Она расплатилась с долгами и решила, что пора приискивать своим дочерям хороших женихов. Фредерика вернулась к милым зверюшкам; герцог Кентский делился с Джули де Сен-Лоран своими надеждами на будущее и надеялся, что судьба вознаградит его, подарив ему пост, которого брат лишился (не без его помощи). Каково же было разочарование бедного Эдуарда, когда на пост главнокомандующего назначили сэра Дэвида Дундаса! По словам Джули, утешением Эдуарду должно было служить то, что он честно выполнил свой долг. И в общем-то, подобные мысли были приятны. Джули, как всегда, немного успокоила Эдуарда. Что же касается герцога Йорка, то он завел новую любовницу и постарался примириться с потерей поста главнокомандующего.
МАРИЯ ТОРЖЕСТВУЕТ
Шарлотта была прекрасно осведомлена о скандалах, поскольку видела карикатуры и памфлеты, которые ей приносила миссис Адней. Да и мать постоянно показывала девочке разные материалы. Каролина от души потешалась, следя за развитием романа Мэри-Энн Кларк.
— А я-то думала, что все неприятности в этой семье от меня! Интересно, что теперь Старая Бегума говорит о своем Фредерике?
— Фредерик этого знать не хочет, — сказала Шарлотта. — Я слышала, он старается держаться от нее подальше. С тех пор, как все это случилось, мы его в королевском дворце не видим.
Каролина захохотала еще громче, и у Шарлотты возникло ощущение, что они с матерью готовят какой-то заговор против всего остального семейства.
Шарлотте было приятно, что ее так страстно и яростно любят, но порой она сомневалась: а столь ли уж глубокие чувства скрываются под этими бурными внешними проявлениями? Каролина была столь безудержна и экстравагантна в своих словоизлияниях, что даже прислугу называла «любовь моя» и «мой ангел».
А ее манера обсуждать поступки принца Уэльского и вовсе смущала Шарлотту, ведь ей не нравилось, когда об ее отце отзывались уничижительно.
В Кенсингтонском дворце, где жила Каролина, всегда было много мужчин.
Каролина с удовольствием подталкивала к ним Шарлотту и восклицала:
— Ну, разве она не очаровательна, моя малышка Шарлотта? Ах, она будет настоящей чаровницей. Что ты сказал, противный мальчишка? «Как ее мама»? Ладно, если так, то я тебя прощаю.
Шарлотте это казалось странным и в то же время действовало на нее завораживающе. Но когда она поделилась своими впечатлениями с Мерсер, та отнеслась к подобным выходкам неодобрительно. И под ее влиянием Шарлотта переменила свое мнение, ибо теперь на все ее взгляды влияли воззрения Мерсер.
Поездки в Спринг-Гарден были довольно сомнительным удовольствием, хотя и вносили в жизнь некоторое разнообразие. Бабушка Брауншвейгская вела себя так, словно ее жуткое жилище было настоящим дворцом, и Шарлотте нередко казалось, что бабушка в это действительно верит. Вероятно, бабушка не замечала убогости обстановки и отсутствия мебели, на пустых местах видела позолоченные стулья. Старое кресло, в котором она сидела, казалось ей троном; поношенное платье — бархатным нарядом, украшенным горностаевым мехом. Здесь, в Спринг-Гардене, она была королевой.
Бедная бабушка, она всегда мечтала стать королевой, и если б у нее не было братьев, то непременно бы стала.
Единственным родственником, который действительно проявлял по отношению к бабушке доброту, был король. Однажды он приехал к ней и был принят с почестями, как и полагается при встрече двух особ королевской крови. Дедушка хотел, чтобы королева более благосклонно относилась к герцогине Брауншвейгской, но злая Старая Бегума отказывалась, а Старые Девы во всем подражали матери.
Жаль, что король так повредился в рассудке. Он искренне хотел помочь бабушке и твердо пообещал что-нибудь сделать, но ушел и... позабыл. Шарлотту это не удивило, ведь король путал даже имена. Однажды он назвал Шарлотту Сарой и сказал, что у нее прекрасные волосы. Так что, естественно, что, уйдя из Спринг-Гардена, он напрочь позабыл о бедной бабушке, герцогине Брауншвейгской.
— Несчастный Георг! — обычно приговаривала бабушка. — Сердце у него доброе, только голова слабая.
Она призывала к себе Шарлотту и начинала с ней беседовать; Шарлотта садилась на стульчике у ее ног и оглядывала комнату, в которой мебели почти не было, зато по углам висела толстая паутина. Неужели бедной бабушке не могли отвести местечко получше? Шарлотта страшно сожалела, что не может переселить старушку в более приличные апартаменты, и поэтому старалась всячески ублажать ее и делала вид, будто с интересом слушает ее непрерывную болтовню.
— Вот, полюбуйся, принц Уэльский прислал приглашение. «Дражайшая тетя! — пишет он. — Умоляю Вас приехать в Карлтон-хаус. Вы можете жить здесь, сколько захотите. Я приготовил для Вас покои». Ах, какой же он очаровательный... бесконечно очаровательный. Это самый чудесный мужчина в мире! Конечно, кое-кто так не думает. Кто-кто не может с ним ужиться. Но я не понимаю почему. Для меня это загадка.
— Если бы вы знали его так, как я, — воскликнула Каролина, — вы бы не пожимали плечами.
