– Ты будешь стоять здесь, – указал князь на пятачок ровной земли в полутора метрах от столба.
Тайлера пристегнут к столбу наручниками лицом ко мне, чтобы я, жертва принуждения, в полной мере испытала удовлетворение от возмездия. Не знаю, кто и когда придумал этот варварский обычай и приносил ли он облегчение хоть кому-то.
Бывало ведь и так, что плетьми секли эфоров, поддавшихся взаимному чувству. И кого тогда наказывали? Только его? Или ее тоже? За то, что увлекла. За то, что не остановила. Смотреть на то, как секут до крови любимого, – это ли не отличный урок на будущее всем, кто захочет повторить их ошибку?
Я встала куда велели, обхватила себя за плечи, разглядывая тяжелые железные кандалы: в них проденут руки Тайлера и застегнут на запястьях.
«Он останется жив. Он останется жив!» – твердила я, как молитву.
Князь Лэггер вытянул из кадки плетку, взмахнул ею, приноравливаясь. Она со свистом рассекла воздух, разбрызгивая соленые капли, одна из которых упала на мои губы. Я вздрогнула, и князь улыбнулся, посмотрев на мое побелевшее лицо.
– К концу наказания девушка с ног до головы усеяна каплями крови, – сказал он между делом, приложив следующим ударом по столбу.
– Идут! – сказал ректор Кронт, обрывая на взмахе упражнения князя Лэггера с плеткой.
Оранжевый всполох дороги, что вилась по краю полигона, потемнел от черных форменных курток кадетов. Сначала появились кадеты третьего курса – однокашники Тайлера. Лица у всех суровые и мрачные. Я видела, как у многих сжимались челюсти при взгляде на добровольного палача, и князь Лэггер тоже замечал эти гримасы, однако это ничуть не портило ему настроения.
За третьим курсом – второй, на котором я почти никого не знала по именам, хотя именно второкурсники всегда были на подхвате, будто невидимые и усердные духи Академии. Мишель кивнула мне, становясь вместе со своей группой на обычное место при общем построении. Еще я увидела парнишку-целителя, который занимался раной на моей ноге.
Наконец показались и первогодки в сопровождении эфоров. Мой взгляд заметался по лицам. Вот Вель едва заметно шевельнула губами: «Держись!», а Рон чуть сжал кулак и приподнял его, очевидно, собираясь выразить то же самое.
Несколько месяцев назад однокурсники шарахались от дочери предателя Дейрона как от чумы, устроили травлю. Я ненавидела их почти так же сильно, как они ненавидели меня, и думала, что никогда не смогу простить их, что они всегда будут врагами опасной штучки Дейрон. Когда же все успело измениться? Почему теперь на их лицах я не вижу и тени того отвращения?
Миромир и стоящая рядом с ним Мейви незаметно подняли вверх большие пальцы: «Все будет хорошо!» Атти, Барри, Бренден и Нелвин каждый произнесли по одному короткому слову – беззвучно, но его легко можно было прочитать по губам: «Стой – гордо – мы – с тобой».
У меня защипало в глазах. Я отчаянно потерла лицо, делая вид, что это ветром вышибло слезы.
От их ненависти мне когда-то было больно.
Но от их поддержки теплее в тысячу раз.
Жаль, что Тайлер не видит. Он и не подозревает, как сильно все верят в него. Не знает, сколько людей стоит за его спиной.
– Смирно! – скомандовал мейстер Тугор, пришедший вместе с третьекурсниками.
Преподаватели Академии, не считая него, стояли поодаль.
Кадеты все как один распрямили спины, вытянулись, глядя перед собой, выполняя команду.
Дорога тускло-зеленого цвета, что вела в тюремное крыло, выпустила наружу троих.
Двое гвардейцев в темной парадной форме – очевидно, те самые люди князя, о которых он упоминал, – вели Тайлера, обнаженного по пояс. От каждого движения под его кожей перекатывались мускулы. Я помнила, как проводила ладонью по его груди, по животу… Как коснулась поцелуем теплой кожи на его плече…
В горле встал ком – не протолкнуть. Я часто задышала ртом, лишь бы не начать кричать в голос.
Лицо Тайлера все время, пока конвоиры вели его к столбу мимо рядов кадетов, оставалось совершенно непроницаемым и спокойным. Он знал, что князь сейчас учинит над ним расправу, и все равно шел так, как выходил на арену, на битву с бликом, веря, что победит.
Вблизи я разглядела на его запястьях браслеты, запирающие дар. Я о таких только слышала, но ни разу не видела. Однако чем еще могли быть тонкие железные обручи?
– Кадет Тайлер Эйсхард, повернись лицом к строю, – отдал приказ ректор Кронт.
Тайлер повернулся. Но он ни на кого не смотрел. Взгляд пустой и холодный. Он застыл, привычно пряча чувства под непроницаемой броней. Мой Ледышка… Что он ожидал увидеть на лицах друзей, на лицах подчиненных? Осуждение? Брезгливость?
«Посмотри же на них!» – мысленно умоляла я.
– Кадет Тайлер Эйсхард признан виновным в нарушении 3-й главы Дисциплинарного Устава, выразившимся в злоупотреблении должностным положением. Приговор утвержден заседанием дисциплинарной комиссии и не подлежит пересмотру. Да свершится правосудие…
И добавил негромко, так что услышать могли только ближайшие к нему кадеты-старшекурсники, мейстер Тугор, я и князь Лэггер.
