Десятки легких выдохнули в едином порыве, тут и там раздавались изумленные возгласы: «Ого! Бездна и тьма!», а мейстери Луэ сказала как ни в чем не бывало:
– Поздравляю, кадет Винс, вы мимик. Продолжаем занятие.
Кадет Фридман оказался броневиком, теперь его кожу невозможно пробить или прокусить, а кадет Дженсен научился видеть ближайшее будущее – всего несколько секунд, но такой дар отлично помогал в бою.
А потом началось то, о чем еще раньше рассказывал Тайлер: к Фридману, Дженсену и Медее потянулись очереди из первогодков, желающих пожать им руки. Пожимать руку Листори или Винклеру желающих не нашлось.
– Ну что, близко там мой дар? – выспрашивал Лесли у Меди, когда она брезгливо, одними кончиками пальцев, держала его ладонь.
– Ничего не чувствую, – сказала она и вытерла руку о штанину. – Думаешь, если ты меня по три раза на дню будешь спрашивать – дар пробудится быстрее?
– Да что ж такое! – проворчал Лейс. – Ну хоть дороги увидел, и то хорошо…
– Дейрон, а тебе не интересно, что там с твоим даром? – окликнула меня Медь.
Я стояла у стены, листала конспект и не участвовала в общем веселье. Зачем? Я и так все про себя знаю. Мой проклятый дар был со мной, знать бы еще, какой именно и как с ним управляться…
– Не интересно, – отрезала я.
– Наверное, обидно превратиться из опасной штучки Дейрон в теневушку? – усмехнулась Медея.
Так называли кадетов, у которых дар не пробуждался до второго курса. На практикумах они становились балластом для своей команды. Их нераскрытый дар был тенью. Моя бедная мама так и осталась теневушкой… Правда, для отца это не имело никакого значения.
– Отвали, Медь!
– Теневу-ушка, – издевательски протянула Медея.
– Медея, проверь меня, – оборвала ее Мейви, протягивая узкую ладошку. За ее спиной возвышался Миромир.
– Как там Вернон? – спросил он. – Завтра выходит?
Миромиру не понаслышке известны условия в карцере, возможно, он единственный сочувствовал Колояру.
– Ага, – небрежно бросила Медь. Кажется, ее не особо заботило состояние дружка.
«Уже четыре дня прошло?» – мимолетно удивилась я.
Время летело. Князь Лэггер уехал из Академии двенадцать дней назад. Я не могла не думать о противоядии. Как долго оно еще будет действовать? Князь обещал две недели, но до конца этого срока оставалось всего два дня.
Когда он отравил меня «сладкой смертью», я боялась по вечерам ложиться в постель. Что, если утром уже не проснусь? Однако обычная дремота не имела ничего общего с тем сонным оцепенением. Засыпая, я обдумывала события дня, ворочалась с боку на бок, комкала подушку – яд никак себя не проявлял, и постепенно я привыкла.
Однако, если князь не вернется вовремя…
– Веела, отец не присылал весточки?
В глубине больших синих глаз мелькнул испуг, но она поспешила его скрыть.
– Он успеет! Не переживай!
Я грустно хмыкнула про себя: кто бы мог подумать, что я стану ждать мерзавца Лэггера, как дорогого друга.
Глава 40
– Сегодня будь особенно осторожна, – негромко сказал Тайлер, когда наша команда шагала через высокую траву в глубь чащи: где-то поблизости скрывалась лесная бестия, и я слушала Тая вполуха, мысленно составляя список лесных тварей второго класса опасности, но следующая фраза командира заставила меня притормозить и повернуться к нему всем корпусом. – Сегодня ты выйдешь на бой один на один. Ты должна справиться сама.
– Ладно. Да. Хорошо, – ответила я и, быстро оглянувшись на плетущихся позади Рона, Вель и Лесли, спросила: – Думаешь, не получится подчинить?
Тайлер ответил спустя паузу:
– Думаю, что лучше бы и не получилось: вряд ли князь заинтересован в ментальном или зеркальном даре. Но, какую бы редкую тварюшку он ни добыл, тебе придется с ней сразиться и выйти победительницей.
Все эти дни я гнала от себя мысли о том, что мне сохранит жизнь лишь один, нужный сиятельству дар. Он не сказал какой – специально, чтобы я старалась изо всех сил. Подлая игра не по правилам.
Я представила, как выйду на арену против бестии – она виделась бесформенным сгустком тьмы, с торчащими из него щупальцами, как у октопулоса, и загнутыми внутрь клыками, как у скела. Я разложу Ласточку и бесстрашно выйду на бой, может быть, и дар проснется. И вот тварь неподвижной грудой лежит у моих ног, князь смеется и хлопает в ладоши с притворным восторгом, и говорит: «Молодец, девочка. Смелая. Вся отца. Ты победила бестию, но… проиграла. Я надеялся увидеть у тебя другой дар». Он поднимается и уходит прочь, а я стою, покрытая каплями черной крови, и смотрю ему вслед, понимая, что противоядия больше не получу. Князю даже не придется марать руки, чтобы избавиться от меня.
Я запнулась о корень, но Тайлер подхватил, не позволив упасть.
– Кадет Дейрон, соберись! Выше голову! Будем решать проблемы по мере их поступления!
И тихо добавил, так, чтобы слова случайно не долетели до ушей Лейса:
– Я рядом. Я всегда рядом.
Вздыбилась земля, фонтаном брызнула в стороны, и из сплетения ветвей и стелющихся растений выбрался шрайк – покрытая слизью тварь со множеством глаз. Рон, Веела и Лесли не успели даже приблизиться, когда я разложила стик, закрутила его в руках – два обманных маневра и третий удар на поражение. Кажется, мне до смерти надоело бояться.
