Я отчаянно дерзила, забыв, что передо мной всемогущий князь. А я к нему на «ты», да еще и грублю.
Ничего он со мной не сделает, теперь я в этом уверилась. Будет мучить, но не убьет. Потому что тогда он больше не увидит то единственное, что осталось от любимой женщины, – ее улыбку на моем лице.
– Что же, – осклабился князь. – Зря. А с тобой я завтра поговорю, кадет Эйсхард.
Я стиснула руку Тайлера, которой он обнимал меня за талию. Сердце сжалось от страха за него. Знаю я, как князь умеет «разговаривать».
– Отец!..
– Веела, возвращайся в свою спальню.
Вель понуро побрела прочь. Проходя мимо третьего ряда, она незаметно наклонилась и положила на ступени небольшой предмет – ключ-печать, которым закрывают двери в подземелье.
Князь Лэггер еще несколько секунд прожигал нас взглядом, потом отвернулся и последовал за дочерью. Мы остались одни.
Только теперь я смогла выдохнуть, обхватила Тайлера обеими руками, спрятала лицо у него на груди и застыла, наслаждаясь знакомым ароматом горьких трав и теплом его тела. Он выронил стик и прижал меня крепко-крепко, гладил по спине, целовал волосы.
– Дейрон, можно орать и рыдать. Даже нужно. Я разрешаю. Не сдерживайся. Хочешь, устроим спарринг?
– Сейчас? – ужаснулась я. – Знаешь, мне достаточно на сегодня.
– Я шучу, Аль, – хмыкнул он мне в волосы.
Потом чуть отодвинул меня на вытянутых руках, стер большим пальцем песчинки, прилипшие к моему подбородку, отчего сердце забилось с удвоенной силой. Я потянулась за его ладонью, желая продолжения ласки, однако Тайлер деловито развернул меня спиной к себе – я аж ахнула от досады.
– Поглядим на укус, – сказал он, сдвигая вниз воротник. – Ерунда. Проколота кожа, но ничего страшного.
– Тай, выключи командира, – проворчала я… хотя прикосновение его теплых пальцев к коже вокруг ранок, пожалуй, можно и оставить.
– Ты даже не представляешь, насколько я педантичен в вопросах безопасности моих подчиненных.
Мурлычущие нотки в его голосе заставили вибрировать каждую клеточку моего тела. Волоски на руках встали дыбом.
Как можно говорить такие скучные вещи и оставаться таким притягательно-желанным? Как тебе это удается, Тай?
– Насколько же ты педантичен? – подыграла я, надеясь услышать признание, что его объятия – лучшее убежище, или что-то такое из области девичьих розовых грез.
«О Всеблагой, Алейдис, ты чуть не отправилась на тот свет. О чем ты думаешь вообще?»
Но почему-то рядом с Тайлером мрачная действительность приобретала яркие краски, а смерть отступала на второй план и казалась чем-то пустяковым. Детской страшилкой. Она случится с кем угодно, но не с нами.
– Я принес заживляющую мазь, – признался Тай, и теперь в его голосе чувствовалась улыбка.
– Серьезно? – Я дернулась, чтобы повернуться и поглядеть в лицо этого невероятного зануды. – Ты выбежал из спальни, едва успев натянуть рубашку и брюки, но захватил заживляющую мазь?
– Вот такой я молодец.
– А по-моему, ты просто… – Я собиралась сообщить Тайлеру, что он зануда, но саднящих проколов на шее коснулась мягкая прохлада, и бурчать расхотелось.
Тай расстегнул воротник моей куртки и верхние клепки, спустил куртку с плеч, чтобы сподручнее было добраться до укуса. Положил одну ладонь между лопаток, прикрытых лишь тонкой тканью сорочки и запустил новый табун мурашек, промчавшийся по моей коже.
– Ты ведь понимаешь, что командиры обычно куда сдержанней проявляют заботу? – поддела я его, чтобы скрыть смущение. – Атти или Барри крайне удивились бы, погладь ты их по спине.
– О да! Но кадеты Галвин и Хилл не настолько соблазнительны под форменными куртками, – сострил Тай.
Хрипотца в его голосе заставила меня замереть в предвкушении, и Тай не подвел. Он взял меня обеими руками за обнаженные плечи – куда он дел баночку с мазью? В карман брюк? Да какая разница! – и прикоснулся горячими губами к шее, стараясь не задеть ранки. По телу разлилась жаркая волна, а ноги ослабли и колени подогнулись.
– Прости! – тут же опомнился он. – Недосып плохо на меня влияет… Теряю голову рядом с тобой. Пойдем-ка присядем, надо еще обработать рану на ладони.
Проклятье, Тайлер, как тебе удается все время брать себя в руки? Я стремительно вернула куртку на плечи и яростно защелкнула клепку. Скоро я обуглюсь и превращусь в головешку! И все по твоей вине, Эйсхард!
Что же, по крайней мере, сидя на бортике, можно вытянуть ноги и притвориться, что они не дрожат. Тай взял мою раненую ладонь и медленно разжал скрюченные пальцы. Я ожидала увидеть месиво, но все оказалось не так уж страшно – ровный порез посередине, а вокруг него точки от игольчатых проколов.
– К утру заживет, – заверил меня Тайлер, нанося заживляющее снадобье.
– Сколько сейчас времени? – опомнилась я.
– Глубокая ночь. Около трех.
– Ого… Никто не удивится утром, увидев посреди арены дохлого гримса? – Я кивнула на пиявку-переростка, валяющуюся на песке.
