– Этот, должен признать, был крупнее, – неохотно проговорил Гарри. – Выговор местный, голос грубый. – Он помолчал. – Нет, это не он.
Кроутер улыбнулся.
– Простите, я взял на себя роль адвоката дьявола.
Гарри поднял руку.
– Не извиняйтесь. Это помогает взглянуть на вещи с разных сторон. – Он потушил сигарету в пепельнице. – Дело в том, Кроутер, что мой отец никогда ничего не делает под влиянием момента. У него, знаете ли, всему отведено свое место и все разложено по порядку. Я беспокоюсь.
– Ваше беспокойство делает вам честь, – сказал Кроутер тем же ровным голосом. – Вы сообщили кому-нибудь, что он пропал?
– Что? Вы имеете в виду полицию?
Кроутер пожал плечами.
– Полиции или коллегам – кому-нибудь?
– Пирс, его личный секретарь, в курсе, что что-то произошло. Я разговаривал с ним сегодня утром и попросил его навести справки в Грейлингуэлле – вдруг отца по какой-то причине вызвали туда без нашего ведома. А больше никто. – Гарри коротко усмехнулся. – Он ведь, собственно, даже не пропал. Просто это как-то…
– Да, не в его характере, как вы говорите.
Гарри сделал глоток виски.
– Как вы думаете, мне следует обратиться в полицию?
Кроутер поставил стакан на стол.
– Я не знаю вашего отца, Вулстон, но на вашем месте не стал бы. Не уверен, что он скажет вам спасибо за это.
Гарри взглянул на Кроутера и вдруг догадался, к чему тот клонит.
– Я уверен, тут нет ничего подобного. С тех пор, как умерла моя мать, я не замечал, чтобы он обращал хоть сколько-то внимания на прекрасный пол. Он не такой.
– Возможно, вас ждут неожиданности, – мягко сказал Кроутер.
Гарри покраснел: ему претила сама мысль о том, что отец мог завести интрижку.
– Конечно, мне бы не хотелось ставить старика в неловкое положение, хотя я уверен… – Он допил виски и встал.
– Спасибо за виски, Кроутер. Вы весьма щедро уделили мне время. Разрешите оставить вам свою карточку? Если услышите что-нибудь, деревенские сплетни или что-то еще, я буду признателен, если поставите меня в известность.
Кроутер тоже поднялся на ноги.
– Не стоит благодарности. Вы сейчас возвращаетесь в Чичестер?
– Вообще-то я думал зайти в Блэкторн-хаус. Взглянуть, оправилась ли мисс Гиффорд от этого испытания.
Гарри заметил, как в глазах Кроутера вновь мелькнула искорка заинтересованности.
– Я не знал, что вы знакомы с Гиффордами, – сказал он. Эти слова звучали довольно безобидно, и тем не менее Гарри вдруг почувствовал, что сказал лишнее. Ему нравился этот человек, но ему не хотелось обсуждать с ним Конни.
Он протянул руку.
– Спасибо за совет, Кроутер. Такая удача, что я встретил вас.
Кроутер сунул карточку в карман.
– Если что-нибудь услышу, я с вами свяжусь.
Они вместе вышли из «Бычьей головы».
Кроутер смотрел вслед Гарри, шагавшему по Милл-лейн, пока тот не скрылся из виду, а затем выражение его лица изменилось. Он направился к длинному сараю позади гостиницы, отпер дверь и вошел, даже не взглянув на тело, лежавшее под брезентом.
Он сел за стол и написал две одинаковые записки. Положил обе в конверты, написал адреса и вернулся в таверну.
– Джозеф уже заходил, Пайн?
– Что-то его, кажется, весь день не видно. Первый раз на моей памяти.
– А кто-нибудь еще может доставить это в Чичестер?
Пайн взял конверты.
– Предоставьте это мне.
Глава 24. Блэкторн-хаус. Фишборнские болота
Конни навела бинокль на резкость.
– Воняет тут.
– Если ты не можешь сидеть тихо, Дэйви, я тебя прогоню.
– Но правда же, воняет, – сказал мальчик, демонстративно зажимая нос. – Гадость какая.
Конни, стоя у окна отцовской спальни, не сводила взгляда с полицейского, который методично прокладывал себе путь сквозь заросли тростника, тянувшиеся от ручья в конце сада до торцов домов на главной улице. Время от времени он нырял куда-то вниз, скрываясь из виду – только черный плащ развевался на порывистом ветру, словно парус маленькой лодчонки, – а затем вновь появлялся в нескольких футах дальше по берегу.
– Что он там ищет, мисс, как вы думаете? Думаете, еще одна девушка утонула?
Конни не ответила. Если Натбим прав, и тело Веры действительно отдали ее отцу для похорон, назначенных на субботу, – разве не странно, что полиция до сих пор что-то вынюхивает?
– Или, может быть, ее прикончили, а он ищет улики?
– Тсс, – резко оборвала его Конни.
– Он нас не услышит оттуда, – сказал Дэйви.
– Он-то не услышит, а Мэри может.
Мальчик пожал плечами.
– И что? У себя в доме что хотите, то и делаете, так?
Конни не могла ни на что решиться. Если выйти и заговорить с полицейским, это, наверное, будет выглядеть подозрительно? В конце концов, он не на их участке. Или будет еще страннее, если она не выйдет? Конни передала бинокль мальчику.
– Ты его знаешь?
– С чего бы? – огрызнулся Дэйви воинственным тоном, тем самым подтверждая подозрения Конни, что за свою короткую жизнь он уже сталкивался не с одним местным полицейским.
