Вулстон снял туфли и носки, затем закатал брюки почти до колен. Пиджак отдал Конни, а рукава рубашки тоже закатал.
На берега ручья и его притоков то и дело выносило разные предметы: всевозможные обломки, рваный угольный мешок, детская удочка, водоросли, – когда весенние приливы сопровождались сильным юго-западным течением. Но не тело.
На побережье, в рыбацких бухтах Селси, Пээма и Литтлхэмптона, утопленники были делом обычным. Но здесь, у лимана, несчастные случаи чаще происходили на болотах, чем в море. Стоит только оступиться в темноте, как увязнешь в черной грязи и не сможешь выбраться. Может быть, тело принесло сюда приливом? Едва ли, подумала Конни.
– Думаю, мне лучше спуститься туда, – сказал Вулстон. – Посмотрим, удастся ли мне вытащить тело… юной леди… самому, чтобы вам мокнуть не пришлось.
– Спасибо.
Он шагнул в воду и постарался встать потверже, чтобы его не сбивало течением.
– Глубоко там? – спросил он.
– На середине, пожалуй, фута два. У берега мельче.
Конни смотрела, как он переходит ручей вброд, как плещется вокруг его ног вода набегающего прилива и штанины сзади становятся мокрыми.
Дойдя до тела, он помедлил, затем протянул руку и ухватил его за мокрые плечи шерстяного пальто. От резкого движения голова женщины свесилась набок, а лицо показалось из-под воды, словно она пыталась глотнуть воздуха.
Белое лицо, синие губы, рыжие волосы…
У Конни перехватило дыхание. Внезапный, резкий укол памяти.
Кровь, кожа, кости… Пыль на голых половицах, перья…
– Но не вода, – пробормотала она. – Она не утонула.
– Она за что-то зацепилась, – говорил между тем Вулстон. – Там какая-то проволока, ужасно запутанная. Или, может, леска? Лодки ловцов омаров сюда заходят?
Конни заставила себя выговорить:
– Нет. Обычно нет.
Гарри ухватил женщину под мышки и потянул. Сначала ничего не произошло. Он потянул еще раз, сильнее, и на этот раз труп внезапно высвободился. Гарри пошатнулся, едва не потеряв равновесие в воде, но устоял и медленно поволок женщину против течения к берегу. Конни видела, что у берега, где глубина меньше, ему стало тяжелее.
Она наклонилась, чтобы помочь – ухватилась обеими руками за мокрую шерстяную ткань и попыталась вытащить тело на берег. Какая ужасная смерть – задыхаться, тщетно пытаясь глотнуть воздуха. Конни содрогнулась. Оставалось надеяться, что это произошло быстро.
Вместе они наконец вытащили утопленницу на траву. Запыхавшийся от натуги Гарри перевернул ее на спину, а затем встал и отошел на несколько шагов.
Конни посмотрела на молодую женщину. Лицо у нее было все в синяках, распухшее от воды. Конни не могла сказать с уверенностью, та ли это женщина, что наблюдала за их домом, и та ли, которую она видела на кладбище. У первой лицо было скрыто вуалью, а у второй – ночным сумраком, дождем и полями шляпы.
Но пальто было то самое. Вряд ли, думала Конни, найдется два одинаковых пальто такого необычного вида.
Она опустилась на колени и сложила на груди холодные руки женщины, заметив, как исцарапаны тыльные стороны ее ладоней. Вся кожа была в каких-то странных пупырышках, как будто по ней мурашки бегали от холода, а в уголках губ и носа – белая пена, окрашенная кровью. На рубашке вокруг шеи был красивый, вышитый красной ниткой узор.
– Задушили…
Это слово вырвалось у Конни невольно. Она почувствовала, что колени у нее подгибаются, но устояла, не дрогнув. Вулстон ничего не заметил. Он как раз надевал носки и туфли и поправлял костюм.
– Простите, я не расслышал, что вы сказали?
– Я ничего не говорила, – ответила Конни. Собственный голос доносился до нее словно откуда-то издалека.
– Как вы думаете, это самоубийство? – спросил Вулстон. – Хотя я не могу понять, как же она так сильно запуталась. Может, из лодки выпала, как вы думаете? Из рыбацкой, например?
– Нет. Женщины здесь на лодках не плавают, – ответила Конни, пытаясь собраться с мыслями.
Она не знала, что делать, знала только, что от Гарри нужно избавиться как можно быстрее. Она подошла к тому месту, где все еще валялось на земле разбросанное белье, взяла простыню и укрыла ею тело.
– Больше мы ничего не можем сделать, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Если вы не возражаете, не могли бы вы пойти и рассказать доктору Эвершеду, что случилось. Он всем распорядится, как положено. Ее… тело… придется отправить в Чичестер.
Она чувствовала на себе его взгляд – в нем было восхищение тем, как она держится. Или, напротив, неодобрение. Может, он предпочел бы, чтобы она была из тех воздушных созданий, что то и дело падают в обморок в облаке нюхательных солей, заливаясь слезами? Если бы он знал, в каком она смятении на самом деле.
– Я бы не отказался от чашечки чая, – сказал он. – Или даже чего-нибудь покрепче.
Она взглянула ему в глаза.
– Чем раньше о ней узнают те, кому положено, тем лучше. Вы согласны?
– М-м-м… да. Конечно, – отозвался Гарри, догадавшись, что она хочет отделаться от него. – Нельзя ли хотя бы руки вымыть?
