированы в социальных сетях, то про них и без алгоритмов можно узнать всё. Из аккаунта в социальных сетях буквально каждый интересующийся имеет возможность добыть какую угодно информацию. Привычки, перемещения, пароли – всё. Тетя Соня пьет шампанское из изящного высокого бокала и готовит ужин. Бурый рис и припущенная рыба, на десерт – фруктовый салат из папайи и ананаса.
Но все это такая древность, говорит она. Вот блокчейны – это новое. А вообще-то нет, уже и они тоже древность.
На стеклянном журнальном столике лежит каталог. Текст – на русском, но картинки на обложке – лондонские: Осколок, Огурец[18], Тауэр. Внутри – изображения пуленепробиваемых камер безопасности и входных систем с биометрической идентификацией для квартир и офисов. Высокотехнологичные ворота для особняков и замков. Интерьеры загородной недвижимости в Суррее. Цены.
Позже, выпив еще несколько бокалов шампанского, тетя Соня садится на белый диван рядом с Таш и переходит на русский.
– Береги красоту, – говорит она. – Делай все, чтобы ее удержать. Но и о хрупкой своей душе тоже не забывай.
В этот раз Наташа заметила, что сама по себе тетя Соня совсем даже не красивая. Она худая, но какой-то грустной худобой. Ключицы выпирают неприятно. Выпячиваются. Она ухаживает за собой и поддерживает себя в хорошей форме, но денег в этом больше, чем секса или любви. Наташа не смогла бы, наверное, объяснить своего ощущения, но это вдруг бросается ей в глаза, когда тетя Соня начинает нести бессвязную околесицу про ночные клубы и темноволосых мужчин, про мужчин-проституток и про что-то такое, что произошло ночью в прошлую пятницу, – Таш не может уловить нить рассказа. Человек по имени Рувим.
– Мужчины должны хотеть тебя ради тебя, – говорит она. – А не ради твоих денег.
– У меня нет денег, – говорит Таш и смеется немного нервно.
– Ой, есть у тебя деньги. Будут. И это, знаешь, полный трындец – иметь деньги, но тебе от этого не уйти, раз уж отец тебя нашел, то теперь…
– Нашел меня? Но я…
– Он попытается выдать тебя замуж за сына одного из своих партнеров. Но ты, к счастью, красивая, а значит, у тебя будет выбор. Понимаешь? Если на тебя претендует больше одного человека, ты вольна выбирать.
– А если я не хочу выходить замуж?
– Тогда нам понадобится другой план.
Остаток осенних каникул тетя Соня допоздна работает, а Таш с утра до вечера катается на метро. Она не знает, на каких станциях выходить и что делать. Ездит взад-вперед по ветке Пикадилли, потому что у нее красивый цвет. Доезжает до терминала 5 в Хитроу, выходит, покупает кофе в зоне вылета, как будто бы собирается куда-то улететь – может, даже домой. Она уже бывала в терминале 5 и чувствует себя тут спокойно. Здешний аэропорт – это даже спокойнее, чем родной дом, который она, оказывается, уже не может вспомнить. Он вроде коричневый? А может, на самом деле, черно-белый, как в нейролингвистическом программировании. Или она наблюдает его со стороны. Или его вообще больше нет. Два продавленных дивана, с которых сваливаются чехлы, и черная кошка, шерсть все время липнет к одежде.
Наташе нравится фонтан в терминале 5. Она представляет себе, что повсюду террористы, воображает обжигающее пламя внезапно взорвавшейся бомбы, холодную сталь мачете, тишину между пулеметными очередями, которая повисает в многолюдном пространстве, но Таш все равно. Она любит вскочить в вагон метро в последний момент, когда двери уже закрываются, протолкнуться в теплую массу пригородных жителей, туристов, настоящих лондонцев. Однажды где-то между Лестер-сквер и Ковент-Гарден она наблюдает, как ей на плечо падает капля пота другой девушки. А в другой раз чувствует, как чья-то рука начинает тереть ее между ног, и она не сразу понимает, что происходит, потому что ткань джинсов довольно плотная, а потом этот человек выходит из вагона, и она думает, что, наверное, надо было его остановить.
Следующего гостя в программе, которая теперь называется “Скажи нет пищевым нарушениям”, зовут Анастасия. Она – бывшая анорексичка на пути выздоровления, у нее есть свой ютьюб-канал и приличное, хоть и не сверхъестественное, число подписчиков в инстаграме: 50 тысяч. Она представляет свою новую безглютеновую кулинарную книгу и приезжает на такси, из которого тощий парень тащит коробки с книгами, заказанными и оплаченными школой. По экземпляру на каждую учащуюся.
Разговор происходит в свежевыкрашенной общей гостиной. На этот раз – никаких оранжевых стульев. Все размещаются на диванах, подушках и пуфиках, и кажется, что это просто утреннее общее собрание, вот только вместо Син-Джин, которая отмечает всех в журнале, вот это существо, татуированная чужачка в леопардовых туфлях на платформе, которая слоняется в углу рядом с компьютерами, похожая на младенца жирафа. У нее с собой картонный стаканчик с кофе, хотя от школы до Стивениджа положительно негде купить кофе на вынос. Где она его вообще взяла? Вцепилась в стаканчик, как будто это кислородная маска или капельница, которую она вынуждена всегда иметь при себе. Отхлебывает из стакана. Что там у нее в стакане-то? Остается только догадываться.