– Знаешь или нет?
Дэйви сделал вид, что присматривается.
– Сдается мне, это Пенникотт. Сержант Пенникотт, если точнее. – Он вернул Конни бинокль. – Да, сдается, он и есть. Строит из себя детектива.
– Что ты о нем знаешь?
Мальчишка засунул руки в карманы.
– С чего это я должен что-то о нем знать?
– Ты, как сам говоришь, мальчик наблюдательный. Думаю, от тебя мало что ускользнет.
Мальчишка приосанился.
– Это точно. Он, этот Пенникотт, свидетельствовал на суде против Грегори Джозефа. Только из-за Пенникотта его и закатали на три месяца – так он говорит.
Конни вспомнила, как Джозеф смотрел на нее в саду. Его расчетливые глаза и деловитость, с которой он обыскивал карманы Веры, лежавшей на сырой траве. Конни ничуть не удивилась, услышав, что он побывал в тюрьме.
– Когда его освободили?
– Пару недель назад.
– Когда мы с тобой только что разговаривали, ты сказал, что ты не такой, как он, Дэйви. Что ты имел в виду?
Мальчик повозил по полу носком незашнурованного ботинка.
– Ничего я такого не говорил.
– Говорил-говорил. Ты сказал, что ты не такой, как он, и еще побожился.
Дэйви покраснел.
– Он все ходит, слушает. Собирает всякое разное про людей, хотя по-своему он еще ничего себе. Хоть руки так не распускает, как некоторые.
– А еще что?
– Он в завязке. Ни капли в рот не берет. И на других, кто пьет, косо смотрит.
– Это Грегори Джозеф-то? – удивленно переспросила Конни.
Дэйви рассмеялся.
– Я-то думал, вы о Пенникотте. Нет, Джозеф вечно торчит в «Бычьей голове», почти как ваш старик.
Конни бросила на него суровый взгляд.
– Простите, мисс, – быстро сказал мальчик. – Я не имел в виду ничего неуважительного. Вечно мой язык вперед меня выскакивает. Матушка Кристи все меня распекает за это. Говорит, язык меня погубит.
Конни улыбнулась.
– Ты хорошо знаешь миссис Кристи?
– Она добрая. Знаете, когда я мимо иду, по делу там какому-нибудь важному, она мне дает горячую овсяную лепешку или стакан молока. Ну, не каждый раз, иногда только.
Конни посмотрела на этого худощавого решительного мальчика и подумала: хоть она и привыкла видеть его то тут, то там, а о жизни его ничего не знает. Где он живет, кто о нем заботится? Если вообще заботится хоть кто-то.
– И это тоже она мне починила, – сказал он, дергая себя за рваные короткие штаны. – На той неделе совсем разошлись, – вздохнул он. – Да, она ничего себе, миссис Кристи.
– Я так и думала, – сказала Конни. Положила руку ему на плечо и отметила про себя, какой он худенький. – Перед тем, как ты уйдешь, Дэйви, мы пойдем на кухню и попросим Мэри дать тебе что-нибудь, чтобы веселее шагалось. У нас есть мясной паштет «Шиппама», если хочешь.
На миг их взгляды встретились. Конни увидела, как настороженность Дэйви на какую-то секунду исчезла. Он кивнул, затем его взгляд сделался жестче, и сам он снова стал бодро-настороженным.
– Это было бы весьма благородно с вашей стороны, – проговорил он в своей странной официальной манере. – Немного хлеба с паштетом пошло бы мне очень даже на пользу.
Конни показала на бинокль:
– Где ты его взял?
Было очевидно, что такая вещь не могла принадлежать Дэйви: слишком хороша для него. Конни чувствовала, что он подбирает слова, чтобы не соврать, и ей вдруг подумалось, что Дэйви с ее отцом могли бы отлично поладить.
– Он, собственно, не совсем мой.
– Не твой?
– Я его не стащил. Нашел.
– Нашел?
– Честное слово, нашел. На старой соляной мельнице есть такая небольшая комнатка наверху, над колесом. Вот там он и лежал, на подоконнике, и глядел наружу. Прямо сюда, а оттуда неплохой вид на этот дом открывается вообще-то.
Бинокль был слишком хорош, чтобы его могли вот так просто бросить. Должно быть, кто-то наблюдал за птицами? Но тут Конни вспомнила, как заметила вчера непонятный проблеск возле старой соляной мельницы, и задумалась.
– Ты когда-нибудь разговариваешь с моим отцом, Дэйви, когда блуждаешь по болотам?
– Время от времени, мисс.
– А, например, вчера? Или сегодня?
Мальчик покачал головой.
– В последние несколько дней, он, так сказать, не почтил нас своим присутствием. Пенникотт идет сюда, мисс.
Конни снова подняла бинокль, и у нее перехватило дыхание. Не потому, что сержант Пенникотт уже открыл черную кованую калитку и шел по дорожке к входной двери, а потому что позади него на дорожке был еще кто-то, видный только наполовину.
Три громких удара дверного молотка эхом разнеслись по дому.
– Коп уже тут, – сказал Дэйви, хотя это и так было ясно. – Я, пожалуй, слинял бы отсюда, мисс, если вы не возражаете.
Глава 25. Коттедж «Фемида». Апулдрам
На восточном берегу ручья, чуть в стороне от группы домов, составлявших деревню Апулдрам, на отдельном участке земли у самой воды стоял небольшой коттедж.