Тайлер плюхнулся рядом, позволив опереться на себя, и поддержал стакан под донышко. Все молчали. Ректор и Тай обменивались обеспокоенными взглядами, думая, что я не замечу.
– Противоядие? – с сомнением спросила я: по вкусу оно вовсе не напоминало прозрачную жидкость, которую давал мне Лэггер.
Мейстер Кронт удрученно качнул головой:
– Нет. Это эликсир бодрости.
– Это бессонник. – Тайлер перевел с официального языка на кадетский. – Он тебя поддержит.
Бессонник. Конечно, я о нем слышала. Кто из кадетов не мечтал разжиться хотя бы небольшим флаконом в период сдачи сессии! Ведь эликсир бодрости позволял не спать две, а то и три ночи кряду. Отличное средство, когда нужно продержаться в рейде по бесплодным землям. Однако кадетам его не выдавали: употребление бессонника без меры могло привести к остановке сердца. Но даже такое сильное снадобье не переборет яд в моей крови, только отсрочит его действие.
– Понятно, – вздохнула я. – Князь Лэггер?..
– С заставы у Быстрой речки прислали голубя: обоз его светлости миновал переправу и направляется к Академии. Он будет у Тирн-а-Тор с минуты на минуту. В дозорной башне дежурный наблюдает за дорогой, он сообщит, когда увидит приближение всадников. Мы немедленно выдвинемся навстречу.
– Угу… – пробормотала я и растерла лицо ладонями: почему так неловко? Столько возни со мной, снова заставляю Тайлера волноваться. – Я могу пока пойти на занятия?
– Хорошая идея, – саркастически выгнул бровь Тай. – Лекция мейстера Шоаха – самое то, что нужно для бодрости.
Как же я благодарна ему за выдержку, за эту иронию, за бесконечное спокойствие! Оно и мне дает силы, пока холод и тьма дышат в спину и смерть уже положила когтистую лапу на мое плечо.
– Вы остаетесь здесь, – заявил ректор, и по тону его голоса сделалось понятно: вопрос обсуждению не подлежит.
Он кивнул на стопку разрозненных бумаг, сложенных на маленьком столе в углу кабинета.
– Побудете сегодня моими секретарями, раз уж своего я отправил с поручением…
Отправил с поручением или отослал подальше лишние уши и глаза?
– Рассортируйте документы. Обращения от студентов – жалобы, заявления и прочее – отдельно, ведомости, доклады о нарушении устава, учебные записки от преподавательского состава – отдельно, все зарегистрировать в журнале учета. Думаю, справитесь.
Мы с Тайлером переглянулись: ректор Кронт никогда ничего не делает просто так. Еще свежи воспоминания об отработке в архиве, где я нашла список кадетов без дара. Что сейчас? Или он просто хочет занять нас работой, чтобы время в ожидании мерзкого Лэггера прошло быстрее?
Ректор откупорил новый флакон бессонника и вылил жидкость в стакан.
– Будешь делать по глотку каждые десять минут.
Он занял свое кресло и погрузился в работу. Перед ним высилась стопка личных дел студентов, судя по пухлым папкам – третьекурсников, успевших за годы обучения накопить под картонными обложками десятки листов с оценками, характеристиками и Всеблагой знает какими еще сведениями.
Пока мы пододвигали стулья, искали журнал учета, перья и чернильницу, я косилась на мейстера Кронта, перелистывающего дела с озабоченным видом. Им явно двигало не праздное любопытство. Некоторые папки он складывал в отдельную стопку, поразмыслив, мог убрать или добавить дело какого-то третьекурсника. Чем он занят?
– Пей! – напомнил Тайлер, пододвигая ко мне стакан.
Я послушно сделала глоток вяжущей рот жидкости и притянула к себе стопку бумаг. Так, доклад о порче имущества… Кадет Иви, второкурсник, поджег шкаф, спалил одеяло, подушку, постельное белье: во сне дар вышел из-под контроля. Документ за подписью некоего В. Фири, кастеляна. Надо же, я раньше и не задумывалась, кто заведует в Академии хозяйственной частью. Но, само собой, вещи не появляются из ниоткуда по волшебству, не отправляют себя в стирку и не чинят. Если наш штат хозяйственников работает как невидимый и отлаженный механизм, это не значит, что их не существует.
Я внесла документ в журнал, поставила входящий номер, отпила глоток – у меня уже в животе бурчало от переизбытка жидкости – и наклонилась к Тайлеру.
– Что он делает? – тихо спросила я.
– Полагаю, отбирает кандидатов для отправки на Границу.
У меня сжалось сердце. Вот оно что. Гарнизоны на Севере все-таки не справляются: дела совсем плохи, если приходится прибегнуть к помощи кадетов, которые не закончили обучение.
Но Тайлер – эфор, его не тронут. Какое облегчение!
Я подавила зевок и сделала вид, что увлечена бумажками: не хочу пугать Тая.
Бежали минуты. Каждый раз, когда в коридоре раздавались шаги, Тайлер вскидывал голову и смотрел на дверь с надеждой, которую ему плохо удавалось скрыть. Мы ждали дежурного с известием, что обоз князя Лэггера и он сам показались в поле зрения, однако шаги каждый раз направлялись мимо, стихали вдалеке.
Эликсира бодрости в стакане оставалось на донышке. Я чувствовала себя странно: сердце колотилось, как после быстрого бега, но в то же время хотелось протереть глаза: веки налились свинцовой тяжестью. Однако я крепилась, и чем больше хотела спать, тем энергичнее перекладывала бумаги.
