– Он подумает, что ты хочешь его защитить, – твердо сказал Ярс. – Пойдем, я провожу тебя. Тебе нужно отдохнуть.
Всю дорогу до моей спальни мы молчали, а я все вертела в голове сказанное Ярсом. Отец всегда внушал мне, что честность – лучшая политика, да и Тай считал так же. Но Ярс прав: я не могу отнять у Тайлера надежду.
У самых дверей Ярс стиснул меня в дружеских объятиях. Явно дружеских, да – каждая косточка в теле запротестовала от столь вольного обращения. В довершение он еще и по спине меня похлопал, чуть дух не вышиб. А потом сказал несколько слов, от которых на самом деле перехватило дыхание.
– Вы увидитесь с Тайлером.
– Но как? Это опасно! И для тебя тоже.
– Я не обещаю, но постараюсь что-нубидь придумать.! И, Алейдис…
– Да?
– Я не вправе тебе указывать, как и что говорить Тайлеру. Реши сама.
Я смотрела вслед прямой спине и понимала, что мне придется сделать трудный выбор.
Глава 53
Двадцать пять кадетов выстроились в два ряда во дворе Академии напротив закрытых ворот. Черные форменные куртки застегнуты под горло, поверх курток зимние плащи, подбитые мехом, лямка вещмешка на плече. Серьезные, сосредоточенные. Они слушали напутственную речь ректора Кронта, усиленную брошью-артефактом, приколотой к воротнику.
Слова разносились далеко в стылом воздухе, улетали в небо, за пределы стен Тирн-а-Тор. Кадеты, получившие раньше срока звания лейтенантов, о чем свидетельствовали две короткие серебряные полоски на правом лацкане куртки, внимательно слушали. Они понимали, что с этой минуты их жизнь круто изменится.
У серых стен Тирн-а-Тор группками и по одному стояли притихшие желторотики, задумчивые второгодки и третьекурсники, многие из которых опускали взгляд, стыдясь того, что выбрали не их, что не они отправятся в пекло и не они будут рисковать жизнью, а продолжат просиживать штаны на лекциях. Никто не приказывал кадетам явиться этим хмурым утром во двор, все пришли по своей воле. Все хотели попрощаться.
– Сегодня вы покинете стены Академии раньше срока. Не для парадов и учений, а для настоящих боев. На Севере твари Изнанки рвутся через границы, их необходимо остановить. – Ректор говорил простыми словами, но оттого речь становилась еще более искренней. – Вы – одаренные. В ваших жилах течет сила, которой нет у простых людей. Но дар – это не привилегия. Это долг.
Я не отводила глаза от мужчины, стоящего в первом ряду, третьего слева. Именно мужчины. Язык не повернулся бы назвать этого высокого и статного воина мальчишкой, а главное – во взгляде Тайлера не оставалось больше ничего детского. Он еще больше повзрослел за последнюю неделю. Мундир лейтенанта удивительно шел ему.
Мой любимый. Ярсу так и не удалось устроить наше последнее свидание, всех его связей не хватило. Я смотрела и смотрела на Тайлера, запоминая каждую черточку его лица. Эти воспоминания станут моим сокровищем. Я спрячу их в глубине сердца и стану вынимать иногда, очень редко, чтобы с прежней остротой переживать каждое мгновение.
Буду помнить, как теплеют глаза Тайлера при взгляде на меня, а уголки губ приподнимаются в улыбке. И как темнеет его лицо, как сдвигаются к переносице брови, когда он мимолетно смотрит на князя Лэггера.
Князь ни за что бы не упустил момент торжества. Он стоял чуть в стороне, небрежно скрестив руки на груди, и с превосходством поглядывал на молодых лейтенантов, но главным образом на Тайлера.
Рядом со мной к стене притулились Веела и Ронан. Ярс отделился от группы третьекурсников и направился в мою сторону. Положил руку мне на плечо.
– Как ты?
Что тут ответить? Как себя чувствует человек, у которого вырвали сердце из груди и теперь там зияет черная дыра, поглощающая свет?
– Нормально.
– Я бы хотел сейчас оказаться с ними, – признался Ярс. – Я будто не в своей тарелке из-за того, что парни уходят на границу, а я остаюсь.
– Ты нужен в Академии, – искренне сказала я. – Ты отличный командир. Кто-то ведь должен приглядывать за желторотиками.
Если что-то и скрашивало горечь прощания, так это то, что Ярс оставался в Тирн-а-Тор и даже не потерял должность эфора. Не то чтобы князь оказался настолько милосерден, скорее наоборот – стремился разделить друзей, который могли бы позаботиться друг о друге на Севере. Зато Ярс забрал мое звено под свое начало, а остальные звенья разобрали эфор Хоффман и эфор Навье.
– Да, вы еще не закончили обучение, но война не ждет удобного часа. На Севере гибнут люди – и если не вы, то кто? – продолжал ректор; было видно, что он не готовил речь заранее, но зато говорил от души. – Я не стану лгать: будет тяжело. Будет страшно. Но помните – каждый из вас сейчас становится щитом для тех, у кого нет дара: для матерей, детей, стариков.
Утекали последние минуты. Еще немного, и ворота раскроются. На дороге стоят оседланные лошади с притороченными к седлу седельными сумками, где лежит сухой паек на несколько дней, которые придется потратить на дорогу, и стиками. Обычно выпускникам создают индивидуальное оружие, но сейчас парням раздали боевые стики из запасов оружейки. Ярс сказал, что Тайлер забрал Ласточку.