– …Каким бы оно ни было.
– Вольно! – скомандовал мейстер Тугор.
По рядам пронесся тихий шорох.
Кадеты один за другим поворачивались спиной к месту казни, проявляя молчаливый протест против творящейся несправедливости.
Это противоречило всем устоям. Это было вызовом. Это граничило с бунтом.
Тайлер качнулся вперед, его невозмутимость ему изменила. Он скользил взглядом по короткостриженым макушкам и плотно заплетенным косам и, похоже, не верил, что все кадеты – все! – на его стороне.
Ну, кроме разве что Меди и Колояра, которых никто не поставил в известность. Теперь они растерянно вертелись на месте. Колояр вцепился в локоть Нормана и попытался его развернуть, но Норман, не тратя слов, резко врезал локтем под дых командиру звена, заставив того задохнуться.
– Что? Происходит? – отрывисто спросил князь, побелевший от ярости.
Ректор Кронт оглядывал своих кадетов с непередаваемым выражением на лице: с восторгом, удивлением и с гордостью.
– Кадеты не нарушали приказа, – развел он руками, мол, я тут бессилен что-то предпринять. – Они явились на построение и стояли по стойке «смирно» во время оглашения приговора. Команда же «вольно» дает право менять положение тела, включая поворот головы.
Ну какие же умнички! Кто же это придумал? Кто нашел лазейку в законе? В уставе нет прямого требования «смотреть на экзекуцию», и наказать кадетов нельзя. К тому же наказать почти пятьсот кадетов – это полностью парализовать Академию.
Тайлер вдруг рассмеялся. Хохотал как мальчишка, задрав лицо в небо.
Князь буравил взглядом его запрокинутый затылок и сжимал губы в тонкую полоску.
Глава 51
– Ведите его! – рявкнул князь.
Конвоиры пристегнули Тайлера наручниками, вздели руки вверх, натягивая цепь.
Впервые со вчерашнего дня Тай посмотрел на меня. Я ждала и боялась этого взгляда. Холодный темный карцер, хлеб и вода, ожидание наказания – все это ломало даже сильных людей. Что если Тайлер понял, что я доставляю ему больше проблем, чем радости? Я заранее решила, что прощу ему и безразличие, и злость – что угодно, лишь бы он пережил это испытание.
Но Тайлер смотрел с пронизывающей нежностью. Смотрел так, будто каждое мгновение целовал меня в своих мыслях.
– Тай… – всхлипнула я.
И бросилась к нему, наплевав на запрет сходить с места. В бездну! Раз уж сегодня день, когда рушатся все устои.
Я обхватила Тайлера сбоку и прижалась щекой к его заледеневшей на ветру коже.
– Не бойся, – прошептал он, целуя меня в макушку: куда дотянулся. – Не бойся!
Серьезно, Тай? Твою спину вот-вот исходят плетьми, а ты утешаешь меня?
Я подняла лицо, отыскивая взгляд Тайлера.
– Я люблю тебя! Если бы ты только знал, как сильно!
– Я знаю, – мягко улыбнулся он. – Знаю.
Чья-то грубая рука вцепилась в мое плечо, отрывая от Тайлера.
– Не смотри, когда все начнется, – быстро попросил он, пока я упрямо цеплялась за его талию, когда один из конвоиров тянул меня прочь. – Закрой глаза. Мне так будет легче.
Я несколько раз кивнула. Тайлер не хотел, чтобы я видела его слабым. Он желал остаться один на один со своей болью.
– Еще раз сдвинешься хоть на шаг, и я расторгаю наш договор, – процедил князь.
Глаза Тайлера, который все слышал, расширились от удивления. Он посмотрел на меня с безмолвным вопросом: «Договор? Какой договор?» Я лишь качнула головой. Я собиралась ему все рассказать: а как иначе? Но не здесь и не сейчас, конечно.
Первый удар князь нанес так внезапно, что Тайлер не успел подготовиться, а я не успела зажмуриться. Взмах. Свист плети. Тайлер выгнулся назад, с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
Я содрогнулась всем телом, будто плеть прошлась и по мне тоже. Сжала руки в кулаки – ногти врезались в ладони. Закрыла глаза, как он и просил. Да только это принесло мало облегчения. В тишине, повисшей над полигоном, я ясно различала все звуки.
Резкий свист рассекаемого воздуха.
Тяжелое дыхание князя Лэггера, который пыхтел так, будто пробежал не один круг по бездорожью.
Быстрый порывистый вздох в ожидании боли. Удар. Рычащий выдох, мешающийся с глухим стоном.
Я считала удары: «Раз. Два. Три…» В какой-то момент сбилась со счета. По лицу катились слезы, сливаясь с горячими каплями, которые оседали на моей коже после каждого удара плети.
В какой-то момент мне стало казаться, что пытка никогда не кончится.
Но самое страшное – я вдруг не услышала рваного горячечного дыхания Тайлера и в ужасе распахнула глаза.
Тай обвис на цепях, его голова бессильно свесилась, мокрая челка облепила лоб. По подбородку струилась кровь: он искусал губы, чтобы не закричать.
Через бесконечно долгую секунду Тайлер пошевелился. Жив! Просто ненадолго потерял сознание от боли.
– Достаточно! – крикнул ректор. – Это наказание, а не казнь!