На глаза попался листок от анонимного отправителя с печатными буквами, похожими на давленых тараканов. Следует ли регистрировать анонимки? Я прочитала первые строки, наползающие друг на друга, и у меня словно землю из-под ног выдернули.
«Хочу сообщить, что кадет третьего курса, эфор Тайлер Эйсхард, пользуясь служебным положением, принуждает к сожительству свою подчиненную – кадета Алейдис Дейрон. О неподобающем поведении эфора Эйсхарда давно известно среди первогодков, но эфор Эйсхард угрозами и шантажом добился молчания и укрывательства своих преступных планов. Однако мы, неравнодушные люди, просим принять меры в отношении него, хотя пока не можем предоставить доказательств…»
Я отбросила лист, точно он ожег мне пальцы. Это Колояр, точно, больше некому! Колояр и его шайка-лейка, наверняка и без Медеи дело не обошлось. Как давно он бомбардирует ректорат своими гнусными писульками? Пока сообщения анонимные – на них можно закрыть глаза, но, как только внизу очередной бумажульки появится имя, ректор Кронт уже не сможет игнорировать доносы.
Я тронула Тайлера за локоть и пододвинула к нему бумагу, следя, как по мере чтения анонимки взгляд Тая леденеет и на скулах ходят желваки.
– Доказательств нет, – прошептала я и тихонько, стараясь не шуршать, смяла лист в кулаке.
Во рту пересохло от гнева, я допила последние капли эликсира.
– Мейстер Кронт, можно открыть еще один флакон бессонника? – спросил Тайлер.
Ректор поднял на нас уставший взгляд, стиснул на миг губы, как от боли, и сказал:
– Нет, кадет Эйсхард. Это ее погубит так же верно, как яд. Остается только ждать…
– От Светлой речки до Тирн-а-Тор пара часов верхом. – Тайлер стиснул мою руку.
Пара часов верхом по хорошей погоде, летом, а не по обледеневшей дороге, когда лошади поскальзываются от быстрого бега, а у всадников идет пар изо рта – сегодня выдался на редкость холодный день.
– Уже скоро, – улыбнулась я в ответ.
Мы оба всё прекрасно понимали, но продолжали обманывать друг друга, притворяясь, что все в порядке, что не происходит ничего страшного: просто сидим, перебираем документы, подумаешь! Повезло: пропустим занятия!
И вот наступил момент, когда лист бумаги выпал из моих ослабевших пальцев и медленно спланировал на пол. Он остался лежать у моих ног, никому не интересный, придавленный рифленой подошвой высоких ботинок Тайлера, – он наступил на него, когда устремился ко мне навстречу. Обхватил за талию, подставил грудь под мою бессильно свесившуюся голову. Прижался губами к моей макушке. Я слышала его рваное дыхание, которое он никак не мог выровнять, не мог отдышаться, чтобы сказать что-то забавное или ироничное, чтобы развеселить меня или раззадорить. Наши пальцы переплелись. Мои онемели, и я едва-едва ощущала тепло руки Тайлера.
Я больше не боялась, я только от всей души сочувствовала Таю: намного страшнее, чем умирать самому, ощущать полнейшее бессилие, глядя, как погибает близкий человек. Так странно – когда мы успели настолько сблизиться? Он ведь должен ненавидеть меня… Пусть лучше ненавидит…
– Да… брось… – выдохнула я. – Есть о ком грустить… Я – дочь предателя… Ты не забыл?
– Заткнись-ка, Дейрон!
Злость, отчаяние и боль. Не потому, что я Дейрон, а потому, что я, негодяйка, вздумала все-таки покинуть этот мир. А Тайлер – сильный и смелый Тайлер – ничего не мог сделать, чтобы меня в нем удержать.
Мне на волосы упала теплая капля. Прожгла до самого сердца. Не плачь из-за меня, Тай, не надо. У тебя впереди целая жизнь, полная подвигов. Ты еще встретишь свою любовь… Эта девчонка, которая мучила тебя одним своим видом, эта бесячая опасная штучка Дейрон, из-за которой ты не знал ни сна, ни покоя, останется лишь в одном из потаенных уголков твоего сердца. Обещаю, я не сильно тебя побеспокою, я буду приходить на зов лишь тогда, когда ты сам окликнешь меня. Поднимусь из глубин памяти, сяду на колени, обниму за шею и согрею поцелуем, который, надеюсь, подарит утешение.
Вот как сейчас…
Я тихонько отстранилась, приподняла лицо.
– Поцелуешь?..
Губы Тайлера на вкус оказались солеными. Поцелуй с привкусом слез… Горячий и нежный…
Ректор поднял голову от папок, увидел, что я обмякла в руках Тайлера, и вскочил на ноги.
– Бездна и тьма! – выругался он и добавил еще парочку крепких выражений, которые я никак не ожидала услышать из уст руководителя Академии.
Он все-таки выдернул пробку еще одного флакона бессонника, но так и замер с ним в руках. Выбирать приходилось уже не между моей жизнью и смертью, а между способами умереть – от болезненного сердечного приступа или забывшись в объятиях Тайлера вечным сном.
– Нет… – тихо, но твердо произнес Тайлер. – Ей не должно быть больно…
В коридоре раздался грохот тяжелых подошв, в дверь заколотили и сразу ее распахнули. На пороге, задыхаясь, возник Ярс, оперся о косяк рукой. Это он стоял в дозоре? Ректор знал, кому поручить дежурство: кто еще ринется со скоростью стрелы по переходам и ступеням, с риском сломать себе шею, лишь бы успеть вовремя.