– Полагаю, князь Лэггер позаботится о том, чтобы скрыть следы, – процедил Тайлер, сжимая челюсти.
Он убрал баночку с мазью в карман и решительно оторвал от своей рубашки полоску ткани, чтобы использовать ее для повязки. Плотно перемотал мне руку – уверенно и в то же время бережно, стараясь не причинить лишней боли.
– Я не ментал и не зеркало, – сказала я, хотя Тайлер ни о чем не спрашивал: он думал, что мне пока тяжело вспоминать подробности боя. Но мне, наоборот, хотелось выплеснуть накопившееся напряжение. – Ты не представляешь, что я узнала!
И я выложила все без утайки: больше ничего не буду скрывать от Тайлера. С каждой секундой, с каждым словом я распалялась все сильнее. Эмоции накрывали с головой. Подумать только – Лэггер любил мою маму! Наверное, и к казни отца приложил руку!
– Понимаешь, Тай, я для него не просто девчонка с запретным даром – мало ли их училось в Академии за эти годы! – Я захлебывалась чувствами и словами. – Я живое доказательство их любви. Того, что Гвен выбрала не Вальтера, а Кайла. Но все-таки я ее дочь, ее продолжение. Больше-то ничего не осталось! Спокойной жизни он мне точно не даст!
Я вскочила на ноги и принялась ходить туда-сюда перед барьером и застывшим Тайлером, который внимательно меня слушал и не перебивал, хотя, наверное, мои признания звучали бредово.
– Я и Вееле рассказала о дарах, которые связаны с прорывами. Про то, что ее отец, скорее всего, ищет ткача… Зря. Теперь он знает, что я знаю… Хотя теперь-то какая разница.
Внезапно меня будто молния прошила, я остолбенела.
– Тайлер! Что будет утром! Ты испортил ему игру!
– Он сказал: поговорим, – небрежно бросил Тайлер, словно не понимал, что из уст князя «поговорим» приравнивалось к «тебе не жить».
Кого я обманываю: все он понимал, но щадил меня, притворялся, что все отлично.
– Вот теперь мне страшно до жути, Тай! – призналась я.
– Ничего не бойся, – тихо сказал он.
Он поймал меня, мельтешащую туда-сюда, как маятник, за руку и мягко притянул к себе, поставил между разведенных коленей, а я обняла его за шею, в отчаянии глядя на его спокойное лицо.
– Не так-то просто избавиться от неугодного кадета. Что он сделает? Вызовет меня на бой? Абсурд. Наймет убийц? Бред.
– Устроит показательный бой, – прошептала я, припоминая несчастный случай с выпускником прошлого года. – Подсунет тебе жуткую тварь.
– Которую я одолею без труда. Я мерцающий и оградитель. Меня не так-то просто укокошить.
Я вздохнула с сомнением, но и с капелькой облегчения. Я своими глазами видела, как бьется Тайлер: в бою он царь и бог. Ни одной бестии не под силу с ним сладить.
– Ладно…
– Ладно, – эхом повторил он, не отводя взгляда от моих губ.
Мы оба не заметили, как наши тела, помимо воли, все теснее прижимались друг к другу. Я притиснулась бедрами к его животу, а ладони Тайлера лежали на моей пояснице, вдавливая меня в себя. Пока мы говорили о серьезных вещах, наши тела вели собственную беседу на понятном им языке.
Тай нехотя разжал руки, да и я, смутившись, отступила. И в этот короткий миг между нами образовалась такая сквозящая пустота, такое одиночество, что мы, не сговариваясь, кинулись в объятия друг друга, притянутые тысячами невидимых нитей.
Губы Тайлера, обветренные на морозе, колюче провели по мочке моего уха, скользнули по шее вниз. И я, вздохнув, приподняла голову, разрешая ему прокладывать на моей коже тропинку из легких поцелуев. Рванула клепку на воротнике, приоткрывая для ласки ключицы и яремную ямку, и язык Тая незамедлительно принял приглашение, лизнув кожу, где сейчас пульсировала вена в такт заходящемуся сердцу.
Ноги превратились в трясущееся желе, но я стояла из последних сил, вцепившись в твердые плечи, позволяя Тайлеру ласкать мою шею. Не отстраняясь, я принялась быстро расстегивать одну за другой клепки куртки, пока не освободилась и не скинула ее на песок. Я осталась в тонкой сорочке, но вовсе не чувствовала холода: горячие ладони оглаживали мою спину и руки, не позволяя замерзнуть.
Тай усадил меня к себе на колено, обнимая одной рукой, пальцы другой скользнули по скуле, ненавязчиво приглашая посмотреть ему в глаза. Взгляд потемнел, в нем светилось первозданное желание, едва удерживаемая страсть, с которой Тайлер боролся из последних сил. Все то время, пока я злилась на железное самообладание несносного командира, он жаждал меня не меньше, чем я его.
Я облизнула пересохшие губы и почувствовала, как напряглись его пальцы на моей талии, проминая ткань. Тай удерживал себя на грани, но его завидная выдержка трещала по швам.
Сложно представить более неподходящее место для поцелуев: в подземелье, на ступенях каменного амфитеатра, рядом с дохлой тварью, и более неподходящий день: сегодня я дважды чуть не погибла. А может, день-то как раз подходящий. В сердце вместе с огнем желания билось стремление жить. Завтра может не наступить, но сейчас я еще здесь, я живая, я хочу любить и быть любимой.