– Проклятье, Дейрон, ну ты бы хоть дала и мне одним глазом на него посмотреть! – возмутился Лейс.
– А когда ты стал таким смелым? Или ты смелый до тех пор, пока эфор Эйсхард прикрывает твою спину?
Лесли досадливо пнул пенек.
– Следующий – твой, – добавила я: надо поощрять крохи храбрости, пробудившиеся в трусливой душонке, пусть даже Лейсом двигала зависть.
– Точно? – спросил он с подозрением.
– Да.
Легко давать обещания, не зная наверняка, когда настанет твой последний день. Завтра? Послезавтра? Я усмехнулась про себя: «Вот пусть они потом сами с Лесли и разбираются, это уже будет не моя головная боль…»
Я ждала, что князь Лэггер вернется в Академию до вечера: утром истекал срок действия противоядия, но дорога, ведущая от массивных ворот, – дорога, по которой в Тирн-а-Тор прибывали телеги в сопровождении отрядов, – оставалась пустынна.
Следующий день начался как обычно. Я быстро заплела волосы вокруг головы – за месяцы, проведенные в Академии, они отросли почти до пояса. Раньше я их хотя бы подравнивала ножницами, но рядом с крошечным зеркалом в умывальнике сделать это не представлялось возможным. Я пока не решалась обкорнать их под корень, как Медея, Тария или Иделис, – никто толком не мог запомнить имя этой рослой девушки, она предпочитала, чтобы к ней обращались по фамилии. Зато я приноровилась заплетать их в подобие венка и так плотно, что ни одна волосинка не выбивалась.
Иногда Тайлер так пристально смотрел на мои волосы, будто представлял, как распускает их прядь за прядью, запускает в них пальцы и перебирает. И я тоже была совсем не прочь коснуться его жестких, будто проволока, волос, погладить по щеке, провести кончиком указательного пальца по изгибу верхней губы.
Зачем мы теряем время? Что если завтра никогда не наступит? Знаю, если бы я задала этот вопрос вслух, Тай нахмурился бы и в помрачневших, будто грозовое небо, глазах легко можно было бы прочесть: «У тебя впереди вся жизнь! Даже думать не смей сдаваться!»
Я поплескала в лицо прохладной водой, отчего темные ресницы слиплись стрелками. Молоденькая кухарка в нашем гарнизоне как-то не выдержала, сказала мне:
– Алейдис, подумать только, модницы в столице сурьмят брови и ресницы, подкрашивают губы соком ягод, а тебе ничего этого и не нужно – ты будто с картинки сошла. Когда-нибудь в тебя обязательно влюбится какой-нибудь вельможа или… – Она лукаво рассмеялась. – Или прекрасный принц.
«Вот только не хватало, – усмехнулась я, вспомнив этот разговор. – Обойдемся без принцев!»
Забавно вспоминать, что когда-то я действительно мечтала выйти замуж за достойного человека, родить ему детей, стать хорошей хозяйкой, прожить рядом с ним долгую жизнь, состариться вместе… А теперь мечтала о малости – дожить до завтрашнего дня и поцеловать – нет, не принца, а обычного парня, но самого лучшего парня в мире.
На утреннем построении, ожидая, пока одногруппники соберутся в коридоре, я зевнула. Тайлер, расхаживающий туда-сюда вдоль дверей, моментально оказался рядом.
– Ты плохо спала? Не выспалась?
– Да нет, выспалась.
За приятными раздумьями о жестких волосах и чувственных губах я совсем забыла, что сегодня ровно две недели, как князь Лэггер покинул Академию. Веела с беспокойством смотрела на меня, и та же тревога отразилась в пронзительном взгляде Тайлера.
– Все в порядке! – поспешила успокоить их я.
И снова зевнула.
– Кадет Галвин, я временно назначаю вас своим заместителем, – скомандовал Тайлер; Атти польщенно распрямился и посмотрел на одногруппников с превосходством. – Отведите кадетов на завтрак. Кадет Дейрон пройдет со мной.
– Куда мы? – прошептала я, когда мы завернули за угол.
– К ректору. Не хочу рисковать! – сказал он, но тут же попытался обратить все в шутку. – Заразился от Лейса, становлюсь таким же паникером.
– Берегись, – улыбнулась я. – Он тебя точно не кусал?
– Пока только плевал в мою сторону.
Вот он снова – смеется, веселит меня, а сам переживает – я ведь вижу. Мы подкалывали друг друга всю дорогу до административного этажа, а на пороге приемной мои ноги сделались слабыми-слабыми, я пошатнулась, но Тайлер подхватил меня на руки. В синих глазах плескался страх.
– Дейрон, не смей отключаться!
– Это приказ? – хмыкнула я.
И отключилась.
Глава 41
Горьковатая терпкая жидкость прокатилась по языку. Губ касался стеклянный край стакана, в рот медленно, по капле, вливалось снадобье. Чья-то рука поддерживала меня под голову.
Я глотнула, открыла глаза и обнаружила себя на узком диванчике в ректорском кабинете – диван оказался ровно таким жестким и неуютным, каким представлялся со стороны. Вряд ли кто-то на нем сидел и особенно лежал, а вот мне довелось. Надо мной склонились встревоженные лица мейстера Кронта и Тайлера. Я попыталась сесть, и ректор – он как раз и поил меня горьким средством – не стал препятствовать, помог выровняться и передал в руки стакан, до половины наполненный коричневой жидкостью с резким травяным вкусом.