Конни не могла найти предлога, чтобы отказать ему. Она провела его через лужайку, в дом через парадную дверь, а затем по коридору в уборную на нижнем этаже. Счел ли он ее черствой особой? Она сама удивилась тому, как сильно ей хотелось, чтобы это было не так.
– Я вам очень благодарна, простите, что прошу вас уйти вот так сразу. Мне просто невыносимо оставаться здесь с… с ней дольше, чем необходимо.
Он кивнул.
– Конечно.
Они стояли совсем рядом, у входной двери. Конни вдруг почувствовала, что ее тяготит его присутствие. Она проскользнула мимо него и вышла на тропинку. Он вышел вслед за ней.
– Вы одна здесь живете? Здесь так одиноко.
– Нет. С отцом.
Он оглянулся на открытую дверь в дом.
– Он здесь?
Конни заставила себя улыбнуться.
– Нет, иначе бы он, конечно, сам со всем этим разобрался… Он должен вот-вот вернуться.
– Может быть, мне подождать до его возвращения?
– Спасибо, но в этом нет необходимости. Мне будет легче, если я буду знать, что кто-то уже занимается необходимыми формальностями.
Гарри склонил голову.
– Дело в том, что у меня такое чувство, будто я бросаю вас одну. И, кстати, вы поранились.
– Поранилась?
Он взял ее за запястье и повернул руку. Той стороной, где манжета рубашки была испачкана кровью. Конни почувствовала, как между ними пробежала искра.
– Это пустяки, – сказала она, отдергивая руку.
– И все же надо бы смазать йодом.
– Пустяки, мистер Вулстон, – повторила она, отчаянно желая, чтобы он ушел.
– Гарри. Пожалуйста. После всего этого «мистер Вулстон» звучит ужасно официально.
– Да, пожалуй. – Она помолчала. – А меня обычно зовут Конни. Не Констанция.
– Конни… – Он надел шляпу. – Я постараюсь вернуться как можно скорее. И надеюсь, что мы еще встретимся в более приятной обстановке. Может быть, вы позволите вас навестить?
– Может быть, – сказала она. – Спасибо, Гарри.
Конни слышала его шаги по гравию, слышала, как открылась и закрылась задвижка ворот. Она захлопнула входную дверь и опустилась на стул в прихожей.
Заметил он или нет?
Белое у женщины во рту, пятна крови. Следы на шее. Нужно еще хорошенько ее осмотреть, но Конни не сомневалась в том, что видела. Теперь надо бы отослать и Мэри. Ей нужно подумать. Решить, как лучше поступить.
Она нашла служанку в буфетной: та сидела на перевернутом молочном бидоне и теребила фартук. Она тут же вскочила на ноги.
– Простите, мисс, у меня сегодня все кувырком. Я как раз собиралась вскипятить воду для чая.
– Ничего, Мэри, в этом нет необходимости. Мистер Вулстон отправился сообщить о случившемся властям.
– Она?.. – Мэри нервно оглянулась в сторону сада.
– Мы вытащили ее из воды, да. Я подожду, пока кто-нибудь придет и заберет тело. Я пришла сказать, что вы можете быть свободны до завтра, Мэри. Вы пережили ужасный страх и держались храбро.
– Вы уверены, мисс? С вами ничего не случится, пока хозяин не вернется?
– А вы знаете, куда он пошел, Мэри? – быстро спросила Конни.
Девушка нахмурилась.
– Нет, мисс.
– Вы видели, как он ушел?
– Ушел, мисс? – переспросила Мэри, с каждым вопросом все более теряясь. – Я думала, он просто пошел прогуляться после обеда, как обычно.
Хотя всю прошлую неделю дела в доме шли совсем не так, как всегда, Мэри явно полагала, что Гиффорд все это время придерживался своего обычного распорядка и ходил гулять после обеда. Девушка не могла слышать их разговор на террасе и то, как он убежал наверх.
– Ну да, конечно, – сказала Конни.
Если Мэри будет верить, что Гиффорда весь день не было в Блэкторн-хаус, это, в конце концов, только облегчит задачу. Не нужно никаких объяснений. Конни резко выпрямилась, недовольная тем, какой оборот приняли ее мысли. Нет никакой причины – никакой! – предполагать, что ее отец знал о смерти той женщины.
– Это все, мисс Гиффорд?
Конни вынырнула из своей задумчивости.
– Да. И, пожалуйста, помалкивайте о том, что здесь произошло, Мэри. Я не хочу, чтобы пошли сплетни.
– Но что же мне сказать, когда мама спросит, почему я так рано дома?
– Своей маме можете рассказать, конечно, но больше никому.
– А как же белье, мисс? Оно ведь так там и валяется, все в грязи. Если так оставить, попортится же.
– Я принесу белье, пока вы будете собираться, – сказала Конни, сдерживая нетерпение. – Можете занести его к мисс Бейли в прачечную по пути домой.
Конни поставила корзину с бельем у ворот.
Через несколько минут Мэри вышла через заднюю дверь. Стараясь не смотреть в ту сторону, где лежало тело, она быстро прошагала по траве, подхватила белье и вышла на тропинку. Надежды на то, что девушка долго будет держать язык за зубами, было мало, но Конни нужно было оттянуть время всего на полчаса. Потом все будет зависеть от того, насколько наблюдательным оказался мистер Вулстон и о чем он сочтет нужным рассказать.