— Он такой элегантный... А какие манеры! Я в жизни таких не видела. И как он мило ведет себя по отношению к старой тетке.
— Почему же тогда вы не поехали в Карлтон-хаус, бабушка? — спросила Шарлотта. — Вы бы жили там по-королевски.
Герцогиня вздохнула и приблизила губы к уху Шарлотты.
— Этому помешали. — Она покосилась на дочь. — Мой сын тоже воспротивился. Сказал, что раз у них такие отношения... и так далее и тому подобное... вот мне и пришлось отклонить столь любезное приглашение. Так что я осталась здесь.
Она театрально заломила руки, и Шарлотта подумала, что, сравнивая этот убогий, старый дом с Карлтон-хаусом, герцогиня, очевидно, отдает себе отчет в том, как все это выглядит в реальности.
«До чего же у меня странная семья!» — подумала Шарлотта.
Пожалуй, надо обсудить это с Мерсер. Может быть, все семьи очень странные. Хотя нет... ей в это не верится. На свете есть только один зверинец: это королевское семейство.
— Положение стало невыносимым, — заявила Мария Фитцгерберт своей верной Пайгот. — Я с этим долее мириться не намерена.
Мисс Пайгот встревожилась. Она не выносила, когда ее обожаемая Мария ссорилась с принцем, которого Пайгот обожала почти так же, как подругу. Ну почему они не могут жить по-прежнему? Почему он не удовлетворяется тем, что есть? Какое мальчишество думать, что с холодной, честолюбивой Хертфорд он обретет счастье, которое знал с Марией! И потом... есть же еще Минни! Принц ее любит. Он всегда спрашивал о ней, приходя в гости. А порой она неожиданно выпрыгивала из какого-нибудь угла или, дождавшись, пока он усядется поудобней, закрывала ему глаза ладошками и кричала: «Угадайте, кто это?» Принц сразу, разумеется, узнавал ее по голосу, однако начинал перечислять всех светских дам и делал вид, что пытается угадать. Как приятно было видеть их вместе! И вот теперь все испортилось из-за этой модно одетой ледышки, леди Хертфорд!
Мария стала раздражительной. Это означало, что она серьезно подумывает о разрыве с принцем.
«Этого я не перенесу», — думала мисс Пайгот.
— Все пройдет, — пыталась она вразумить Марию. — Ну, еще очередная маленькая шалость... Боже мой, мы столько этого видели! Пора бы и привыкнуть.
Однако на сей раз увлечение принца нельзя было назвать «маленькой» шалостью. Оно продолжалось слишком долго, а ведь Мария уже сделала ему серьезное предупреждение, написав, что не потерпит такого обращения с собой.
Но принц проигнорировал ее письмо, как игнорировал все, с чем ему не хотелось соглашаться. Он желал и впредь наносить приятные утренние визиты на улицу Стейн, болтать с Марией, играть с Минни, а по вечерам развлекаться в «Павильоне», где он ни на минуту не отходил от леди Хертфорд, а Мария лишь играла роль ее дуэньи — так хотелось добродетельной леди с ледяным сердцем.
Право же, принц хотел слишком многого. Никакому другому мужчине и в голову не пришло бы подвергнуть женщину, которую он некогда беззаветно любил, такому страшному унижению.
А кульминация близилась.
Мария вернулась с прогулки, на которую она ходила вместе с Минни. Перед ребенком она, конечно же, притворялась, что все прекрасно. Мисс Пайгот каждый день благодарила Бога за появление Минни.
«Потому что теперь, даже если они и расстанутся, — рассуждала верная подруга и компаньонка Марии, — у Марии есть Минни, и это большое утешение».
Мисс Пайгот начала подозревать, что Мария больше любит ребенка, чем принца. Да, ведь этот глупый мужчина не ценил ее преданности, а Минни была по-настоящему счастлива только рядом с Марией. Даже родную мать девочка, наверное, не любила бы больше Марии, и, вероятно, то, что когда-то они чуть не потеряли друг друга, научило их еще больше ценить эти отношения.
Минни пошла к себе, чтобы переодеться, а Мария отправилась в гостиную, намереваясь поговорить с мисс Пайгот, которую она увидела в окне, когда выходила с Минни из экипажа.
— Право же, — сказала мисс Пайгот, — Минни такая здоровая, крепкая девочка — прямо с картинки! Брайтонцы ее обожают. — Она с тревогой вгляделась в лицо Марии. — Впрочем, брайтонцы от многих без ума... В ваше отсутствие заходил принц Уэльский.
Мария холодно поджала губы.
«О Господи! — внутренне съежилась мисс Пайгот. — Неприятностей не избежать».
— Я полагаю, он был удивлен, не застав нас дома.
— Да, удивлен и обижен.
— Тут нечему удивляться. Какой же он все-таки ребенок! Думает, на людях со мной можно вести себя безобразно, а потом прокрасться по подземному ходу, подобно школьнику, бредящему приключениями, и мы с Минни кинемся к нему в объятия и начнем по-детски беззаботно играть?
— Неужели нельзя набраться терпения и еще немного подождать?
— Я и так ждала слишком долго.
— Если б ты видела, какое у него было лицо, когда он узнал, что тебя нет дома!
— Жаль, что не видела. О, Пиг, не пытайся его оправдывать. Ты прекрасно понимаешь, что он ведет себя ужасно. Я даже жалею, что вернулась к нему. Это было ошибкой.