Как только подумаю о папе и маме, каждый раз какой-то тяжелый комок подкатывается к горлу. Что мы наделали! Быть может, взять и вернуться домой?
— Вижу деревню! — вдруг крикнул Муса.
— Где?
— А вон там, за поворотом, где высокие яры, — сказал он, указывая на камышовые крыши хижин. — Не твоя, Лал, деревня?
— Нет, — сознался тот с сожалением. — Мою деревню за десять миль можно увидеть. Ее ни с одной другой не спутаешь!
Естественно, каждому свое. Например, мне тоже кажется, что города красивее, чем Уфа, на всем белом свете нет.
С ней, с этой деревней, у каждого из нас связана своя забота. Лал должен расспросить о дороге. Муса вместе с ним должен добыть продукты, а моя мечта — послать телеграмму родителям, милым и далеким.
Мальчики стали держать ближе к берегу, но только мы обогнули скалистый мыс, как увидели ребят, суматошно бегающих взад и вперед. Лал и Муса подналегли, начали грести изо всей силы.
— Кто-то тонет! — проговорил Лал, почти задыхаясь. — Черт побери, стоял бы себе на берегу, если не умеет плавать!
Я вскочила на ноги. Теперь и я приметила утопающего. Этого было достаточно, чтобы самой, ни о чем не думая, броситься в воду. Уж такой у меня характер, ничего с этим не поделаешь! Мы, уфимские девчата, отлично плаваем, не хуже иных мальчишек. Это каждый знает, кто бывал на спартакиадах. Уфа наша такая счастливая, стоит на трех реках, плавай, в какой хочешь!
Быстро, по-мужски выбрасывая руки вперед, я подплыла к утопающему и схватила его, как нас учили, за волосы.
Только бы не упустить его!
Дальше мне известно, как вести себя, — не давая утопающему воли, плыви как можно быстрее к берегу. А до него не более ста метров.
На берегу, вопреки моим ожиданиям, не успокаивались, шумели даже пуще прежнего. Что такое?
Еще крепче уцепившись за Мальчишеские волосы, я высунула голову, чтобы взглянуть на своих. Муса и Лал отчаянно работали шестами и что есть силы гребли в мою сторону.
— Плыви сюда! — кричал Лал.
— Шаура, берегись, крокодилы! — во все горло орал Муса.
С испугу я чуть не отпустила утопленника. Только сейчас сообразила, в какую беду я попала. Так жутко еще никогда не бывало!
Как быть? Если бы я была одна, то выплыть пара пустяков. Но разве я рискну его оставить?
Внезапно совсем рядом раздался пронзительный свист. Муса так не умеет свистеть. Лал как будто тоже.
И тотчас же чувствую, что кто-то меня хватает за плечи, а потом и за руки и тянет вверх. Душа ушла в пятки. От страха закрыла глаза и чувствую только, что меня вытаскивают из воды и осторожно сажают на какую-то скамейку. Целую секунду сижу как не живая, боясь открыть глаза.
Вдруг кто-то над самым моим ухом по-английски произносит:
— Теперь крокодилы не опасны!
Значит, мы спасены!
Первое, что я вижу, это пасть крокодила! Он кружит вокруг лодки. Где же спасенный? Он лежит на корме, над ним склонились два незнакомых мальчика. Им сейчас не до меня. Один делает искусственное дыхание, а другой держит мальчика, которого я спасла, за ноги.
— Да ведь они вовсе не индийцы! — прошептала я, взглянув на них.
Наш плот вслед за лодкой повернул к берегу. Муса и Лал что-то кричали мне, но я не могла разобрать слов.
«Откуда ты взялась?»
Мальчик, по-видимому, недолго пробыл в воде. Он открыл глаза и с удивлением взглянул на всех нас.
— Тысяча чертей! Оставьте меня, какого дьявола…
Заметив меня, он перестал чертыхаться. С трудом присел и, прищурившись, посмотрел вокруг себя.
— Откуда ты взялась? — спросил он, выжидательно взглянув на меня.
Все мальчики, как по команде, повернулись ко мне, только сейчас, наверное, вспомнив о моем существовании.
— Мое имя Джон, — проговорил высокий мальчик в широкополой шляпе. — Ты, девочка, поступила храбро. Олл райт! Я должен знать, как тебя зовут.
— Шаура, — ответила я.
Мой утопленник совсем ожил, уже сидел, глупо улыбаясь.
— Это — Джек, — продолжал наш новый знакомый. — Джек, протяни руку своей спасительнице. Будь повежливее! Ну!
Потом Джон снова обратился ко мне:
— Джек, скажу я тебе, просто сорвиголова. Поспорил с нами, что влезет на прибрежную скалу. Конечно, сорвался… А наши лодки в полумиле отсюда, на другом конце деревни.
На берегу нас поджидали маленькие чужестранцы. Среди них я заметила только одну индианку. Пока я знакомилась со всеми, к берегу пристал и наш плот…
Незнакомцы все еще принимали нас за индийцев, а мы не стали их разубеждать.
Ведь мы путешествуем инкогнито! Да и мы сами не хотели их расспрашивать о том, кто они такие, откуда и куда плывут. Кому это нужно! Тем более индианка успела мне шепнуть, что они учащиеся какого-то колледжа, совершающие во время летних каникул большое путешествие по Индии.
Но старший сам заговорил:
— Мы совершали небольшое путешествие, да вот тут застряли.