Тощий парень куда-то свалил, очень жаль, потому что все хотели рассмотреть его повнимательнее. Почему у Анастасии нет машины? Она что, из быдла? Ведь не может быть, чтобы школа правда пригласила выступать перед ними кого-то из быдла? Таш в восторге. Она еще не очень хорошо научилась определять тех, кого остальные в этой стране называют быдлом. Но знает, что это люди вроде Коли. Как его мама. Как сама Наташа до того, как отец нашел ее и вручил ей пластиковый пакет, набитый деньгами, и русский выпуск “Вог”. Голоса быдла постоянно раздавались за стенами квартиры ее матери, быдло орало друг на друга. Глухие супружеские удары, младенцы, середина месяца.
– Ну привет, – вот как начинает Анастасия, и, к большому облегчению слушателей, голос тут же выдает в ней бывшую ученицу частной школы – как бы сильно ни изменилось с тех пор ее представление о прекрасном. Выглядит она как реальная рок-звезда: татуировки, ряды цепочек на шее. На одной из цепочек золотыми буквами набрано ее имя. Ну то есть его краткая версия. Настолько краткая, что это даже немного пугает: написано “Ана”. На другой цепочке болтается обыкновенный треугольник. На третьей – несколько золотых бегемотов вперемешку с золотыми сердцами. Длина всех цепочек идеально выверена, чтобы не наползали друг на друга.
Это как будто смотришь видео на ютьюбе – они так часто делали в гостях у Дэниель субботним утром, пока родители Дэни не развелись. Таш до сих пор иногда смотрит видео в своем серебряном телефоне, но обычно ей сразу становится скучно. Девушки с длинными волосами и слишком густо накрашенными ресницами без конца говорят про свои “цели” и “челленджи”, про то, как их бросил парень, какие у них комплексы и сколько всего они съедают в день. Зато с помощью этих видео можно подтягивать английский. На данный момент французский Таш развивается быстрее, чем английский, а ведь идея была совсем не в этом. Впрочем, английский у нее и так неплохой, она всегда его хорошо знала. В московской школе говорили, что у нее способности к языкам. К тому же все друзья ее матери говорили на английском.
Анастасия опять отхлебывает из картонного стаканчика. Ее длинные светлые волосы собраны в высокий взлохмаченный хвост. Золотые серьги-кольца покачиваются, когда она говорит. Еще у нее проколот хрящ в ухе и в него вставлено крошечное серебряное колечко, с которого свисает бриллиантовое сердце. На ней рваные джинсы – в школе такие запрещены, и это делает ее внешность особенно притягательной. Ну и к тому же у нее пирсинг в пупке и короткая майка, чтобы сережка на животе всем была видна. И укороченная кофта оверсайз с капюшоном. Сразу столько школьных правил нарушено! Потрясающе.
– Короче, я пришла поговорить с вами про пищевые нарушения, – говорит она правильным голосом девочки с хорошим образованием. – И рассказать вам про свое путешествие по анорексии и про ошибки, которые я совершила и которых, надеюсь, вам удастся избежать.
Когда она улыбается, все ее лицо сморщивается. Она само воплощение нежности и невинности, вот только ключицы выпирают так сильно и отчаянно – еще хуже, чем у тети Сони. Руки Анастасии похожи на гибкие ветви плакучей березы. На них множество всевозможных браслетов, включая несколько фестивальных. На левом предплечье черными печатными буквами выбито слово “Всегда”. Чуть бы поменьше туши на ресницах – и тут все попросили бы себе именно такую внешность, если бы прилетел ангел и можно было выбрать что хочешь. Может, даже с тушью дело обстоит не так плохо, как им сначала показалось. Из-за нее Анастасия выглядит немного инопланетянкой и как бы сверхчеловеком.
– Я взвешивалась, типа, раз по пять за день, – говорит она. – Подсчитывала калории во всем, что ела, просто мания какая-то. Снизила потребление калорий, типа, до пятисот и ненавидела себя, если съедала какой-нибудь там банан. Ну то есть вообще-то бананы действительно довольно мерзкая вещь, потому что в одной штуке целых 27 граммов углеводов, но я ругала себя даже за яблоко. Нет, ну понятно, там тоже вообще-то 14 граммов углеводов, а это треть того, что я тогда старалась съедать. Вы же знаете, что для серьезного избавления от жира в день нужно съедать не больше пятидесяти граммов углеводов? – Она смеется и продолжает: – Боже, знали бы вы, сколько у меня в голове этих долбаных цифр и таблиц. По ходу, они теперь навсегда со мной. А мантры? Типа: голод – не что иное как слабость, покидающая тело. Или вот: нет ничего вкуснее, чем ощущение стройности. Выкиньте их из головы как можно скорее. И запомните, что правильное количество углеводовв день – не 50, а 75.
Анастасия делает еще глоток того, что налито в стаканчик. Что бы там ни было, к этому моменту оно должно было совсем остыть. Может, это вообще фраппе? Но разве фраппе наливают не в прозрачные пластиковые стаканы?