Как я ни крепилась, как ни убеждала себя, что выдержу расставание, но теперь из глаз хлынули слезы.
Дрогнули створки ворот, готовясь открыться.
Ярс взял меня за локоть и сжал, придавая сил.
Он посмотрел на Веелу, они обменялись кивками.
– Исполните же свой долг с честью и возвращайтесь с победой. – Ректор приступил к последней части речи, и мое сердце рухнуло в пропасть. – А если судьба распорядится иначе – пусть о вас скажут: они стояли до конца.
Вель протолкалась сквозь плотные ряды кадетов к отцу и что-то быстро принялась ему говорить. Князю пришлось отвлечься от созерцания лейтенантов и обратить свое внимание на дочь. Он явно слушал ее без удовольствия и чуть морщился, наклонившись к Вееле боком, а Вель будто специально встала перед ним, заслоняя обзор, и продолжала что-то настойчиво объяснять.
Странно. Не замечала в Вееле за последнее время желания общаться с отцом.
– Привет, – сказал эфор Хоффман, подпирая меня слева и, как Ярс, подхватывая под локоть. – Готовы?
– К чему? – опешила я.
– Дерек, кто тебя за язык тянет? – прошипел Ярс.
Да что происходит?
– В добрый путь, лейтенанты, да пребудет с вами свет дара и благословение Всеблагого, – закончил мейстер Кронт, и по традиции он, ректор магической академии, впервые склонил голову перед своими учениками. – У вас пять минут, чтобы попрощаться.
Молодые лейтенанты и остающиеся в Академии кадеты смешались. Громкие голоса желали удачи. Кто-то из девчонок плакал навзрыд. Лейтенантам совали в руки безделушки, заговоренные на удачу монеты и выточенные из дерева фигурки-обереги.
У меня перехватило дыхание. Нас с Тайлером разделяло несколько метров. Он медленно двигался в толпе в мою сторону, и я ни на секунду не теряла из вида его черноволосую голову.
Посмотрела на князя, все еще занятого беседой. Веела не на шутку насела на отца.
У меня будет пара секунд, чтобы пройти рядом с Тайлером. Хотя бы коснуться его руки!
Ярс и Хоффман вдруг подхватили меня и потащили за собой. Они врезались в толпу, как тараны, вызывая недовольные вопли и тычки, но эфоры не обращали внимания и перли напролом.
В какой-то миг толпа расступилась, и мы втроем оказались на крошечном пятачке, со всех сторон окруженные обнимающимися и болтающими кадетами.
В трех шагах от меня стоял Тайлер. Я так часто представляла этот миг! Каждую ночь я вспоминала нашу первую и единственную близость, его губы, его руки. И то, как он нежно обнимал меня, укутывая в одеяло, и говорил, что теперь я его жена. Я перебирала в мыслях все слова, тысячи слов, которые хотела бы ему сказать. А теперь, когда мы вот так вылетели друг на друга, я растеряла все заготовленные фразы.
– Иди к нему, – прошептал Ярс. – Мы замкнем круг.
Ярс отпустил мою руку и двинулся по часовой стрелке, Хоффман за ним. Воздух сгустился, голоса отдалились, вокруг меня и Тайлера серой стеной встали тени, укрывая от посторонних глаз.
Только теперь я сообразила, что сделали наши друзья! Веела отвлекала отца, а Ярс и Хоффман создали пространственно-временной карман, чтобы мы могли попрощаться.
Несколько мгновений мы с Тайлером смотрели друг другу в глаза. Мне сделалось страшно: вдруг это сон? Во сне я уже сотни раз переживала нашу встречу, а утром понимала, что все случилось не наяву.
Тайлер сбросил с плеча вещмешок на мерзлые каменные плиты, сделал шаг навстречу, раскрывая объятия, и лишь тогда я, вскрикнув, кинулась ему на шею.
Тайлер подхватил меня под бедра, так что наши лица оказались на одном уровне, а губы немедленно соединились в отчаянном прощальном поцелуе.
Я будто вернулась домой после долгой разлуки. В объятиях Тайлера, у его сердца – мой дом. Я вдыхала аромат горьких трав – аромат Тая – и не могла надышаться. Пила поцелуи, как изнемогающий от жажды путник припадает к освежающему роднику.
Я обхватила ладонями его затылок и перебирала, ласкала жесткие пряди, а Тайлер все сильнее прижимал меня к груди, будто пытался спрятать внутри себя. Словно если держать крепко – мы станем одним целым и никогда не расстанемся…
– Прости… Прости… – прошептала я, отстранившись лишь для того, чтобы теперь уже вблизи изучить каждую черточку любимого лица.
– Не за что извиняться, Аль, – ответил он, целуя мои мокрые щеки. – Я ничего не хотел бы изменить!
– Твоя спина?..
– Я здоров как бык, – отмахнулся Тайлер, как от чего-то совершенно незначительного.
– Я не могла прийти…
Во рту сделалось горько, а сердце пронзила такая жгучая боль, что я удивилась, как еще могу дышать и разговаривать.
– Я знаю, сиятельство запретил. – Как же презрительно прозвучало это слово в устах Тайлера.
В груди все сжалось. Я не понимала, какую версию событий преподнес ему Ярс, но, судя по беспечному тону Тайлера, он не знал самого главного.