Узнав, с кем имеем дело, Лал с большим достоинством сел напротив них, поджав под себя ноги. Мы с Мусой не умели так сидеть, поэтому разлеглись как попало. Каждый устроился как мог.
Опять заговорил самый старший:
— Нас сопровождало двое гребцов. Одного я легонько шлепнул было веслом, но малый, вероятно, в самом деле струхнул. Ничего не сказав, ночью сбежали. Хорошо бы один! А то оба! Какая неблагодарность.
— Почему сами не гребете?
— Не умеем.
Самый старший из них, тот самый, который побил гребца, покровительственно предложил нам:
— Поступайте служить к нам… Не обидим деньгами. Тем более не так-то уж трудно грести по течению…
Мы не торопились к ним наниматься. Увидев это, самый маленький мальчик сказал:
— Вы не думайте, что мы не сможем с вами рассчитаться. Мы — богатые люди. В моем гараже самые лучшие машины, какие только производятся во всем мире.
Лал, ничего не ответив им, поднялся. Все мы пошли готовить обед.
— Задержимся тут или нет? — спросила я, не зная еще его намерений.
— Во всяком случае, до вечера… Не дольше…
Приблизительно через полчаса, когда вовсю разгорелся костер, Лал заговорил с нами:
— Вот что, ребята, давайте поговорим откровенно, — начал он. — Что нам с ними делать?
Мое решение созрело в один миг.
— Не хочу наниматься к барчукам! — сказала я.
— Я согласен с ней, — буркнул Муса. — Двух мнений не может быть между друзьями.
Так закончился наш военный совет. Но сам Лал промолчал; кто знает, о чем он думал в эту минуту?
Пока мои мальчишки взбирались на пальму и срезали орехи, я успела сварить кашу и испечь картошку.
Готовя обед, я украдкой бросала взгляд на важных соседей. Они даже не пошевелились, чтобы нам помочь, однако внимательно следили за каждым нашим движением.
Как я ожидала, наши приготовления кончились тем, что Лал пригласил их в гости.
Не знаю, кто из нас ел быстрее, но думаю, что отстающих не было.
Любопытно было посмотреть на новых мальчиков! По пути к стоянке своих лодок они, проходя мимо высокого манго, все без исключения постучали пальцами по шершавому стволу, а отойдя несколько шагов, через левое плечо бросали по щепотке соли.
— Право, не понимаю, зачем вы это делаете? — спросила я.
— Так у нас принято, чтобы счастье не оставило нас, — охотно пояснил Джон.
Вот тебе и на! Они, оказывается, такие суеверные, ужас!
Начали прощаться, но маленькие мистеры настойчиво стали приглашать нас к себе в гости. Я подумала, подумала и решила, что как-то неудобно отказываться. Ведь нас, пионеров, учат дружить со всеми. Пусть нашими друзьями заполнится весь мир!
Пир удался на славу! Только вот одному Лалу, кажется, не понравилось угощение.
Я за ним наблюдала во все глаза. Как посмотрит на мясные консервы или на рыбу, нос воротит. Понимаю, непривычная пища. Ну что поделаешь, ведь в гостях не принято выбирать.
Однако наш так хорошо начавшийся пир закончился самым неожиданным образом.
Скандал затеял тот самый Джек, которого я спасла. Он ни с того ни с сего начал придираться к индианке, маленькой поварихе: упрекал ее за то, что жареное мясо недосолено, что молоко перекисло. Индианка промолчала. Это, наверное, еще хуже разозлило скандалиста. Джек начал ее нехорошо обзывать, прямо-таки подло издевался над ней. Другие тоже оказались черствыми людьми: один Джон попробовал вмешаться, но никто не стал его слушать. Наши новые знакомые, вместо того чтобы заступиться, только посмеивались и науськивали Джека. Нашли забаву!
Увидев слезы на глазах индианки, я вскочила на ноги. То же самое сделали Муса и Лал. Нет, не понравилось нам такое гостеприимство!
На какой-то миг наступила удивительная тишина, нарушаемая только звоном бестолковых цикад.
В этот ответственный час благородным рыцарем показал себя мой молчаливый брат. Подойдя к Джеку, он внушительно сказал всего одно слово:
— Перестань!
— А какое твое дело? — засмеялся тот.
Брат умел, когда это требовалось, сохранять присутствие духа.
— Перестань обижать девчонку! — повторил Муса.
— Вон какой ты! — проговорил Джек, поднимаясь на ноги. — Не очень-то задавайся, образина!
Тут уже не только Муса, я и сама готова была вступить в драку.
— Ты все-таки послушай, когда говорят с тобой по-доброму, — все еще спокойно пытался убедить его Муса.
Маленькие мистеры никак не хотели прекратить эту некрасивую историю, — видимо, их потешала ссора. Они подзадоривали Джека.
— Ты того, — хихикали они, — проучи хорошенько этого каналью!
— Назад! — предупредил Муса.
Джек приободрился, хохоча посмотрел на своих и внезапно толкнул Мусу в грудь.
Брат спокойно повернулся лицом ко мне — его трудно было смутить — и на родном башкирском языке, который здесь понимали только двое, он да я, спросил:
— Дать взбучку?
Я готова была лопнуть от ярости. Поэтому, вместо того чтобы остановить брата, с отчаянием прошептала:
— Ты его пошибче, чтобы запомнил!
Муса резко повернулся и левым кулаком нанес такой удар, что Джек покатился вверх тормашками. Великолепный, неотразимый удар!